Арсений Малинский - Линия перемены дат

— Не так-то легко, особенно сейчас, когда красные поставили везде на побережье посты наблюдения и усилили охрану морской границы… Подходить в такое время неразумно. Лучше дождаться туманов. Это безопасней. А в политике я не разбираюсь. Это не мое дело…

— К черту трудности, к черту туманы! Я вижу: неразумно платить вам столько, сколько платят председателю сенатской комиссии…

— Вы, надеюсь, не думаете, что я трус? — Бэндит сделал невольную попытку приподняться. На челюсти заиграл желвак.

Гаррисон пожал плечами.

— Сидите. Разбогатев, человек ищет покоя и избегает трудностей, — философски заметил он.

— Я уже был там. Мюльгарт производит впечатление сильного человека. С таким нелегко сговориться. Особенно тогда, когда он на территории другого государства. Некоторое время назад двое наших людей три дня торчали в прибрежных камнях того района, питаясь консервированной тухлятиной из Иллинпрайса, прежде чем дождались его. Ведет он себя независимо.

— Повторяю, он может подыхать. И чем раньше, тем лучше. Взамен его пойдет другой. Благо не каждому инженеру, а тем более немцу, выпадает удача сделать такой бизнес: за бездельничанье обеспечить себя и семью на всю жизнь.

— Этой жизни мало остается после пребывания там, сэр.

— Не набивайте себе цену. Компанию это не интересует. Вам платят довольно, а этот инженер исполняет работу сторожа и, черт возьми, имеет оклад чуть ли не такой, как у меня.

— Но он недолго живет…

— Я же не подписываю за него контракт! В конце концов никто их не неволит. Слава богу, у нас свобода договора. Мы и так берем на себя убыток, если договор окажется досрочно расторгнутым из-за смерти нанявшегося. Ну, довольно об этом. Вам предстоит не позднее субботы выйти в море, прибыть в район Северогорска и любыми путями получить у Мюльгарта документ.

— А если он не отдаст?

— Скажете, что по договору всё, что он сделает за время пребывания там, принадлежит Компании. Пообещайте дополнительное вознаграждение.

— А если все же он не согласится отдать?

— Человек смертен…

— А если я не могу, сэр? Ведь это в самом деле чертовски трудно.

— Слишком много «если». Срок давности уголовного преследования за убийство сержанта полиции Янсена при ограблении Вестерн-банка еще не истек…

Бэндит наклонил голову.

— Ясно.

— Дальнейшие инструкции получите в пакете в штабе соединения, у коммодора Грехэма. Туда пойдет очень опытный командир подводной лодки капитан 3 ранга Реджинальд Колдуэлл. Кроме вас, пойдет еще человек… Разведывательное бюро наметило кандидатуру. Вроде вашей… — мстя за вынужденное долготерпение с этим хамом, ехидно закончил Гаррисон.

— Считаю это похвалой агенту.

— Как вам угодно…

Промышленный поселок сегодня — это, в сущности, самый настоящий город, выросший в пяти километрах от Северогорска. Еще пять лет назад на месте поселка в беспорядке были разбросаны дощатые бараки, бесцеремонно названные каким-то безвестным любителем лакировки палатками.

Палатки… Слово как будто новое, а существо оставалось прежним, барачным. Та же неуютная казенная теснота, большие и низкие коробки-комнаты, в которых жили по две-три семьи переселенцев. Отсутствие удобств. Точнее, наличие множества жизненных неудобств. Кто хотел жить отдельно, семьей — сооружал для себя землянку.

В эту пору усиленного строительства верфи люди сколачивали свои временные жилища вечерами, наспех и кое-как. Поэтому получались землянки кривобокими да разнофасонными.

Люди строили верфь. Постепенно, а для постороннего глаза очень быстро, строгие линии причалов сменили прихотливо изгибавшуюся береговую черту; оделась в бетон огромная впадина сухого дока; вдоль берега, на огромной территории, очищенной от дремучей тайги, протянулись аккуратные, выкрашенные в светлые тона цеха северной верфи.

Место было новое, необжитое, и люди, пробывшие здесь два-три года, считались уже старожилами. Такие не мечтали, сколотив деньгу, уехать на запад. По-хозяйски сравнив ставшие уже далекими воспоминания об удобствах запада с тем, что им сулила работа здесь, они оседали в поселке. То один, то другой шагали немощеной, изрытой ухабами дорогой в горсовет за планом и ссудой на постройку дома. Люди сами повели наступление на свои прежние убогие жилища. Безжалостно сносились палатки-бараки, а экскаваторы, деловито лязгая стальными членами, подымали в ковшах пахнувшие гнилью и плесенью останки обшивки бывших землянок. Сначала вдоль трассы, а потом параллельно ей, по обе стороны протянулись кварталы новых зданий. Оделась в бетон и асфальт дорога на Северогорск. И оттуда, со стороны города, все ближе к поселку подбирались аккуратные домики. Люди гадали: много ли времени пройдет до того, как поселок вплотную сомкнется с городом.

И наконец в центре поселка выросло просторное здание нового универмага. Тогда жители бывшего «Копай-города» уже свысока стали посматривать на северогорцев, еще не имевших такого образцового торгового заведения.

И пусть иногда были трудности и не все еще было устроено по вине равнодушных к своему делу людей. Население Промышленного поселка все росло и росло. Строители верфи становились ее основными работниками, ибо трудно оторваться рабочему человеку от того, что создано его руками, как трудно оторвать крестьянина от земли, которую он заставил цвести… Поселок благоустроился, в аккуратных палисадничках у домов появились цветы, а по улицам бегали под щедрым летним солнцем мальчишки, самозабвенно, до хрипоты, крича о чем-то, интересном только для них, совсем так же, как где-нибудь в Симферополе или Курске, Харькове или Владивостоке.

Словом, поселок рос настолько быстро, что постоянно озабоченный зав. жилищно-коммунальным отделом горсовета только почесывал в тягостном раздумье то место на голове, где и у него когда-то, в пору исканий, ярких чувств и небрежения неудобствами росли кудри.

Дальний Восток, чем щедрее раскрывает свои богатства, тем больше требует людей. Могучие лайнеры привозили из Владивостока и Находки крупные партии рабочих. Все равно не хватало.

Среди тех, кто поначалу осторожно и даже робко ступал на землю Северогорска, были разные люди. Вместе с мечтателями — первыми поселенцами каждого нового места — на берег сходили и такие, чья нечистая совесть была предметом особого внимания органов милиции где-нибудь в Одессе или, скажем, в Архангельске. Такие узнавались по режущим уши жаргонным словечкам, по пристрастию к бутылочке и убежденной ненависти ко всякой организации. Такие даже считали, что самим фактом появления здесь они осчастливили край.