Луи Буссенар - За десятью миллионами к рыжему опоссуму

Вскоре на огромном столе нам был подан обед, сервированный с утонченностью. свойственной выходцу из Соединенного королевства. Мы рассаживаемся с нетерпением проголодавшихся путешественников. Нас обслуживают четыре здоровенных молодца атлетического сложения. Скорее всего это поселенцы или скваттеры, которые дважды в год ценой бесчисленных трудностей гонят на рынки Аделаиды огромные стада быков и овец.

Сэр Форстер, владелец этих пастбищ, посадив справа от себя мисс Мэри, а слева майора, выполняет свои обязанности хозяина дома как истый джентльмен. Лейтенант МакКроули, сидящий напротив него, известный гурман, наслаждается запахами туземных кушаний, которые подаются вперемежку с умело приготовленными блюдами англо-французской кухни.

– За здоровье сэра Форстера! – провозглашаю я тост, поднимая бокал.

– Вы правы, мой дорогой француз. За здоровье сэра Форстера и за успех нашего предприятия! – подхватывает майор.

Несмотря на все уговоры, мы не можем провести здесь больше одной ночи. И, желая пробыть с нами подольше. Форстер провожает нас верхом до северной оконечности своих владений, составляющих не менее четырехсот квадратных километров, где пасутся пять тысяч быков, более сорока тысяч овец и бог знает сколько лошадей.

– До свидания, желаю удачи, – говорит он на прощание, пожимая нам руки. Не забудьте завернуть ко мне на обратном пути.

– До свидания, до скорой встречи!

День проходит за днем безо всяких происшествий, мы почти не устаем. Только жара допекает все больше. Это единственная неприятность, которую мы испытываем среди местной флоры. А она с каждым шагом становится все более причудливой. Все яснее мы осознаем, что находимся в стране парадоксов, стране невероятного.

Наш караван пересек реки Сиккус и Пастмур и теперь следует вдоль восточных склонов горного хребта Флиндерс. Сорок километров отделяют нас от телеграфного кабеля на овечьем пастбище Белтона.

Но куда подевался Шэффер, этот скромный и услужливый помощник сэра Рида? Его нет на обычном месте..

– Он догонит нас, – говорит сэр Рид.

Не знаю почему, но я обеспокоен, и меня вновь одолевают сомнения.

Старый скваттер не ошибся: вечером немец присоединяется к каравану, расположившемуся на отдых. Шэффер, оказывается, гнался за стаей казуаров, этих нелетающих птиц. Удачливый охотник, он демонстрирует огромную птицу, привязанную к седлу.

Я смотрю немцу прямо в лицо, и мне кажется, что он слегка покраснел и опустил глаза. Его лошадь покрыта пеной, бока в кровавых царапинах, ноги разбиты. Какой же немыслимо трудный переход привел в такое бедственное состояние эту чистокровку! И тревожное подозрение пронзает мое сердце. Похоже, что история об охоте – только уловка, чтобы обмануть нас, а на самом деле он ездил куда-то совсем по другим делам. Ради дичи не загоняют лошадей! У сэра Рида их три тысячи, но это не может служить оправданием. У меня появляется безумное желание размозжить немцу голову выстрелом из револьвера… Нет! Я сошел с ума. Как бы ни был антипатичен мне этот тип, до сих пор его поведение было безупречным, и я не имею права чинить над ним расправу.

И почему только я не поддался тогда этому порыву души, как бы нелепо это ни выглядело? Каких бы несчастий мы избежали!

Мы проследовали без остановки до недавно выросшего в этих местах поселка Уэлком-Майн, где всего несколько домов возвышаются среди беспорядочного нагромождения деревянных бараков и палаток. Улицы поселка были в ямах, полных воды, в которые повозки погружаются до осей, а лошади по грудь. Паровые машины свистят, фырчат и выпускают клубы густого дыма, от которого деревья покрываются черной копотью; везде царит оглушающий шум.

Здешними приисками, расположенными неподалеку от города, владеют почти исключительно крупные компании, обладающие неисчерпаемыми ресурсами. Золотоискателей-одиночек – единицы. Они промывают золотоносный песок в ручьях, вьющихся вокруг поселка. Мы встречаем толпы китайцев, которых можно увидеть повсюду в золотоносных районах. Они шумно перекликаются и без конца перемывают песок, уже отработанный компаниями.

Наконец мы пересекли 30-ю параллель и реку Тейлор, объезжаем озеро Грегори по естественной наезженной дороге, которая пролегает с юга на север. Когда мы проедем еще 110 километров до Купер-Крик, будет закончена половина маршрута, правда, более легкая.

Однажды утром мы шли пешком в нескольких сотнях метров впереди каравана. Я взял на привязь своих собак после того, как накануне они разбежались и нам три часа пришлось их отлавливать. Мои дорогие вандейцы почему-то злятся. Из их глоток вырывается глухое ворчание. Одна из них вдруг сорвалась с привязи и поспешила к густым кустам, перед которыми останавливалась, подняв отчаянный лай.

Благоразумно избегая густых зарослей, я направился к собаке, и вообразите мое удивление, когда вдруг передо мной возник высокий мужчина, голый, черный. Увидев меня, он испугался и побежал, издавая непонятные звуки. Это был абориген. И могло оказаться, что этот представитель сильного пола своей расы не одинок, а я как-то не жаждал встретиться с его соплеменниками.

Я достал револьвер и сделал шесть выстрелов по макушкам камедных деревьев. Заслышав стрельбу, абориген повернулся, подпрыгнул и упал на траву, словно получил заряд дроби в мягкое место. Он лежал на траве с таким комичным видом, что я не мог удержаться от смеха.

Тут подбежал Том и сказал этому типу несколько слов на гортанном туземском наречии, одновременно пиная его ногой в бок.

Знакомство состоялось. Абориген поднялся и вытянулся передо мной с таким забавным выражением лица, что я едва сохранил серьезность, подобающую моей неожиданной роли божества.

У бедняги был весьма плачевный вид: худой, истощенный, он, казалось, умирал от голода. Ему дали кусок хлеба весом не менее двух килограммов, и он с дикой жадностью съел его, двигая сильными челюстями, словно голодный крокодил. Размеры его желудка были подобны бездонной пропасти. С пугающей быстротой он уничтожил также закуску и кусок мяса такой величины, что им можно было бы накормить целое отделение английских военных моряков, а вам наверняка известен их мясной рацион. Большой глоток рома окончательно привел аборигена в прекрасное расположение духа. Он выражал свою признательность невероятными телодвижениями, гримасами, делавшими его похожим на макаку, и оглушительными возгласами. Наконец, повернувшись к лесу, он приставил ладони ко рту и закричал во всю силу своих легких: кооо-мооо-хооо-эээ, повторяя этот призыв бесчисленное число раз.