Павло Загребельный - Капитан Шопот

Кемперу стало страшно. Он оглянулся, готов был удрать к своей машине и поехать туда, где есть люди, где клокочет жизнь, где он может бороться за свое существование, за свои права, но они уже завернули за угол дома; шлагбаум и машина Кемпера за ним скрылись из виду, дома позади смыкались молчаливой мрачной шеренгой, а впереди сухо отдавались спокойные шаги юркого офицера, так, будто произносили: «Иди за мной! Иди за мной!»

Этот странный, монотонный до убийства марш длился невесть сколько. Офицер остановился у какой-то двери, нажал на кнопку; дверь медленно открылась без постороннего вмешательства, за дверью тоже было пусто, широкая чистая лестница вела наверх, офицер направился на второй этаж, там снова была дверь, снова кнопка, на которую нажал тонкий палец офицера, снова дверь открылась сама собой, но в коридоре стоял мрачный верзила с таким же автоматом, как и у того, что у шлагбаума. Офицер сказал ему: «Это со мной», — тип кивнул головой. Они пошли дальше, еще было несколько дверей, и за каждой из них нахальные типы с оружием, и каждый раз офицер произносил свою фразу: «Это со мной», а у Кемпера с каждой новой дверью и с каждой новой фигурой часового душа сжималась, убегала дальше и дальше, и уже напрасно было бы искать ее там, где надеются найти при самых трудных обстоятельствах, — в пятках. Выбраться отсюда сам он не сможет никогда и ни за что. Разве лишь договорятся они с таинственным полковником Хепси-пепси. Вера в добрые намерения государственного советника Тиммеля давно развеялась. Кемпер слишком хорошо знал, что дружба бессильна, где появляются такие вот мрачные часовые. Друзья могут уладить свои дела где-нибудь за бокалом коньяку, слушая приглушенную музыку, раскуривая сигару. А когда тебя вызывают во дворец правосудия, а потом посылают к неизвестному, чужому полковнику, ведут к нему сквозь целый лабиринт, будто к мифическому полубыку на растерзание, то ты и должен ожидать растерзания, а не чего иного.

Наконец они дошли. Офицер отступил перед последней дверью их путешествия, пропустил Кемпера вперед, Кемпер, стараясь делать вид очень смелого человека, шагнул в пещеру самого Минотавра, сделал несколько шагов, машинально оглянулся, не слыша за собой офицера, но, наткнувшись взглядом на закрытую дверь позади, тотчас же уставился глазами в человека, который сидел в удобном кресле, вдали от рабочего стола, Кемпер кашлянул, спросил для уверенности:

— Полковник Хепси?

— Не играет роли, — сказал тот женским голосом, и Кемпер только теперь рассмотрел странно напыщенную физиономию, похожую на детский резиновый баллончик. Чтобы успокоиться хоть немного, он по старой врачебной практике попытался мысленно поставить полковнику Хепси диагноз. Какая болезнь могла послужить причиной такому раздутию морды? Но все латинские термины вылетели из головы, Кемпер беспомощно пошевелил губами, стараясь вспомнить хоть что-нибудь, не вспомнил ничего, растерянно остановился перед полковником, молча смотрел на его бычьей крови румянец.

— Ну? — спросил тот.

— Меня прислал к вам...

— Знаю, — прервал полковник. — Ну и что?

Нахальство этого типа превышало все слышанное и виденное ранее Кемпером. В нем снова начало нарастать угасшее было возмущение, он переступил с ноги на ногу, удивляясь, что американец даже не приглашает его сесть, хотя сам расположился в кресле еще удобнее.

— У меня было рекомендательное письмо, но его...

— Знаю, — снова прервал тот, — все эти рекомендательные письма для туалета, да и то ваша немецкая бумага слишком жесткая...

Полковник засмеялся. Его смех напоминал собачий лай, американец наслаждался своим смехом, своей самоуверенностью, своим остроумием, а более всего — своей независимостью. Кемперу вдруг показалось, что вот он и встретил человека, который обладает абсолютной независимостью, во всяком случае, в сравнении с ним, Кемпером. Не знал, что еще говорить полковнику.

— Мне угрожают некоторые неприятности, — наконец выдавил Кемпер — конечно, это коммунистические выдумки, но...

— Выдумки? Вы подлежите автоматическому аресту как военный преступник, — грубо оборвал его полковник — И не прикидывайтесь невинной овечкой!

— Не кричите! — не выдержал Кемпер. — Я немецкий гражданин и подлежу юрисдикции немецких властей, они и будут решать — виновен я или нет. Времена автоматических арестов миновали. И вы сами знаете, что это было коммунистическое беззаконие.

— Поменьше употребляйте слово «коммунизм», — уже спокойнее сказал полковник. — А то у меня такое впечатление, что вы хотите запугать меня.

— Простите. Я, кажется, не сдержался.

— Не нравятся мне ваши нервы, — покачал головой полковник. — Я понимаю: война, переживания. Но ведь нельзя же быть бабой. Хотите сесть? Берите какое-нибудь сиденье и располагайтесь. Виски?

— Вообще было бы неплохо, — направляясь за стулом, сказал Кемпер, у которого немного отлегло от сердца после примирительных слов полковника.

Он осторожно принес стул с другого конца кабинета, доставил его напротив полковника, тот махнул рукой (Кемпер сразу узнал этот жест: точно так же небрежно помахивал и офицер, который его сюда привел).

— Не заслоняйте мне свет. Пристраивайтесь вон там, возле стола.

Кемпер послушался, потащил стул дальше, а полковник легко встал с кресла, подошел к стене, затянутой пестрым ситчиком, отодвинул драпировку, постучал какой-то дверцей, и, когда обернулся к Кемперу, в руках у него оказались белая бутылка и два бокала. Он поставил все это на стол, снова возвратился к задрапированной стене, вынул из тайников сифон с содовой водой и посудину, похожую на врачебную полоскательницу, в которой прозрачной горкой лежали кубики льда.

Налил обоим сам хозяин, доктору положил льда, долил содовой, выпил виски без примеси. Облизал губы, посмотрел свиными глазками на Кемпера, снова заладил свое:

— Ну?

— Надеюсь на вашу помощь, — посмелев от виски, сказал Кемпер.

— Сказано же, что вы подлежите еще и сегодня автоматическому аресту. Если бы это зависело от меня, я бы просто нажал на кнопку, и вас вывели бы отсюда под руки, как сосватанного.

— Но ведь я приехал...

— Знаю... Запомните раз и навсегда: полковник Хепси никому никогда не помогает. Вообще, если хотите, никто никому не помогает. Каждый борется за себя сам. Все разговоры о так называемой помощи, братстве, взаимовыручке выдумали слюнявые интеллигенты. Настоящие джентльмены могут давать только советы.

— Совершенно согласен с вами, — торопливо произнес Кемпер, — вы не можете поверить, но по дороге сюда я думал именно об этом... Я считаю...