Луи Буссенар - Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов

— А как же вы?

— Мне ничего не надо. Я готов выехать в любой миг. Сегодня первое сентября. Сбор в Гавре тридцать первого октября, в гостинице Фраскати. Опоздавших не ждем. Утром первого ноября яхта будет готова к отплытию, все должны быть на борту. Час отплытия зависит от прилива.

— Куда мы направимся?

— Решим, выйдя в море. Можно начать с Южной Африки, оттуда в Индию, в Индокитай… потом в Океанию… Впрочем, пока рано говорить об этом. Дорогие мои друзья, пью за наше путешествие и… за незыблемость ваших намерений!..

Домик на улице Лепик. — У парижанина. — Встреча побывавших у черта на куличках и собирающихся туда опять. — Занятия Фрике. — Особое поручение. — Набор матросов. — Прогулка парижанина. — Улица Лафайет в 9 часов утра. — Несчастья владельца табачной лавки. — Нервы мадам Барбантон. — Домашняя сутолока, грозящая трагическим исходом. — Вернуть бы то время, когда нас хотели посадить на вертел. — Нашего полку прибыло.

Андре Бреванн и его гости сели в поезд, проходивший через Монервиль в четыре часа дня, и уехали в Париж.

Охотники были шумно веселы. Они вполне утешились принятым решением. Люди праздные, они были в восторге, что им предстоит участие в экспедиции чуть ли не по всему белу свету. Мысленно они уже осваивали неведомые земли, участвовали в богатырских охотах. Бреванн, радуясь воинственному настрою друзей, которые за два часа пути до Парижа еще сильнее укрепились в своих намерениях, крепко пожал им на прощание руки. Наняв фиакр, что-то тихо сказал вознице, и фиакр помчался неожиданно быстро, что так несвойственно этому виду транспорта.

За три четверти часа он доставил Андре от Орлеанского вокзала на улицу Лепик и остановился у дома № 12. Миновав длинный коридор, Бреванн оказался в очаровательном саду. В глубине был уединенный павильон. По усыпанным песком дорожкам цветника он прошел к нему, отворил двустворчатую дверь и оказался в большой комнате, которая была, по-видимому, и кабинетом, и мастерской.

Комната, по всей видимости, была ему хорошо знакома — он не обратил ни малейшего внимания на обстановку, которая, безусловно, того заслуживала.

Прежде всего, два громадных шкафа, набитых книгами. Большая черная доска, исчерченная геометрическими фигурами и исписанная алгебраическими формулами, явно решение какой-то задачи по механике; чертежи и карта мира, множество деревянных и гипсовых моделей странных инструментов. Справа — верстак из древесины вяза, стальные тиски, токарный станок, инструменты, необходимые слесарю-механику. Наверху — клетка со скворцом. Напротив верстака — большой дубовый письменный стол, заваленный бумагами и папками, набросанными одна на другую. По стенам — экзотические безделушки, шкуры животных, пара ружей, абордажная сабля, салакко, напротив двери — портрет Андре Бреванна в полный рост.

Колокольчик у входной двери пронзительно зазвенел. Скворец прекратил свою болтовню и стал подражать звуку металла. Из большой плетеной корзины вылезла, махая хвостом, некрасивая облезлая собака с живым и добрым взглядом и своим влажным, черным, как трюфель, носом дотронулась до руки гостя.

Отворилась боковая дверь. В комнату вошел молодой человек в синей блузе, как у Андре, с непокрытой головой:

— Месье Андре!.. Вы!.. Вот здорово!

В нем сразу чувствовался настоящий парижанин, типичный гамен, который остается шутником даже в самые серьезные минуты.

— Здравствуй, Фрике, — отвечал Андре, крепко пожимая руку юноши, который ответил ему таким же сердечным пожатием.

— Что за добрый ветер вас занес?

— Очень странное приключение.

— Не может быть! Наши приключения давно закончились. Ах да! У вас сегодня открытие сезона охоты.

— Вот тут-то и начинается приключение, могущее завести нас с тобой очень далеко.

— Ну, нам не страшно. Мы у черта на рогах побывали и домой вернулись.

— И опять, пожалуй, попадем к черту на рога.

— Что ж, я готов. А что, предстоит постранствовать?

— Месяцев восемь или десять.

— Когда отправляться?

— Мне и тебе завтра.

— Стало быть, будут и другие?

— Вечером все тебе расскажу.

— Хорошо. Составите мне компанию? Я собираюсь ужинать.

— Разумеется. Но только предупреждаю: я основательно позавтракал сегодня и буду неважным сотрапезником.

— Вы здесь у себя дома.

— Ну а как твои труды?

— Три дня назад я завершил механический промыватель. Настоящее сокровище! Действует превосходно. Могу ручаться, что при промывке не будет оставаться ни крупинки золота. Амальгаматор тоже готов к действию. Я снабдил его аппаратом, предупреждающим кражу золота и ртути.

— Молодчина!

— Кроме того, доделал модель металлического патрона, непосредственно соединяемого с капсюлем пистонного ружья. Вот она!

— Превосходно!

— Вы довольны?

— Я в восторге.

— Мне это очень приятно.

— А ты патент на себя выправил?

— Как же я это сделаю? Ведь изобретатель — вы.

— Не говори пустяков. Патент для тебя деньги, понимаешь? Если даже у меня есть права, я уступаю их тебе и требую, чтобы ты ими воспользовался. А теперь о нашем путешествии. Завтра в восемь вечера ты выезжаешь в Брест.

— Хорошо.

— Там мы подыщем десять опытных матросов, корабельного повара и юнгу. Наймем их на год с пятнадцатого сентября.

— Раз посылаете меня в Брест, значит, хотите, чтобы все матросы были бретонцами, не иначе?

— Разумеется. Потом двух машинистов и двух кочегаров, двух гребцов для лодок, двух канониров, рулевого и боцмана. Всего, стало быть, двадцать один взрослый и один юнга. Капитана, помощника, метрдотеля и повара для пассажиров я поищу сам.

— Все?

— Пока все. Выбирай людей надежных, с безупречной репутацией. Полагаюсь на тебя всецело. Скажи, что они поплывут на увеселительной яхте с очень добрым капитаном, который, однако, не шутит с дисциплиной. Прибыть должны в Гавр через две недели. Хочу как можно скорее иметь их в своем распоряжении. Жалованье определишь сам. Знаю, что выкажешь надлежащую щедрость без излишеств. Кроме того, по окончании плавания каждому будет награда по его заслугам.

— Все?

— Теперь все. Надеюсь, ничто не помешает тебе выехать?

— Что может мне помешать, месье Андре! Я вольная птица.

— Пожалуйте к столу, господа, — сказала, отворив дверь, добродушная женщина с седыми волосами, типичная парижская прислуга.

— Идем, мадам Леруа. Бедняжка! Мой отъезд для нее катастрофа. Впрочем, я обеспечу ее на все время своего отсутствия. Пусть дожидается меня здесь в компании с моим скворцом Мальчишкой и собакой Бедой.