Деннис Уитли - Сокровище царя Камбиза

Я видел, что некоторые из лежавших арабов только ранены, и решил, что надо попытаться оттащить их сюда. Гарри начал было взбираться на бруствер окопа, но я стащил его вниз.

— Один из нас должен остаться с женщинами, — сказал я, — я сделаю, что смогу.

Со всех ног я рванулся вниз по склону, но, добежав до мертвых и умирающих арабов, не знал, кому из них первому оказывать помощь. Двое были уже мертвы, и еще троих, как мне показалось, ничто не спасло бы. Остальные были ранены в ноги, я схватил ближайшего из них за руку и помог подняться. У него была раздроблена пулей лодыжка, и с криком боли он упал вновь. В этот момент Сильвия предупреждающе крикнула. Самолет успел развернуться и опять снижался над ложбиной. Едва я упал ничком рядом с раненым, как тут же заработали пулеметы. Рядом лежал Абдулла, наш повар, убитый прямым попаданием в сердце. Я торопливо взвалил его на себя, пытаясь укрыться. Вокруг жужжали и пели пули, и крики, казалось, достигали небес.

Когда я выбрался из-под тела Абдуллы, то увидел, что убиты еще трое арабов, включая беднягу, которому я пытался помочь. Один араб, обезумев от страха и завывая, брел к лагерю, пошатываясь и волоча за собой раненую ногу, из которой хлестала кровь. Еще двое корчились на песке, зажимая раны на животах.

Я уцелел чудом, прикрывшись телом Абдуллы, в которое попали еще две пули, но делать здесь больше было нечего.

Когда я спрыгивал в окоп, самолет начинал четвертую атаку, на этот раз выбрав своей целью нас:

— Ложись! — завопил Гарри, когда первые выстрелы взбили песок неподалеку.

И мы скрючились на самом дне окопа, а пули стучали по пустым ящикам и канистрам из-под воды.

Вновь и вновь пулеметы вспахивали окоп, и всякий раз мы ничем не могли ответить на их огонь, успевая лишь несколько раз выстрелить вслед самолету, пока он не скрывался за гребнями дюн. Седьмая атака стоила жизни нашему носильщику Каиту — пуля попала ему в голову, а во время девятой атаки Гарри был ранен в левое плечо. Он теперь не мог держать в руках винтовку, но продолжал стрелять в самолет из пистолета, хотя навряд ли мог попасть на таком расстоянии.

Мы заставили женщин лечь ничком на дно окопа и этим уберегли их от пуль, а сами продолжали отчаянно обороняться. Но мы чувствовали, что обречены. В Луксоре, Харге и Дахле мы сказали, что отправились в пустыню просто на разведку, и никто не знал, в какой ее точке мы находимся. Если мы не вернемся, все сочтут, что мы заблудились и умерли от жажды, как это уже случалось со многими экспедициями. О’Кив мог спокойно уничтожить нас. Нам неоткуда было ждать помощи, и даже наши останки вряд ли когда-нибудь обнаружат.

Во время двенадцатой атаки Амин был ранен в шею. Он быстро терял кровь, и было ясно, что его рана смертельна. Через пять минут он умер у меня на руках. Бедный Амин! Он был отличным малым, спокойным, доброжелательным, храбрым За многие недели, проведенные вместе, я начал относиться к нему, как к настоящему другу, и именно я втянул его в эту проклятую экспедицию. Судьба, постигшая остальных арабов, погибших сегодня, глубоко опечалила и ужаснула меня, но в этом не было ничего личного. Смерть Амина — потрясла до глубины души.

У нас теперь осталось только две винтовки — моя и Мусы. Наш водитель Хамид, уцелевший после первой атаки, все время пролежал, скорчившись, на дне окопа.

Самолет атаковал нас еще дважды, и вдруг шум мотора смолк. Я было подумал, что одна из наших пуль достигла цели, но в следующее мгновение услышал гул, доносившийся теперь из-за гребня дюны, на склоне которой находился окоп.

Вновь наступила тишина, показавшаяся неестественной после полутарочасового рева моторов, и я понял, что самолет приземлился в соседней ложбине. Вероятно, О’Кив, чтобы побыстрее разделаться с нами, решил атаковать с земли. Стояла невыносимая жара, и мы сделали по глотку воды из фляжек.

Через десять минут люди О’Кива появились на гребне дюны и начали поливать нас сверху из пулеметов и винтовок. Теперь нам предстояла последняя схватка, когда они пойдут на штурм.

Однако атака задерживалась, и огонь с гребня постепенно стихал. Теперь сверху раздавались только одиночные винтовочные выстрелы и каждые две — три минуты — короткая пулеметная очередь. Мы просидели уже не менее получаса на дне окопа, задыхаясь от жары, когда Кларисса внезапно сказала, что пахнет гарью. И, принюхавшись, я уловил в воздухе запах дыма. Я осторожно высунул голову из-за бруствера, быстро оглядел долину внизу и сразу же понял, почему О’Кив ограничился тем, что заставил нас пригнуть головы под непрерывным огнем с гребня дюны, а не атаковал. Он был занят грабежом и уничтожением нашего лагеря.

Все самые ценные находки были у нас при себе, и в лагере ничего не осталось, кроме двух золотых чаш и коллекции оружия. И, как мне показалось, в бессмысленной ярости он облил остатками бензина и поджег грузовики, палатки и все наши запасы, теперь полыхавшие одним огромным костром.

В тот момент, когда я поднял голову над краем траншеи, мне в лицо ударил порыв горячего воздуха, который я принял за сильный жар от гибнущего лагеря. Вновь пригнувшись в окопе, я услышал восклицание Сильвии:

— Посмотрите на небо!

Подняв голову, я увидел, что небо приняло странный красноватый оттенок, но приписал это тоже подсветке пожара.

— Это наш лагерь, — сказал я. — О’Кив добрался до бензина, и все наши запасы горят, как порох.

— Это джибли! Это джибли! — с ужасом закричала Сильвия, но ее голос почти потонул в страшном вое несущегося ветра.

Завывание все усиливалось, в нем появилась высокая стонущая нота, и в следующую секунду буря с яростью обрушилась на нас.

Я понял, почему прекратилась стрельба, — люди на гребне значительно раньше заметили приближение джибли. Теперь все окутывали тучи песка, видимость упала до нескольких футов, и, хотя нам больше не грозили пули, была опасность задохнуться, если не удастся отыскать какое-то укрытие.

Повинуясь инстинкту, мы начали карабкаться через бруствер. Жаркий ветер с силой рвал одежду, несколько секунд мы стояли на краю окопа, пошатываясь и отчаянно пытаясь защитить от песка глаза. На меня наткнулась Сильвия, я схватил ее за руку и закричал изо всех сил:

— Бежим через гребень! Через гребень, к их самолету!

И все мы — шесть человек, уцелевшие от нашей экспедиции, — вслепую побрели вверх по откосу, цепляясь друг за друга, чтобы порывы ветра не опрокинули нас.

Наконец, добравшись до гребня, мы начали спускаться вниз, по другому склону дюны, не имея представления, где может находиться самолет, и не различая даже очертаний ложбины. Однако я был уверен, что внезапно налетевшая буря застала людей О’Кива в нашем лагере. Если нам удастся раньше них добраться до самолета, силы могут оказаться не столь уж неравными.