Десмонд Бэгли - Высокая цитадель

О'Хара сказал:

— Ладно, раз вы настаиваете на таком риске, я попробую. Но, предупреждаю вас: даже пальцем не прикасайтесь к рычагам. Вы пилоту не помощник — лучше меня знаете. Я все буду делать сам.

— Действуйте, — коротко ответил Гривас.

— Мне нужно время, — предупредил О'Хара. — Я хочу получше рассмотреть, что там внизу.

Он сделал четыре круга, внимательно вглядываясь в эту крутившуюся под «Дакотой» смертельную полосу. Пассажиры сейчас уже должны понимать, что что-то не в порядке, подумал он. Ни один нормальный пассажирский самолет не выкидывает таких фокусов. Может, они уже встревожены и попытаются что-нибудь предпринять? Тогда появится шанс обезвредить Гриваса. Но что намерены делать пассажиры, ему было неизвестно.

Полоса была не только короткой, но и страшно узкой, предназначенной для самолетов гораздо меньших размеров. Придется садиться на самом краю, но и тогда крыло будет царапать каменную стену. Важно было знать направление ветра. Он посмотрел на строения, надеясь увидеть где-нибудь дымок от печки, но ничего заметно не было.

— Я снижаюсь, — доложил О'Хара. — Пройду над полосой, но пока еще садиться не буду.

Он стал делать широкий разворот для захода на посадку. Затем направил нос «Дакоты» на полосу, словно прицел ружья, и самолет гладко и быстро стал снижаться. По правому борту замелькали скалы и снег. О'Хара весь напрягся. Если конец крыла заденет склон, это будет конец. Впереди быстро бежала полоса, словно проглатываемая «Дакотой». Вдруг она оборвалась, и все исчезло — только долина далеко внизу и голубое небо. О'Хара налег на рычаг, и самолет резко взмыл вверх.

Теперь уже пассажиры точно знают, что дела плохи, решил он и, обращаясь к Гривасу, произнес:

— Целым самолет удастся вряд ли посадить.

— Доставьте меня в целости! — приказал Гривас. — До остального мне нет дела.

— А мне нет дела до вас, — процедил сквозь зубы О'Хара.

— Позаботьтесь о своей собственной шее, — сказал Гривас. — Тогда и моя будет в сохранности.

Но О'Хара думал о десяти пассажирах в салоне. Он сделал еще круг, размышляя, как лучше осуществить посадку. Он мог сесть с выпущенным или невыпущенным шасси. Посадка на брюхо будет на такой скорости страшной, но зато быстрее произойдет торможение. Весь вопрос в том, можно ли в этом случае удержать машину на прямой линии. С другой стороны, если выпустить шасси, можно погасить скорость до соприкосновения с землей — в этом есть свое преимущество.

Он мрачно улыбнулся и решил осуществить и то и другое одновременно. В первый раз в жизни он благословил Филсона и его паршивые самолеты. Он отлично знал, какую нагрузку может выдержать шасси, и обычно его задачей было посадить «Дакоту» как можно мягче. На этот раз он, выпустив шасси, посадит ее так, что стойки сломаются, как спички, и это будет одновременно посадкой на брюхо.

Он нацелил нос «Дакоты» на полосу и предупредил:

— Сейчас начнется нечто. Опускаем закрылки, выпускаем шасси.

Самолет стал снижать скорость. О'Хара почувствовал, что рычаги в его руках стали липкими. Он стиснул зубы и сосредоточился так, как никогда раньше.

Когда самолет вошел в крутой вираж, Армстронга со страшной силой бросило на Пибоди. Пибоди в этот момент подносил к губам фляжку, чтобы сделать очередной глоток виски, и горлышком его неожиданно ударило по зубам. Он поперхнулся, нечленораздельно взревел и что есть мочи отпихнул Армстронга от себя.

Родэ очутился в проходе вместе с Кофлином и Монтесом. Он с трудом поднялся, энергично тряся головой, затем наклонился, чтобы помочь встать Монтесу, который что-то быстро говорил по-испански. Миссис Кофлин помогла своему мужу сесть обратно на место.

Виллис делал какие-то пометки на полях книги, когда на пего навалился Форестер. Карандаш в его руках хрустнул. Форестер, не пытаясь даже пошевелиться и не слыша слабых жалоб Виллиса на то, что его раздавили — Форестер был человеком крупного телосложения, — с изумлением глядел в окно.

В салоне поднялся невообразимый галдеж на английском и испанском языках, над которым доминировал резкий и визгливый голос мисс Понски, истошно вопившей:

— Я знала! Я знала, что все это плохо кончится!

Она начала истерически хохотать, и Родэ, отвернувшись от Монтеса, дал ей сильную оплеуху. Она посмотрела на него с удивлением и вдруг разразилась слезами.

Пибоди заорал:

— Что вытворяет этот чертов англикашка? — Он взглянул в окно и увидел посадочную полосу. — Этот негодяй собирается здесь садиться!

Родэ о чем-то быстро говорил с Монтесом. Тот был настолько потрясен, что выглядел совершенно безучастным. Родэ сказал несколько слов девушке и указал на дверь в пилотскую кабину. Она энергично кивнула, и он встал со своего места.

Миссис Кофлин, наклонившись вперед, утешала мисс Понски:

— Не надо волноваться, — говорила она, — ничего страшного не произойдет.

Самолет вышел из крена, и О'Хара в первый раз пошел над полосой. Родэ перевесился через Армстронга и смотрел в окно. Мисс Понски опять завизжала от страха, когда мимо окна проносились скалы. Они были столь близко, что самолет чуть было не задел их крылом. Затем О'Хара круто взял вверх, и Родэ вновь потерял равновесие.

Первым к решительным действиям перешел Форестер. Он сидел ближе всех к кабине и, встав, схватился за ручку двери, повернул ее и толкнул. Дверь была закрыта. Он стал давить на нее плечом, но тут самолет круто накренился, и Форестера отбросило в сторону. О'Хара повел машину на посадку.

Форестер схватил висевший на переборке топор и поднял его, чтобы ударить по двери, но Родэ схватил его за руку.

— Это будет быстрее, — сказал он и показал ему крупнокалиберный пистолет. Он встал перед дверью и три раза выстрелил в замок.

О'Хара услышал выстрелы за мгновение до того, как «Дакота» коснулась земли. Он не только слышал их, но и видел, как вдребезги разлетелся альтиметр на приборной доске. Но у него не было времени оглянуться, так как «Дакота» уже грузно опустилась на дальнем конце полосы и понеслась по ней с громадной скоростью.

Послышался ужасный треск лопнувших стоек шасси, самолет содрогнулся и, бухнувшись на брюхо, со скрежетом и визгом заскользил к дальнему концу полосы. О'Хара отчаянно работал вырвавшимися из рук и из-под ног рычагами, стараясь удержать машину на прямой линии.

Боковым зрением он увидел, как Гривас повернулся к двери. О'Хара решил воспользоваться этим и, оторвав одну руку от рычага, наотмашь ударил Гриваса. У него был всего лишь миг для удара, и, к счастью, он, видимо, не пропал впустую. Но удостовериться в этом не мог, так как всецело был поглощен машиной.