Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию

Офицер молча вложил саблю в ножны, вежливо поклонился в сторону Жюльена и Жака и произнес, указывая на консула, затянутого в парадный мундир:

— Мистер Ричард Гоуитт, консул ее величества королевы Англии.

Французы поклонились.

— Сэр Эдмунд Брайтон, лейтенант корвета «Scottia», — в свою очередь консул представил офицера.

Жак и Жюльен поклонились опять.

Затем путешественники в свою очередь совершили церемонию взаимного представления, и лишь после этого все четверо обменялись крепким английским шекхэндсом {Рукопожатием (англ.). }, от которого обыкновенно чувствуется ломота во всей руке от кисти до плеча.

— А ведь мы немного знакомы, мистер Гоуитт, — сказал Жюльен консулу. — Но, по правде сказать, когда я наблюдал вашу высадку на здешний берег, то никак не предполагал, что в скором времени вы явитесь нашим освободителем.

— Ао! — произнес толстяк с громким смехом. — Это вы про бочку… Не правда ли, это было смешно?

Отряд двинулся, окружив освобожденных узников, которые так ослабели от перенесенных физических и нравственных страданий, что едва могли двигаться.

Но судьба, все последнее время неумолимо их преследовавшая, вдруг сжалилась и вскоре после выхода из ворот тюрьмы послала им навстречу великолепную карету, запряженную парой сильных лошадей. В карете ехало какое-то туземное «превосходительство».

— Черт возьми! — воскликнул офицер. — Как кстати! Э! Не угодно ли выбраться вон! — обратился он без дальних околичностей к сановной особе тоном военного, привыкшего к немедленному повиновению.

Перуанский генерал тоже на повышенных тонах заговорил о международном праве, ссылаясь на то, что карета является его собственностью.

Офицер не стал его слушать и сделал своим солдатам знак, произнеся лишь одно слово:

— Взять!

Две пары дюжих рук вытащили особу из кареты и бросили прямо на пыльную мостовую, словно тюк блестящей мишуры.

Тем временем Эстеван проворно подбежал к козлам, стащил кучера за ногу, уселся вместо него сам и подобрал вожжи, точно всю свою жизнь служил в кучерах.

Лейтенант Брайтон, мистер Гоуитт, Жак и Жюльен заняли карету и с торжеством покатили в Салаверри.

Они подъехали к консульству как раз в тот момент, когда мистер Гоуитт заканчивал подробнейший рассказ о событиях, предшествовавших освобождению узников.

С моря их приветствовало громогласное «ура». Корвет подошел ближе к пристани, выбрав место чрезвычайно удобное для бомбардирования города. С борта было видно, как карета подъехала к консульству.

— Ну, господа, теперь вы сами вкусите прелесть путешествия в бочке, — сказал мистер Гоуитт, заразительно смеясь. — Вы, конечно, пожелаете пожать руку почтенному сэру Колину Кэмблю, командиру корвета.

— С удовольствием… Однако… наши костюмы ни на что не похожи… мы точно бандиты какие-нибудь.

— Ну, пустяки!.. Предстанете в чем есть. Сэр Колин не простит мне ни одной минуты промедления. Да, впрочем, я полагаю, ваш багаж…

Консул вдруг уставился на начальника полиции, который бледный и сконфуженный стоял между четырьмя солдатами и рядом с монахом.

— Послушайте, ведь это вы арестовали господ путешественников, — резко обратился к негодяю консул. — Вы должны, следовательно, знать, где их вещи.

— Но, господин консул… — залепетал перуанец. — Я право, не знаю…

— Не знаете? Кто же должен знать?.. Ну-с, так вот что я вам скажу: вот вам два часа сроку. Если по истечении их вещи не будут возвращены этим джентльменам, я наложу на город контрибуцию и заставлю вас лично отвечать. Ступайте.

Между тем на пристани были уже приготовлены бочки и плоты для переправы гостей на корвет.

Море было на редкость спокойно.

Через пять минут первый плот, на который сели Жак, Жюльен, лейтенант Брайтон, мистер Гоуитт и часть солдат, приблизился к нижней площадке лестницы корвета.

Их встретил на палубе офицер и сейчас же повел к командиру, который расхаживал по корме, но, увидав гостей, немедленно пошел им навстречу.

— Граф де-Кленэ… господин Арно, — представил церемонно, как истинный англичанин, французов командиру мистер Гоуитт.

— Капитан, — заговорил Жюльен, — нет слов выразить вам всю нашу благодарность. Вы взяли нас под свою защиту словно своих соотечественников.

— О, не стоит об этом говорить, — радушно перебил его капитан Кэмбль. — Во-первых, перед этими полудикарями все европейцы братья, во-вторых, документ, выданный вам лордом В., положительно обязывал меня оказать вам любую помощь. Но вы, вероятно, голодны. Сейчас вас проводят в каюту, а затем милости просим к столу.

Французы действительно были очень голодны и утомлены.

Врач корвета «Scottia», расспросив, чем кормили путешественников целую неделю, прописал им хорошего крепкого бульону и несколько рюмок хересу.

По прошествии часа к путешественникам стали возвращаться силы, и им уже было не страшно сесть за стол капитана Кэмбля, который дал в их честь обед, пригласив на него всех офицеров корвета.

За столом было произнесено множество тостов, большинство которых сопровождалось громким «ура!».

После этого все разошлись спать.

Жак, убаюканный качкою корабля, заснул, как сурок, и всю ночь ему грезилось, будто он идет из Франции в Бразилию… морем, через Суэцкий канал и Индийский океан. Он пересекал (во сне) Тихий океан, огибал мыс Горн и высаживался в Рио-де-Жанейро, наконец ступив на твердую землю, после трехмесячного плавания. И что самое удивительное — за все это время он не испытал ни одного приступа морской болезни!

Проснувшись утром, он с радостью обнаружил, что лежит в офицерской каюте, и тут ему вспомнились все случившиеся накануне события: освобождение из тюрьмы, обед, тосты и, наконец, ночь, проведенная на корабле.

Вдруг дверь каюты отворилась, и вошел Жюльен, одетый в городское платье, умытый, свежий и сияющий.

— О, какой ты сегодня франт! — воскликнул Жак.

— Наши чемоданы получены на корвет еще вчера во время обеда, и вот я оделся для завтрака. А скажи, пожалуйста, далеко ли нам еще осталось до Жаккари-Мирим?

— С лишком четыре тысячи километров.

— Это значит около тысячи миль. Как ты думаешь, доедем мы через три месяца?

— Надо постараться успеть раньше.

— Так поскорее в путь.

— Хоть сегодня же после завтрака, простившись с сэром Колином и мистером Гоуиттом, нашими освободителями, и еще раз пожав им руку с благодарностью.

Следуя этому намерению, два друга в тот же день покинули корвет «Scottia», несмотря на уговоры сэра Колина Кэмбля, желавшего, чтобы они прогостили у него на корабле еще несколько дней.