Джеймс Кервуд - Золотоискатели

— Ну, а теперь, — произнес он, — наступил твой черед действовать. Помни, Род, что успех нашего дела сейчас зависит только от тебя.

Родерик Дрюи на минуту был близок к тому, чтобы потерять сознание. Какую страшную ответственность возложили теперь на него!

Прежде всего надо было вспомнить, какой путь он избрал в тот день, когда, разлучившись на короткое время с товарищами, он отправился за дичью. Это был первый и почти кардинальный вопрос.

Перед брошенной хижиной влево и вправо тянулась довольно обширная лужайка. Солнце весело играло на снегу, который на большом протяжении совершенно растаял. При самом тщательном осмотре нельзя было обнаружить ни малейших отпечатков человеческих ног.

А между тем ему было сказано:

— Иди вперед! Теперь все остальное зависит только от тебя: помни это твердо.

Собаки, бесконечно радуясь тому, что им подарили временный отдых, вытянулись на снегу. Абсолютное молчание царило среди троих людей, связанных одной и той же целью, одним и тем же порывом. Родерик вознес немую молитву к небу.

Он ясно помнил, что тогда направился к югу, и именно это направление он избрал теперь. С ружьем наперевес, в сопровождении друзей, которые сделали с ним только несколько шагов, он довольно решительно пошел вперед. Считаясь с его настроением, Мукоки и Ваби не произнесли ни слова.

К своему неописуемому изумлению, он узнал некоторые кусты, которые показались ему более знакомыми, чем остальные. Шесть месяцев назад, когда он только прибыл в Нортландию, он не был способен на это. Но за истекшие полгода он столько раз участвовал в облавах на волков и так близко познакомился с Пустыней, что его глаза были натренированы гораздо сильнее, чем он сам думал.

Конечно, нельзя было еще говорить о полноте его познаний, ибо он на каждом шагу останавливался, не зная в точности, куда дальше пойти, что дальше делать.

Он также ясно помнил то, что сначала вышел на широкое поле, миновав которое, стал подыматься по отлогому холму. Но в каком месте он повернул? На этот весьма важный вопрос он пока не находил ответа.

Перед его глазами раскрывался хаотический и прекрасный в своей дикости пейзаж, и он призвал на помощь всю силу своего зрения, и весь ум, и всю память для того, чтобы хоть кое-как разобраться в топографии местности.

Сомнения его росли с каждой минутой, и вдруг он совсем оробел, когда повернулся и увидел на расстоянии тридцати — сорока шагов Мукоки и Ваби, которые пристально, по-прежнему молча, смотрели в его сторону.

Ему стало так тяжело и стыдно, что против воли его глаза наполнились чисто детскими слезами.

Неужели же из-за него Миннетаки пропала навсегда?

В подобном состоянии, недвижный, как статуя, он мог бы простоять до вечера, если бы яркая полоса света, перерезавшая все поле, на миг не ослепила его. Этот яркий свет был брошен с противоположной стороны огромной ледяной глыбой, которая по странному капризу природы удерживалась в состоянии полного равновесия на вершине откоса, где она была оставлена пронесшейся мимо ледяной лавиной.

Эта глыба, прозрачная, ясная и чистая, как кристалл, сыграла в данном случае роль призмы, сквозь которую солнечный луч, преломившись, послал Родерику Дрюи свое спасительное указание. И действительно, молодой человек тут же на месте вспомнил, что неделю назад он проходил мимо этой льдины, которая сразу привлекла к себе его внимание. Он побледнел от радости и с легкостью козы и с победным криком бросился вперед.

Его попутчики, которым он не сказал ни слова и которые молча между собой переглядывались, словно спрашивая друг друга, не сошел ли Родерик с ума, едва поспевали за ним. С той же легкостью и стремительностью он побежал по снегу до основания откоса и стал подыматься наверх, ни на миг не отрывая взора от чудесного сигнала, посланного ему самой судьбой.

Только тогда, когда он добрался до голубеющей в небе глыбы, он остановился и с громадным усилием перевел дух. Лишь через несколько минут он пришел в себя, стал дышать гораздо ровнее и мог объяснить Мукоки и Ваби, что случилось и какую чудесную помощь послало ему провидение.

С вполне законной гордостью он выслушал все похвалы в свой адрес, еще немного отдохнул и стал подыматься к вершине ската. Когда он добрался до намеченной цели, солнце стало уже спускаться к холодному, угрюмому горизонту. Мало-помалу стало темнеть, но Родерик, уже руководствуясь собственным инстинктом, продолжал с тем же неутомимым упорством свои поиски. Он как-то сразу, без малейшего напряжения вспомнил многое, что казалось давным-давно уплывшим из его памяти.

При других обстоятельствах и в менее трагической обстановке Мукоки и Ваби от души смеялись бы при виде того, как Родерик, как вьюн, вертелся на одном и том же месте, то приседал, то подымался, снова приседал и снова подымался, озирался по сторонам и с видом старого траппера вынюхивал искомый след.

Но теперь им было не до смеха.

Ночь уже бросала свои первые, легкие сумерки. Небо затянулось серой пеленой, но Родерик успел выйти на крохотную лужайку и по полуобгорелым поленьям узнал то самое место, где на прошлой неделе натолкнулся на следы Миннетаки и ее наглых преследователей.

Им овладела такая гордость, а вслед за ней столь яркая надежда, что на миг ему показалось, что его сердце сейчас вырвется из груди… Он увидел те же кости, те же остатки трапезы, разбросанные вокруг погасшего костра…

И у него уже не оставалось никаких сомнений насчет того, что он нашел именно то, что так упорно искал.

Да, он нашел то, что искал, за исключением лишь одного: отпечатка ноги Миннетаки. К нему на помощь поспешил Мукоки, который стал разгребать снег и самым тщательным образом искать следы побывавших здесь людей, а также лыж, полозьев и собачьих лап. Оттепель продолжалась лишь один день, но она сделала свое дело и уничтожила все признаки пребывания здесь индейского отряда.

— Я думаю, — начал Ваби, — что мы должны во что бы то ни стало провести здесь ночь. Может быть, дневной свет поможет нам, и мы найдем, что нам нужно.

Несмотря на безумную радость Родерика, который хлопал в ладоши, как маленький мальчик, Ваби и старый траппер не разделяли его настроения. Да, пока еще нечему было радоваться.

«Еще одна ночь! — думали они про себя. — Еще одна прошедшая без всякой пользы ночь!»

Индейцы настолько ушли вперед, что у преследователей не было твердой уверенности в том, что их удастся вовремя нагнать. Разве только поможет какой-нибудь непредвиденный счастливый случай.

Мукоки и Ваби избегали делиться своими грустными размышлениями с Родериком, боясь опечалить его. Не теряя времени, все трое занялись устройством хижины из березовых ветвей, возле которой, по установившейся традиции, разложили костер. Мукоки, оказавшийся выносливее остальных, вызвался дежурить всю ночь.