Эрих Распе - Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

моему удовольствію не было конца, когда я засталъ ее на томъ же мѣстѣ, гдѣ оставилъ двѣ недѣли тому назадъ. Изъ груди моей вырвалось радостное: «Стрѣлка»! Она вспрыгнула и согнала куропатокъ, я выстрѣлилъ вслѣдъ и градомъ посыпались убитыя куропатки въ количествѣ двадцати пяти штукъ. Моя бѣдная Стрѣлка исхудала и едва передвигала ноги. Я взялъ ее къ себѣ на лошадь и довезъ домой. Черезъ нѣсколько дней она оправилась. Спустя нѣкоторое время я снова съ ней поѣхалъ на охоту и на этотъ разъ выслѣдили удивительной быстроты зайца. Мнѣ очень часто приходилось гнаться верхомъ за зайцемъ, но быстрота этого зайца, поразила

меня. Цѣлыхъ двое сутокъ гнались мы за нимъ. Конь мой выбился окончательно изъ силъ, а Стрѣлка въ изнеможеніи преслѣдовала зайца по пятамъ до тѣхъ поръ, пока я не приблизился къ нему на разстояніе ружейнаго выстрѣла. Я по своимъ убѣжденіямъ вовсѣ не суевѣрный и не вѣрю колдовству, но случай съ этимъ зайцемъ навелъ меня на размышленія. Я выстрѣлилъ. Заяцъ кубаремъ перевернулся и упалъ. Я ловко соскочилъ съ лошади и увидѣлъ что то невѣроятное! У зайца оказалось кромѣ четырехъ ногъ на животѣ, еще четыре на спинѣ; когда онъ уставалъ бѣжать, то быстро переворачивался на отдохнувшую четверку и опять бѣжалъ со свѣжими силами.

Если бы мнѣ кто нибудь разсказалъ подобную исторію я не повѣрилъ бы, но, благодаря моей замѣчательной собакѣ, мнѣ пришлось самому увидѣть это рѣдкое явленіе природы. Ей по справедливости принадлежало бы первенство, если бы я не владѣлъ еще одной борзой собакой, Фифкой, но Фифка немного затмила славу Стрѣлки. Фифка на видъ была очень незавидная, но быстрота ея бѣга была чрезвычайная. Съ ней то я и любилъ проводитъ цѣлые дни на охотѣ и любоваться ея быстротой и сообразительностью. Она такъ много бѣгала, что на старость у нея ноги, какъ бы вошли въ туловище и впослѣдствіи я пользовался ею какъ отличною таксою, и она была мнѣ полезной до глубокой старости.

Когда моя Фифка была еще борзой собакой, я вышелъ съ ней на охоту; несмотря на то, что она была въ это время щенной. Другая, находясь въ такомъ положеніи лѣнилась бы и, чего добраго, не вышла бы даже со двора, а Фифка сейчасъ же разнюхала зайца и быстро помчалась за нимъ. Выгнанный заяцъ показался мнѣ очень толстымъ, чѣмъ еще больше меня заинтересовалъ. Признаться, мнѣ очень жаль было видѣть, какъ бѣдная Фифка бѣжала съ обычной скоростью, такъ какъ я сознавалъ, что ей это стоитъ большихъ усилій. Вдругъ мои мысли прервало тявканіе цѣлой стаи собакъ. Я сталъ прислушиваться къ слабому, не совсѣмъ ясному лаю собакъ и былъ въ нѣдоуменіи — откуда слышенъ лай, но, подойдя ближе, я увидѣлъ неописуемое чудо.

У толстаго зайца, или вѣрнѣе — зайчихи, отъ быстраго бѣга, или отъ испуга на свѣтъ явились маленькіе зайчата, а у Фифки — дивные щенята. Но важно то, что зайчатъ было столько же, сколько и щенятъ. Здѣсь мнѣ пришлось увидѣть врожденнные инстинкты этихъ животныхъ, сообразно назначенію каждаго. Появившись на свѣтъ — зайчата инстинктивно побѣжали, а щенята, со свойственнымъ имъ инстинктомъ стали преслѣдовать ихъ и, наконецъ, даже нагнали. Я началъ охоту съ одной собакой за другимъ зайцемъ и торжественно закончилъ ее съ шестью прелестными собаками и добылъ старую зайчиху и пять нѣжныхъ зайчатъ.

Когда мнѣ приходится вспоминать эту удивительную исторію съ зайчатами и щенятами, какъ то невольно приходитъ въ память другое не менѣе замѣчательное происшествіе, имѣвшее случай въ Литвѣ, въ имѣніи моего добраго пріятеля, графа Пржбовскаго. Приключеніе это относится къ моей славной неоцѣненной лошади, которую я получилъ въ награду за блестящую способность ѣздить верхомъ. Это относиться къ тому времени, когда я путешествовалъ по Россіи и остановился у моего пріятеля отдохнуть.

Однажды, послѣ обѣденнаго чая, графъ предложилъ гостямъ посмотрѣть свою любимую чистокровную лошадь, которой онъ очень гордился. Всѣ мужчины вышли на крыльцо смотрѣть лошадь, а я въ обществѣ нѣсколькихъ дамъ и гостепріимной хозяйки допивалъ чай. Вдругъ, мы услышали сильный крикъ ужаса и громкій испуганный говоръ. Я моментально выскочилъ на крыльцо. Лошадь неистовствовала, съ пѣной у морды, фыркала, брыкалась, точно дикая. Самые лучшіе конюхи боялись подойти къ ней, не говоря уже о гостяхъ, хотя среди нихъ были знаменитые наѣздники. Всѣ ахали, а подойти никто не рѣшался. Тутъ же подошелъ ко мнѣ графъ и съ насмѣшкой обратился:

— Вотъ, этотъ конь, какъ разъ по тебѣ, Мюнхгаузенъ, справься съ нимъ!..

Признаться, меня немного задѣла ѣдкая шутка графа. Не долго думая я однимъ ловкимъ прыжкомъ очутился на спинѣ разсвирѣпѣвшей лошади, схватилъ за поводъ и далъ почувствовать ей свое умѣнье обращаться съ лошадьми. Испугъ выразился на лицахъ присутствующихъ, среди дамъ послышались истерическія вскрикиванія. Конь взвился на дыбы, но я сейчасъ осадилъ его и онъ смирился. Къ изумленію всѣхъ, я объѣхалъ дворъ и чтобы доставить удовольствіе дамамъ, я подъѣхалъ къ нимъ, пришпоривъ коня вскочилъ черезъ окно въ залу, проѣхался нѣсколько разъ вокругъ стола шагомъ, рысью, галопомъ и, въ довершеніе, вспрыгнулъ даже на столъ, прогарцовалъ по всѣмъ правиламъ искусства верховой ѣзды между хрустальными чашками и стаканами. Конь, никого не допускавшій къ себѣ, такъ слушался повода, что не разбилъ ни одного стакана, ни одной чашки. Всѣ гости остались очень довольными такимъ благопріятнымъ исходомъ, а дамы смѣялись до слезъ.

Графъ, въ порывѣ восторга, подарилъ мнѣ своего любимаго скакуна съ чистосердечными пожеланіями удачи въ войнѣ противъ турокъ.

— Пусть конь этотъ тебѣ служитъ, дорогой, неустрашимый Мюнхгаузенъ, такъ же, какъ Буцефалъ служилъ Александру Македонскому.

Послѣ этого я поѣхалъ въ Петербургъ представляться графу Миниху.

Подарокъ любезнаго графа доставилъ мнѣ очень большое удовольствіе. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, какой подарокъ для меня подошелъ бы лучше лошади?

Къ тому же эта умная, понятливая и храбрая лошадь обѣщала мнѣ въ будущемъ очень многое. До меня, она никого не подпускала къ себѣ, и всѣ боялись ея необузданности, я же ее усмирилъ, выѣздилъ, и она стала у меня кроткой, какъ овца, послушной и въ то же время не потеряла своего горячаго темперамента.

Съ ней то я и могъ смѣло отправиться въ С.-Петербургъ для представленія графу Миниху, разсчитывая вступить въ русскую армію, сражавшуюся противъ турокъ. При видѣ своей лошади, я всегда вспоминалъ подвиги юнаго Александра Македонскаго и меня тянуло къ военной жизни.