Сергей Чумаков - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №4

«Слышу шум винтов»

В новогоднее утро U-553 пересекла Северный полярный круг, и этот день едва не стал для нее последним. Лодка переползала — с волны на волну, раскачиваясь, словно маятник. Брызги замерзали на прорезиненных плащах, на лицах вахтенных, обвисали сосульками на леерах, тросах антенны, как вдруг из-за низких туч вывалился неслышный в грохоте волн английский самолет.

Всего сорок пять секунд нужно лодке, чтобы исчезнуть с поверхности океана, но это страшно долго, если самолет над головой. Истребитель, бомбардировщик, летающая лодка или черт знает что там еще, успел сбросить несколько глубинных бомб. В лодке загремело, как в консервной банке. Погас свет, на какое-то время она вышла из-под контроля и стала неудержимо проваливаться в глубину. Выровнять ее удалось с невероятным трудом.

Снова загорелся в отсеках свет, обнажив серые лица людей. Через какое-то время старший механик доложил, что можно идти дальше. Теперь командир ждал оптимистического рапорта от радиста Он все чаше поглядывал на часы, потому что приближалось время связи со штабом, но отремонтировать после встряски удалось только приемник. Ну и бог с ним, с передатчиком! Не возвращаться же из-за этого на базу с полными баками топлива и неизрасходованным запасом Торпед.

Еще четверо суток ynopно шли на север, туда, где на карте были пунктиры вероятных курсов одиночных русских судов. Когда лодка всплывала для подзарядки аккумуляторов, в люки со свистом врывался ледяной ветер. Но никакой ветер и даже вентиляторы не могли выдуть застоявшийся, загустевший, сырой смрадный запах — смесь пота, выхлопных газов, одеколона, гальюна и камбуза.

5 января в 2 часа 30 минут по Гринвичу Карл Турман, намертво вцепившись в леер, вглядывался с мостика в горизонт, постепенно очищавшийся от туч. Появились первые блики северного сияния, и это улучшало обзор. Снизу раздался возглас рулевого:

— Командира вызывает радист.

Оказывается, наблюдатели с Медвежьего засекли в 10–12 милях южнее острова одиночный пароход. Скорость и тоннаж определить не удалось, так как судно ушло на юг и быстро скрылось.

Теперь не упустить случай, не разминуться в безбрежном океане, не отдать добычу двум лодкам, что болтаются между Ян-Майеном и Исландией. Нужно угадать действия русского капитана. Он, конечно же, шарахнется от Медвежьего как черт от ладана, но далеко на юг бежать не посмеет, чтобы не врезаться в зону патрулирования авиации. Итак, миль двадцать на юг, потом поворот — и во все лопатки на запад. Значит, район перехвата… Карл дал вахтенному" штурману курс. Невидимая с поверхности океана лодка пошла вперед, вслушиваясь в шорохи моря. Приказал выжимать полный, самый полный. Сам отправился в «келью», тег на койку. Надо беречь силы для напряженных часов, которые предстоит пережить во время охоты. Он засыпал и снова просыпался. Отказался от завтрака, но лишь через десять томительных часов акустик доложил:

— Есть шум винтов.

Карл вскочил с койки, в два прыжка оказался возле акустика, сорвал с его головы наушники, прижал теплый резиновый блин к уху. Сквозь многоголосие моря доносились едва слышный шум и звук, похожие на легкое постукивание мякотью пальца по краешку стола. Сомнений не было: лодка напала на след. Расчет оказался верным. Капитан русского транспорта действовал именно так, как предполагал Карл.

— Не терять! Держать! Пеленг докладывать непрерывно!

Швырнув наушники па пульт, Карл рванулся снова в келью, по пути крикнув на центральный пост, чтобы всплыли на перископную глубину. Теперь нужно подготовиться к встрече. Первым делом открыл шкафчик, достал бутылку коньяка и бокал, налил до краев, выпил. Показалось мало. Повторил. Нервная дрожь, охватившая его, когда услышал далекие, едва слышные звуки транспорта — ведь так мало было надежд напасть на след одиночного судна, — ушла, стало тепло и весело. Надел куртку на гагачьем пуху, поверх нее старый верный реглан, который служил все два года, и пошел в центральный пост.

Свободные от вахты матросы, еще минуту назад трупами лежавшие на койках, сидели нахохлившись, настороженно, словно петухи на насесте, готовые по боевой тревоге в мгновение ока занять посты. На лицах ничего, кроме покорной готовности. А за спиной монотонный сиплый голос повторял:

— Пеленг… шум. Пеленг… слышу шум винтов. Пеленг… шум сильнее.

Стих шум насосов, нагнетавших воздух в балластные цистерны. Старший механик доложил, что лодка на перископной глубине. Карл сам отдраил люк, первым поднялся в боевую рубку, где еще моросил дождь забортной воды.

— Поднять перископ!

Однако, кроме пены, захлестывавшей глаз лодки, ничего не было видно.

— К всплытию, вахту наверх!

В люк ворвался холодный воздух. Прогрохотали по сходням сапоги трех матросов и боцмана. Вслед за ними на мостике, между гребнями волн а зеленоватым, мерцающим небом, очутился командир.

Карл первым заметил длинную черную полосу дыма. Потом из волн поднялись этажи надстроек, корпус. Пароход тяжело клевал прямым носом. Было видно, как валы разбивались о форштевень, накатывались на палубу. Пароход пересекал курс лодки. Он демонстрировал свой профиль прямо как на картинке справочника Ллойда. Но командир лодки и без справочника. знал этот тип судов: лесовоз, скорость девять узлов: с поправкой на волну и встречный ветер — восемь. Больно медленно кивает белым гребням валов. Скорее всего сейчас он развивает около шести узлов. Ничего не стоит влепить торпеду с первого залпа.

— Три звонка дизелистам!

Лодка вздрогнула и стала выжимать самый полный вперед, чтобы выйти на рубеж атаки. Карл медлил, не уходил с мостика, внимательно всматриваясь в приближенный оптикой бинокля корпус транспорта. Там никакого движения. Как и в прошлый раз, беспечная вахта обреченного судна ничего не замечает. Теперь незачем больше мерзнуть на мостике. Рыбка на крючке и никуда не уйдет.

Небо блекло. В то же время на юго-востоке забрезжила серая полоска зари. Оттого еще глубже казалась чернота надвигавшейся тучи. О приближении полосы нового шторма сигналили резкие порывы ветра. Нужно было успеть под спасительную, вьюжную крышу до того, как наступит короткий, серый полярный день. Ход не поднимался выше четырех узлов, и стармех, несмотря на все старания, ничего не мог поделать.

Веронд вызвал главстаршину военной команды. Пышущий здоровьем Иван Голик явился налегке, в свитере. На обветренной, кирпичного цвета щеке полоса от подушки. Легкая улыбка на губах — воспоминание о недосмотренном приятном сне.

— Что случилось, Владимир Михайлович? — И зевнул в кулак.