Мария Обатнина - Игра. Реванш

— Лер..-начал он, — Лера, он повернул ее к себе лицом и посмотрел ей в глаза, — Лера, он в тюрьме! В ТЮ-РЬ-МЕ!!! Лера, он там… понимаешь. Навсегда. Он ничего нам не сделает, поверь!

Девочка внимательно посмотрела на отца, громко шмыгнув носом.

— Папа! — смотрела она на него сквозь пелену слез, — Но он же… Он умный!! Он как всегда найдет выход! Папа!!! — чуть ли не кричала девочка. Ее руки тряслись. Белов прижал ее к себе.

— Я БОЮСЬ, ПАПОЧКА, Я БОЮСЬ!!! ВДРУГ ОН УБЬЁТ МЕНЯ, МАМУ, ТЕБЯ…

"Ну вот… Вот и веселый день!" — подумал Белов, — "тварь, гад… гад…надо было валить тебя там, скотина…" — Белов в буквальном смысле сходил с ума от ненависти, — "Нет, Смолин, ты у меня не выйдешь… Ты будешь сидеть там до конца своей поганой жизни!" — думал полковник, успокаивающе поглаживая взрагивающую всем телом дочь по спине, — "Такого как ты, казнить мало."

* * *

После оперативного совещания, на котором Белов поставил перед сотрудниками новую задачу вычислить главаря преступной группировки, совершившей рейдерский захват одного из столичных концернов, полковник вернулся к себе в кабинет, налил себе крепкого кофе и уселся за широкий письменный стол. Он не мог поверить, что на повестке дня больше не фигурирует вопрос найти и обезвредить Алексея Смолина. Дело Смолина закрыли, но с возвращением Леры, полковник осознал, что рано расслабился, утратив бдительность, празднуя преждевременную победу. В глубине души внутренний голос предостерегающе нашёптывал держать ухо востро: преступник такого уровня, как Алексей Смолин никогда не сдастся, и успокоить его может только пуля в лоб. После того, как Лера прилетела из Канады, полковник для очистки совести оставил охрану, хотя, тревожное состояние не покидало его. Расширенные от страха глаза Леры, полные тревоги и пережитой боли, с надеждой смотрели на него, ища защиту и покровительство.

«А вдруг он придет в школу?? Вдруг он убьет меня? Убьет всех нас!!! Папа!» — Белов в сердцах стукнул кулаком по столу, опрокинув горячую чашку с дымящимся кофе. Даже находясь за решёткой, Смолил, по-прежнему, представлял серьёзную опасность не только для окружающих, но и для его семьи. Один раз ему удалось бежать, другого шанса он ему не предоставит.

— Я должен обезопасить свою семью. Горько признать, что совершил ошибку, не пристрелив его тогда… но я исправлю эту оплошность, недолго тебе осталось, Смолин, это ты разбудил во мне зверя…

Прошипев сквозь зубы, Белов вскочил с кресла, одной рукой пытаясь спасти промокший ежедневник, другой нажимая кнопку селектора.

— Ира, я разлил кофе! — сдержанно проинформировал он, направляясь к входной двери, где нос к носу столкнулся с майором Денисовым.

«Зря Вы не пристрелили его, Павел Дмитриевич!» — так некстати вспомнил Белов слова майора, и по лицу его скользнула тень внутренней борьбы.

«Я заберу всё, что у тебя есть, шахматист!»

— Пойдём, разговор есть! — Полковник, выглядевший мрачнее тучи, властно развернул Денисова обратно к двери и вышел в коридор, игнорируя появление Ирины, вооружённой внушительных размеров тряпкой.

* * *

Смолин отсутствующим взглядом смотрел сквозь решётки на затянутое грозовыми тучами, небо. Его давно перевели из больницы в СИЗО, так что теперь жизнь превратилась в череду бесконечных терзаний. Случилось то, чего он больше всего боялся и не мог допустить не при каких обстоятельствах — потеряв всё, он оказался за решёткой, в одиночной камере, без права на свидания и амнистию.

«Никогда не попадайся, Алекс!» — вновь рефреном всплыли в его мозгу слова деда.

— Чёрт… — Алексей хрипло кашлянул, — попался, сука, сука…

Предстоял «этап», а потом… потом он окажется в камере «Чёрного Дельфина», потянутся безрадостные, полные беспросветной чернухи дни, наполненные ожиданием и тревогами.

«Не подкачай, Зима, давай же!» — смолин хмыкнул.

Его мало волновало, каким образом легионерское братство обеспечит ему побег. Видения и Галлюцинации прекратились, но на смену угрызениям совести пришла безумная тревога за сына. Смолин отдавал себе отчёта в том, что сломал ему жизнь, но тоска по единственному ребёнку съедала его целиком и без остатка.

«Ничего, чертёнок, выйду отсюда, заберу тебя, и мы уедем, далеко-далеко: ты, я и Круглов с Зимовский…»

С воспоминаний о сыне он вдруг вспомнил полные слёз глаза дочери Белова, а затем, красивые, блестящие, с дымчатым отливом, Натальи Кравцовой.

— Сука, недолго тебе осталось…»

Внезапно его, словно током шлёпнуло.

«А не она ли заказала меня?» — это озрение раскрыло ему глаза.

«Ну, конечно, больше не кому, это она подложила закладку под водительским сидением! Тварь, наняла профессионалов, действовала втихоря за спиной Белова! Как же я раньше не догадался! Ты забрала у меня Нику — я заберу у тебя жизнь! Совсем скоро ты заплатишь по счетам, сука!»

* * *

Стрелка настенных часов остановилась на 12-ти, когда щелкнул дверной замок, и он вошел в квартиру — очередное временное обиталище. Постоянной прописки Дмитрий не имел, эта «хата» была очередным местом дислокации — стандартный образ жизни профессионального киллера.

— Алекс, как же так… — пробормотал Зимовский, проходя на кухню.

Никогда ни к кому и ни к чему не привязываться — ни к людям, ни к вещам — таков закон его существования, однако, Смолин для него был единственным, к кому он испытывал достаточно сильную эмоциональную привязку.

Сквозь небольшую щелку в плотно закрытых жалюзях осмотрел окрестности — хвоста нет, кукушки (снайпера) тоже не видно. Открывать холодильник особого смысла не было — там давно уже повесилась мышь…

— Черт, такие бабки получаю, а пожрать нормально не могу купить.

Распахнув дверцу, он все-таки нашел закатившуюся в дальний угол бесполезной морозовырабатывающей железяки банку пива, с удовольствием прицокнул и, зайдя в комнату, плюхнулся на диван.

На вид ему было около тридцати лет. Среднего роста, худощавого, но крепкого телосложения — можно было с уверенностью сказать, что сделан он из стальных мышц. Светлый шатен с цепкими внимательными серыми глазами, смотревшими на окружающий мир с легкой усмешкой. Своё настоящее имя он специально забыл, а новое, Дмитрий Зимовский, сообщил при поступлении во французский легион.

— Ничего, прорвёмся…

Дмитрий понимал, что взявшись за дело «Чёрный Ферзь», он собственноручно перечёркивает свою карьеру профессионального киллера.