Миклош Сабо - Команда Альфа

Тогда, в ту минуту, я понял окончательно, что мне нечего делать у Раттера и ему подобных! Что именно поэтому и стали мне противны излияния моего отца! И что назначение спецвойск — кровопролитная воина под сенью джунглей. До сих пор мне в голову не приходило, что операция «Могучий баньян» с таким же успехом могла быть проведена и на берегах Дуная или Тисы!

«Но что же делать? Есть ли выход из этого положения, и если есть, то куда он меня приведет?» — думал я в волнении. Я сидел согнувшись, поглощенный своими мыслями.

Сколько времени просидел я так? Секунды, конечно, но какие долгие бывают секунды!

Я чувствовал на себе зоркие взгляды двух американцев, следящих за малейшим моим движением. Они пронизывали меня насквозь, стараясь заглянуть внутрь.

— Можете сейчас ничего нам не отвечать! — заговорил теперь мистер Робинсон. — Мы и так все знаем. Не думайте, нам понятно ваше смятение. Обучение в немалой степени потрепало вам нервы. Потом неудачный случай с индейцем, затем хорошенькая вьетнамочка… Если не ошибаюсь, ее звали Ме. Так?

В его словах сквозила неприкрытая издевка.

Я вздрогнул. Будто от пощечины! До этого я считал, что из них двоих лучше, сговорчивей, доброжелательней Робинсон… И теперь он, именно он, нападает на меня!

— Будет тебе! Оставь парнишку в покое!.. Не обижай его! — Вот уж не подумал бы, что именно мистер Раттер встанет когда-нибудь на мою защиту. Его мягкий, сочувственный голос словно приласкал меня. — Не обижай! — повторил он еще раз. — Человек перенес слишком много потрясений. Ты подумай только, какой страшной, должно быть, показалась ему вся эта кубинская история! На мой взгляд, ему не мешало бы дать возможность еще немного отдохнуть. Вообще, его надо временно отправить в такое место, где он смог бы снова прийти в равновесие. Теперь, когда мы в принципе все выяснили, давайте подлечим ему нервы. А потом уже вернемся к этой теме!

Содрогалась земля, будто все давно погасшие вулканы, тряхнув стариной, извергали лаву. Грохот сопровождался глухими стонами. Нет, это не обломки скал, выброшенные из кратеров, валятся в бездну — удары были более редкими и равномерными.

Ураганный огонь!

С шести часов утра!

Беспрерывно!

Когда я посмотрел на часы, стрелки показывали уже половину второго.

Голова у меня взмокла… Каску распирал пар. По лбу, вискам, даже по затылку ручьями лил пот.

Я положил в рот лимонную пастилку. Она немного утоляла жажду. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что люди вокруг меня мучаются, как и я.

С той стороны раздался оглушительный гул. Мы и к этому привыкли за неделю, даже во сне различая звук летящих самолетов. Более того, мы по гулу могли определить, какой летит самолет.

— Воздушная тревога!

Приказ по цепочке дошел до меня. Я тотчас же передал его дальше.

Бомбардировщики уже были над нашими головами.

Мы прижались к земле, точно желая в нее втиснуться.

«Но где же наши? Где их черти носят?»

Сверху — мы это ясно видели на фоне голубого неба — одна за другой летели вниз бомбы.

«А наших нигде не видно! Нигде!»

— Газы! — это слово катилось уже не дрожащим шепотом, а истошным воплем.

— Черт бы их побрал! — ругался я. Мало того, что такая убийственная жара, что ты в полной выкладке, в железной каске, так теперь еще и противогаз надо надевать, будь он неладен!

Но ничего не поделаешь, на войне понятие «удобства» на последнем месте.

Грохот вдруг усилился, он барабанным боем отдавался в наших ушах.

Мы снова прижались к земле. Со стиснутыми зубами, беспомощные, брошенные на произвол судьбы.

Один наиболее дерзкий истребитель стал бить по нас с бреющего полета, под прямым углом. Казалось, он сейчас снесет нам головы. Даже в этом адском шуме выделялся мерзкий отрывистый лай его автоматических пушек.

Наш острый слух различал теперь уже новые звуки: похоже было, что урчит земля!

Артиллерийский огонь еще раз, как бы на прощание, ураганом прошелся по нашим рядам, и тут же прямо перед носом у нас загремело, заскрежетало.

— Берегись! Танки!

Это предупреждение было излишним, каждый из нас уже и сам видел выползающие из леса чудовища.

Со скрипом валились вековые деревья, танки вминали их в землю… В поле чернела одинокая усадьба. Каким-то чудом ее обошли артиллерийские снаряды. Теперь она оказалась на пути одного из стальных великанов. Тот пошел прямо на строение и подмял его под себя. Шум падающих кирпичей потонул во всепоглощающем грохоте войны. Мы видели, как рухнули стены, а крыша, точно верная хозяину шляпа, прикрыла руины. Затем все заволокло пылью.

«Какое нас разделяет расстояние? Два километра? Полтора?»

Надо подождать. Надо подпустить их поближе. Как можно ближе!

Они подошли на пятьсот метров.

— Огонь! — крикнул я.

С пусковых установок с неуловимой для глаза скоростью срывались ракеты. Справа и слева… десять… двадцать… пятьдесят…

Танк, идущий прямо на меня, почуял опасность. Он сначала остановился, затем заработали поворотные рычаги. Он стал маневрировать и вошел в мертвую зону.

Я быстро изменил угол пусковой установки. Стройный корпус ракеты переменил направление, преследуя гиганта, который уже удирал… да, удирал!

Страшная детонация!

Из брюха стальной махины вырвались языки пламени; они кольцом обвили корпус танка и стали душить его.

Передо мной на землю упала маленькая станиолевая пластинка. За ней другая… третья… Даже сквозь маску и противогаз я услышал тихое, нежное позвякивание пластинок.

«До чего же они отсталые там, по ту сторону! Засыпали всю окрестность своими блестками! Думают, что этим они парализуют наши управляемые снаряды!» Я обвел чуть ли не влюбленным взглядом наше орудие. Я присоединил тончайший проводок к прицелу.

«Можете кормить нас станиолем, сколько вашей душе угодно! Пушкой управляет не радио, а вот этот бесстрастный тонкий проводок!»

В вышине завыли моторы наших истребителей. Я мельком взглянул вверх: хотелось увидеть, как они преследуют противника.

Две недели бушевали бои «где-то в Западной Германии». Две пропитанные потом, кровью и нечеловеческим напряжением недели!

Когда окончились маневры и я осмотрел взрытую местность, снова вспомнились Южный Вьетнам и слова мистера Робинсона: «Не все ли равно, где бороться…»

Меня неотступно преследовала мысль о том, что, будь это настоящая война, эти изрытые воронками и выжженные напалмом поля мне, чего доброго, пришлось бы узреть и в Венгрии.

Это Робинсон и компания подстроили мне такой «отдых». После курсов по переподготовке в тяжелой артиллерии я был назначен в Швейнфурт.