Игорь Коваленко - Жара в Аномо

Машина эта была просто варварски ободрана, краска смыта каким-то неведомым бармену химическим препаратом, однако тому, кто потрудился над ней, не пришло в голову снять колеса или хотя бы тщательно стереть с них желтоватые потеки.

"Видно, очень спешил, — подумал бармен, — слишком торопился".

Гикуйю благополучно возвратился в сад.

По его лицу обильно струился пот, он обессиленно приник к бассейну и подставил шею под прохладную струю воды затейливого фонтана.

За деревьями и кустами слышались голоса и шаги прогуливающихся по аллее сотрудников консульства и гостей.

Среди прочих голосов бармен легко и безошибочно распознал голос Вуда Коллера, но теперь ему было все равно. Не осталось сил ни на раздумья, ни на осторожность, ни на скрытное отступление.

Папаше Гикуйю показалось, будто и впрямь его доконала болотная лихорадка.

Вуд действительно был среди гостей. Он улучил момент, чтобы переговорить наедине с пожилой леди о причитавшемся ему вознаграждении за вербовку бурового мастера Ника Матье, то бишь Энди Сигбьерна.

— Сейчас лучше не беспокоить господина генерального консула, — сказала в ответ на прозрачные намеки Журналиста пожилая дама, — он в бешенстве. Сообщаю вам это доверительно, дорогой друг. К тому же комиссионные обещал не он, а Слим Нордтон. Я вообще не уверена, что генконсул хорошо осведомлен относительно действий своего исчезнувшего фаворита.

— Меня не волнуют тонкости их взаимоотношений, я хочу получить свое, мадам, — заметил Вуд раздраженно.

— К сожалению, пока ничего не могу вам даже посоветовать, мой дорогой. К господину консулу невозможно подступиться. Давайте подождем, деньги невелики.

— Но велик риск, мадам. Меня не оставляют сомнения насчет непричастности хромого Слима к памятному событию на площади.

— Фи, как вам не стыдно, — дама поморщилась, — похоже на шантаж глупца. Это исключено. Я устала твердить вам, Вуди, что наши люди не имеют ни малейшего отношения к смерти тех двух черномазых. Я краснею за вас. Не унижайте себя.

— Не люблю быть мячиком. Сам позвоню вашему недосягаемому боссу.

— Не советую, — сказала она.

— В конце концов, если хотите, я человек независимый, но не настолько богатый, чтобы тратить время впустую.

— Поверьте мне, — мягко молвила она, беря его под руку — у консула большие неприятности с капиталовложением. Возможно, что он на грани разорения.

— Вот как? — Профессиональное любопытство журналиста мигом навострило уши. — Уж не поэтому ли он так долго сидел в Кито?

— У вас завидная осведомленность, — улыбнулась она. Значит, вам известно о принадлежащих ему акциях "Эквадориэн галф ойл"?

— Более или менее. А в чем там дело? Я не подведу, мадам.

— Это не секрет. Разумеется, кроме его акций, о них он помалкивает. И вам советую, Вуди, вы же знаете его нрав.

— Я глухонемой, — заверил Вуд с нетерпением, — что в Эквадоре?

— Компания пытается оказать давление на правительство с целью получить дополнительные льготы на экспорт нефти из этой страны и отказывается уплатить Эквадору долг, больше пятидесяти миллионов долларов.

— Реакция Кито убийственная. Там заявили, что государственная нефтяная корпорация приберет к рукам все оборудование "Эквадориэн галф ойл" безвозмездно, если компания не заткнется и не раскошелится до тридцатого сентября. Ужас. Консул пытался пробиться к их министру ресурсов и энергетики Варгэсу. Бесплодно. Пока неизвестно, чем закончится конфликт, но консул уже умирает от страха. А вы толкуете о каких-то жалких комиссионных.

— Хорошо, — сказал Вуд, — подожду, пока у него не уладится.

— Вы думаете, там уладится?

— Надеюсь, договорятся как-нибудь. Так и быть, потерплю, пока консул не перестанет дрожать за свои акции. Но, повторяю, я не мячик.

— А вам не кажется, что проиграете с тем строптивым красавчиком? Не слишком ли долго мы ждем утешительных вестей из Аномо? Давно бы пора, а мы всё ждем…

— Признаться, я и сам начинаю беспокоиться. И все же надеюсь на него. Он в моих руках, мадам, будьте покойны. Хотя… если не услышим об их провале в ближайшие дни, сам туда наведаюсь, напомню ему кое-что. Я уже думал об этом.

— Мне важно знать точно. Не исключено, что в случае необходимости я поеду с вами. Не станете возражать? Буду пассивной наблюдательницей. С меня ведь тоже спрос, не забывайте.

— Как вам угодно.

— Ну вот и договорились, — сказала она бесцветным голоском.

— Еще не все потеряно, я всегда бил без промаха, и если уж на то пошло… — Вуд осекся, заметив у фонтана, к которому они вышли, полуживого человека, и, разглядев кто он, удивленно и грозно спросил: — Ты что тут делаешь? Почему здесь? Отвечай!

— Виноват, — с трудом шевеля губами, выдавил из себя папаша Гикуйю.

— Кто тебе позволил полоскаться в бассейне?!

— Мне что-то не по себе, бвана, голова закружилась. Плохо мне.

Вуд сжал зубы и двинулся на него, но дама удержала его за рукав.

— Даже негры не выдерживают своего климата, — проронила она.

Пятьдесят градусов по Цельсию в тени. Казалось, безбрежная пустыня шевелится под прямыми лучами солнца, стонет тихо и заунывно, как отбившийся от каравана путник, обманутый миражем.

Небо будто отекло расплавленной, огнедышащей лавой. Жара в Аномо.

Ник Матье полулежал в шезлонге под зонтом со страдальческой миной на лице. Он сомкнул веки, чтобы не видеть негодующих Габи и Даба.

— Мастер Ники, где ваша совесть? — говорила женщина. — Мы все, все в отчаянии от вашего поступка.

— Смени его, бвана, — вторил ей Даб, — он упрямый, он может умереть, ты будешь виноват, мастер Ники. Смени Бориса Корина Егоровича!

— Я болен, — сказал Ник, не поднимая глаз, — уходите.

— Ты не болен. Ну, пусть ты болен. Давай смеяться, — Даб вдруг подпрыгнул и заблеял козой, — когда заболеет охотник, кафры приводят козу, мучают ее, чтобы блеяла. Кафры считают, что крик козы изгоняет любой недуг. Давай и мы. Пошутил, мастер Ники, а теперь иди. Он очень устал.

— Отстань!

— Вы не человек, выродок! — Габи повалила зонт, затоптала его ногами, словно он был в чем-то повинен.

— Проваливайте, мне надо поговорить вон с теми, — процедил Матье, протянув палец в сторону приближавшихся к палаткам Луковского и представителя правительства, — проваливайте, проваливайте, у нас конференция за закрытыми дверями. Ох, как вы все надоели мне.

— Ну, мастер Ники, я тебя задушу, если он умрет и остановят бур, — дрожа от гнева, сказал Даб и отошел в сторону вместе с Габи, обняв ее за плечи.