Виктор Сафронов - Алмазная цепь

Там вежливые люди в черном. Человек шесть. На голове старорежимные котелки, в руках искусственные цветы. Они не просто пытаются быть вежливыми, они предвосхищают вопросами мои ответы.

- Это вы Гусаров?

- Я, — отвечаю правдиво, так как скрывать свою личину под другой фамилией уже нет сил. На всякий случай требовательно переспрашиваю. — Чем обязан, товарищи?

Старорежимные господа, приподняв над головами свои уборы, говорят вполне современный текст.

- Не хотели брать наши ритуальные принадлежности с уценкой до 20 процентов? Ну что же… Как перспективному клиенту, мы их вам предоставляем даром, но только вместе с амбаром… (Извините, это вынужденный каламбур…) О своем сегодняшнем приобретении, ваши внуки и даже правнуки, будут слагать песни, сочинять стихи и рассказывать легенды…

Была еще какая-то чушь, основательно замешанная на мании величия и другой неизлечимой шизофрении. Слушать все это, мне было недосуг. Столько трупов в комнате… Пришлось их выставить…

И в самом деле… Ответственный момент… В повествовании близиться развязка… Финальная «песня волка» подступает с неотвратимой неизбежностью, как старость, как закат солнца… А они со своим навязчивым торговым предложением… Достали… Начинаю двигать руку к пистолетику…

- Спокойно, Леша… — раздалось у меня из-за правого плеча. — Это Петрович… Или известный тебе — генерал Натоптыш…

Я сперва подумал, ну, началось — пустой чайник со мной заговорил… Допрыгался, на пятом десятке до глюков. После спохватился… Не-а, это не чайник… И не треснувшее блюдце…

- Вовремя, — неприятным голосом отвечаю я висящему на стене, дореволюционному динамику. — Как раз поспели, товарищ генерал. Спасли Лехе Гусарову, его пропащу жизню.

- Ну, ты же не предупредил о своем прибытии, — начинает юлить и оправдываться бывший и непосредственный начальник. — А нам тебя раскусить тяжело, ты же, вон какой орел. Кто тебя знает, где приземлишся?

- Ах, так я еще и виноват? — прямо зло берет с этими стратегами и разработчиками. Видно он также был живо заинтересован в том, чтобы курьер «приказал долго жить». — Значит моя наивность и вера во внутренние органы, себя не оправдали?

Он молчит, не отвечает… Ладно! После разберемся в этих глубокомысленных молчаниях.

- Ребят моих, которых ты только что вытолкал в шею, верни, — говорит ласково динамик, пытается восстановить добрые отношения. Через секунду добавляет мне, как недоумку. — Они ждут в парадном. Давай, открывай. У них приказ, не дверь же им ломать… Впусти.

- А где же им еще ждать, — продолжаю гневаться я, — Странные вы ребята, питерские люди. Заплеванный и загаженный подъезд, продолжаете называть, ни как не меньше, чем парадное.

Радиоточка не ответила мне. Генерал отключился.

Пошел открывать дверь. Впустил отряд терпеливых и уравновешенных специалистов похоронного дела.

Его ребята зашли. Быстренько запаковали трупы в огромные, черные мешки на молниях.

Трое забрались на приставные лестницы, специальными приборами просветили стены, потолок, как раз в нем застряло множество драгоценной шрапнели. Я пытался протестовать, мол, разлетелись только шарики, ан нет, не поверили. И точно, рванули и стекляшки. Блестящая горка росла быстро. Ошибся я.

Пока удивлялся, другие ребятишки, подмели, пропылесосили, почистили. Следующие хлопцы, внесли кое-какую мебелишку, без инвентарных номеров.

Другие представители похоронной команды, эти были одеты во все белое, уже белили и красили…

Кто-то под окнами, ползал на карачках, сортирую и раскладывая по мешочкам, разлетевшиеся стеклянно-бриллиантовые осколки.

В общем и целом, работа шла. Только мне было не весело. Грустил я. То ли оттого, что устал, то ли оттого, что все так быстро закончилось? Не знаю.

Вскоре прибыл и сам генерал. Забрал Аллу с дитем, повез их к своим, за город. Говорит, там они быстрее отогреются душой, отойдут от нервных потрясений.

Это было весьма кстати. Алла выглядит, до такой степени уставшей и измотанной, что на окружающие события почти не реагирует… Только когда Натоптыш взял ее за руку, чтобы отвести в машину, она с такой болью посмотрела на меня, что пришлось вмешаться и объяснить ей ситуацию.

- Не бойся и поверь мне, — нежно поглаживая ей ладонь и ласково глядя в глаза попросил я. — Для тебя и, особенно для Насти, это будет только на пользу. Под охраной генерала, на его даче, ты будешь прекрасно защищена от всех напастей. После, через определенное время, я сам приеду и заберу тебя к своим. Перед нами большая и счастливая жизнь, как в большой красивой и нескончаемой книге с картинками и разукрашками… Поверь… Все будет хорошо и радостно…

Послушал я себе со стороны и удивился.

Я с этой молодой и шикарной женщиной не то что, не спал в обнимку (просто не рискнул бы, со своим свиным рылом в ее калашный ряд). Я с ней даже, по большому счету, не целовался, а разговариваю, как с любимой женой и подругой.

Оказывается двойная контузия за три дня и на меня подействовала определенным образом, т.с. ввела в состояние контуженного стресса… Но не травмы и контузии меня удивляют, их было огромное количество, а то, что все эти мои поглаживания и сказки про будущую красивую жизнь молодая дама принимает… И принимает с благодарностью…

Так может я рыцарь?

Хотя с такой рожей?

Впрочем, чем черт не шутит, пока ангелы спят?

Сконфужено извинившись, я побежал в ванную рассматривать свое зеркальное изображение…

Посмотрел. Рукавом протер стекла. Снова посмотрел…

А вот, что я там узрел и разглядел, не скажу — противно.

Вот так, под маской грубого цинизма и пренебрежения к нормам общечеловеческой морали, такие как я, скрывают легкую ранимость и поэтичность своих тонких натур. Тем более, трупы и троих тяжелораненых пленных из соседнего ведомства, из главного зала уже вынесли. Сейчас можно и о поэзии, с Омаром Хайямом и Музой… Абрамовной (соседка по птурской коммуналке), вместе взятыми.

Через день, Натоптыш принял от меня, все честь по чести, доклад и правдивый рапорт о том, куда могли испариться камни почти на двадцать миллионов долларов, а еще портфельчик, в свое время переданный мне Аллой, с разными секретами особой государственной важности.

По поводу портфельчика, я сразу заявил категорически и безапелляционно, знать не знаю, ведать не ведаю и на этом основании, прошу дурака из меня не делать…

Сам из себя, бумажный складень ничего ценного не представлял. Сущая безделица, судите сами: прошитый стальной проволокой каркас, замки из сверхпрочной стали, внутри устройство, для предотвращения проникновения посторонних и непосвященных. Устройство настроено на самовозгорание и уничтожение всего содержимого сумки. (Когда, примерно такой же испытывали, у меня настойчиво складывалось странное ощущение, что внутри емкости кто-то щедро набрызгал напалмом…) Но, как вы понимаете, я всего этого знать не мог, поэтому письменно, так и заявил — «ничего не знаю, я не местный и к пропаже важных бумаг касательства не имею».