Виктор Сафронов - Алмазная цепь

И вообще, в бриллиантовой горячке, он забыл главный закон жизни о том, что «сладких бриллиантов, всегда, не хватает на всех.»

- Ну, кончай издеваться, — каким-то заискивающим голосом заговорил Старшой. — Как там у вас? Сезам, откройся? Или по-щучьему веленью…

- Охолонь, трошки, — пытаюсь воздействовать на него посредством мистики. — Не гони вороных. Из-за твоей спешки, ни черта может не получиться.

На глазах одуревших от моих введических действий зрителей, стал валять того, кто был под рукой, т. е. дурака.

Я начал притопывая ногой очень динамично кружить на одном месте… Приседал, кланялся, при этом, чтобы открылся клад, скороговоркой бормотал заклятие: «Мой дядя самых честных правил… Темные силы нас злобно гнетут… В царство свободы дорогу, грудью проложим себе…» Еще что-то подобное получеловеческое, полуживотное, а закончил свои завывания словами «Спартак — мясо! ЦСКА — кони! Зенит — чемпион!»

После этого, не обращая внимания на готового разразиться матерными словами и площадной бранью Харатьяна, закрыв глаза, подошел к выступу в стене. Не открывая глаз, в религиозно-бриллиантовом трансе, открыл кладовку и из старинной банки из под кофе, достал пояс.

Перед тем, как отправляться к Курдупелю с отчетом, я его пихнул на место пропавшего ордена с мастерком и циркулем, а на себя одел, точно такой же, приготовленный генералом Натоптышем, после первого посещения заграницы. Все это я проделал не ради обогащения, а по заранее разработанному плану. Так спокойнее. Когда дело касается сорока миллионов долларов, следует подстраховаться всеми возможными способами.

- Ты смотри, опять тебя недооценили, — он побледнел, бережно принимая в руки сокровища и все еще сомневаясь, добавил. — Не поверишь, я до последнего сомневался в том, что такое существует.

Сказав это и тем самым, как бы выразив мне своё восхищение, он взвел свою оружию на боевой выстрел и не торопясь стал целиться в сторону моей головы с целью смертоубийства.

Опять у меня в животе стало холодно и одновременно жарко, и поносно, и жутко, и… Черт его знает, как еще…

А жить хочется, так нестерпимо хочется жить, что прямо слов нет, так хочется.

- Убьешь, — спрашиваю в открытую, но голосок дрожит. Все оттого, что боязно.

- Придется…

- Тогда, хоть девчонок выведи, — я начал очень картинно делать глаза и всхлипывать. — Не хочу, чтобы они видели, как я буду умирать… А перед смертью, умолять тебя оставить меня живым…

Аллу с дочкой, закрыли в одной из глухих комнат. Сторожем к ним был приставлен, все тот же Халявченко.

Я так понял, что машина, где он предлагал мне поделиться на двоих камнями, все же прослушивалась. Так как пистолетик у него, перед тем он повел барышень в соседнюю комнату, отобрали… И поделом, нечего считать себе умнее других.

Проводив взглядом плачущую процессию, я продолжил, свое тоскливое, журавлиное курлыканье на народную музыку.

- Неужто убьешь и на возникшую меж нами дружбу не посмотришь? — решил я зайти со стороны «мужской корпоративности и общих интересов». — Ведь у нас с тобой, мог получиться классический дуэт исполнителей чужой воли… Уже, многое стало получаться…

- Убью, — говорит и целится мне в переносицу, чтобы уж наверняка. — А что прикажешь делать, ты ж главный свидетель того как я мочканул крестного батю — Курдупеля. Думаешь, Натоптыш, который Иван, свет-Петрович, поверит мне, что старик от инфаркта ляснулся? А ты при очной ставке, начнешь суетиться, вносить в мою правду свои лживые детали… Когда именно ты и есть, его главное, доверенной лицо в этой операции?

Вот же сукин сын. Сказал такое, что мне от неожиданности пришлось втягивать голову в плечи и на этот раз, самому удивляться вражеской осведомленности.

Неужели генерал проговорился Курдупелю? Быть такого не может, я даже покачал головой. Больная подозрительность ни к чему хорошему не приведет.

- Слышь, Харатьяныч, раз ты окончательно решил убить, так хотя бы перед смертью скажи мне, — я грустно шмыгнул носом. — Откуда ты узнал эту большую, большевистскую правду?

От своей важности и значимости, он чуть не лопнул. В этот момент, я себя почувствовал таким маленьким, а его таким большим человеком, что прямо сам удивился происходящим во мне изменениям.

- Батя сказал, — пробасил он гордо. — В штабе заговорщиков — он главный. Да ты его должен знать, генерал Стырин…

Опять он меня удивил. Глядя на мою реакцию на это известие, он даже расхохотался. Развеселило его то, как я стал трясти головой, пытаясь протрясти мозги и понять то, что услышал…

Он хохотал, а я с нескрываемым любопытством смотрел за прыгающим стволом, то нацеленным мне в лоб, то чуток пониже, в мошонку…

- Получается что мы собой из одной команды?

- Вроде того.

- Тогда я не возьму в толк. Если мы с тобой из одной команды, какой резон тебе меня убивать?

- По причине простой и незамысловатой. О твоих подвигах я наслышан. И о том, как ты грохнул гору, превратив ее в щебенку, на которой собрались на свое толковище лидеры наркоторговли целого региона, и о том, как уложил известного и неуловимого киллера Ассенизатора, и о… Все это вызывает во мне симпатии, но служба есть служба… Короче, разболтался я с тобой…

Он подозрительно и строго посмотрел мне в глаза и сухо спросил:

- Ты, что это вопросы задаешь? — он подозрительно, стал обшаривать глазами углам комнаты, видно пытался засечь камеры видеонаблюдения. — Время выгадываешь?

- Нет, о том, что я сюда прибыл никто не знает, просто интересна причина своей смерти? Почему я не могу остаться в живых?

- Оставить тебя в живых, — он зло усмехнулся, сплюнул на грязный пол и добавил. — Ага, щас… А потом всю оставшуюся жизнь, вместо наслаждения ее прелестями, ждать выстрела в затылок или того хуже, взрыва… Нет, голуба ты моя, ненаглядная! Я уже свое отбегал, хочу спокойно пожить…

Напряжение продолжало возрастать. Я не отводил взгляд от прыгающего у меня перед глазами ствола. Кроме зрительных ассоциаций, мне явно почудились запахи… Пороха, ружейного масла, даже ветоши, которой протирали оружию… Весь мир, все его разнообразие, сосредоточились на пистолете, с интересом заглядывающем мне в жизнь и перекидывающим мосток в загробное существование.

Рано… Ой, как рано…

- Убьешь и камни не проверишь, — начал я разбрасывать вокруг себя семена сомнений. — А коли я догадался, что со мной должно произойти и привез тебя к очередной пустышке… А вдруг и это «зразы»? А вдруг…

- Друг, друг, друг… — ни с того ни с сего отозвалась квартира.