Уильям Кингстон - Среди дикарей и пиратов

Тамаку позволили оставаться на берегу во все время нашего пребывания у острова. Он добровольно явился к нам и выразил готовность остаться на корвете.

Мы снова направились к югу. Командир должен был посетить архипелаги западной части Тихого океана, но он хотел сначала осмотреть остров, на который мы чуть было не налетели во время бури.

Между прочим, до сих пор я очень мало говорил о моих товарищах по службе, за исключением мистера Уорзи, Питера Меджа (ментора моего, как, впрочем, и всей молодежи) и моего приятеля Томми Пекка. Был у меня еще один товарищ — Альфред Стэнфорд, чрезвычайно приличный, симпатичный молодой человек. Кроме них за столом у нас обедали врач, помощник штурмана и клерки капитана и судового комиссара. Среди матросов моим главным другом был старый Дик Тилльярд, к которому я обращался за всеми сведениями по морскому делу и всегда получал их. Всю свою жизнь он провел на море и едва ли пробыл когда-нибудь целый месяц сплошь на суше. По-своему он был философ, и философия его была самая хорошая, потому что опиралась на безусловную веру в Провидение. Если случалось что-нибудь неладное, он неизменно говорил: «Это наша ошибка, а не Того, Кто правит нами; веруйте в Него, молодцы, веруйте, и Он уладит все».

О младшем лейтенанте, штурмане, враче, судовом комиссаре я мало что могу сказать. Насколько я знаю, это были люди, не отличавшиеся особым умом, но почтенные и очень дружные. В общем наш корвет можно было считать счастливым в этом отношении.

Нельзя обойти вниманием нашего лоцмана, довольно важную личность на корабле. По крайней мере так думал мистер Флетчер Ялопп. Он любил, чтобы его называли этим полным именем, что мы, младшие, всегда и делали, когда нам бывало нужно что-нибудь от него. Командир и офицеры звали его просто «мистер Ялопп». Если же кто-нибудь из матросов называл его «мистер Ялопп», то он неизменно замечал:

— Меня зовут мистер Флетчер Ялопп, запомни хорошенько; прошу всегда звать меня как следует, не то твоя спина познакомится с кнутом.

Однажды он поведал мне, в чем дело:

— Видите ли, мистер Рэйнер, я рассчитываю получить со временем наследство. Мне приятно, чтобы меня звали «мистер Флетчер Ялопп». Когда я бываю не в духе, я подбодряю себя мыслью, что Флетчер Ялопп, эсквайр, должен быть достоин своего положения в рядах знати. Может быть, я буду еще и членом парламента, говорю я себе и успокаиваюсь. По правде сказать (только не рассказывайте, мистер Рэйнер), я могу стать баронетом. Я с дрожью проглядываю всякую газету: не получил ли звание баронета тот, чьим наследником я состою.

Я спросил мичмана, на чем основаны его надежды.

— Это секрет, мистер Рэйнер, — ответил он. — Но я уверен, что вы не усомнитесь в моих словах, и пока этого достаточно. Пожалуйста, не говорите никому из ваших товарищей о том, что я рассказал вам. Они не поймут моих чувств так, как понимаете вы.

Оказалось, однако, что мистер Ялопп рассказал то же, все по секрету, Томми Пекку. Мы с Томми пришли к заключению, что лоцман страдает навязчивой идеей, но согласились, что раз эта идея безвредна и доставляет ему удовольствие, то нам следует оставить его в покое. Моряк и лоцман он был отличный, хотя очень строг с юнгами и матросами. Широкоплечий, высокий, с громадными черными усами, с орлиным взглядом, загорелым, обветренным лицом, он на вид был лишен всякой романтичности, но сердце у него было самое нежное.

Ничего важного не случилось, пока мы не двинулись от острова, на который чуть было не налетели раньше. Мы стали на якорь в большой бухте, защищенной высоким мысом с одной стороны и рифом — с другой. Капитану захотелось осмотреть остров; погода была хорошая, и он велел приготовить гичку; к великому моему удовольствию, в числе других он велел приготовиться и мне. Мы взяли с собой провизии на день, так как рассчитывали вернуться только поздно вечером.

Старший лейтенант и штурман исследовали бухту и ближайший берег, а мы отправились на противоположную сторону острова. До сих пор мы еще не встречали туземцев, но так как на берегу росли кокосовые деревья, мы решили, что на нем есть обитаемые места. В центре острова была довольно высокая гора, по-видимому, вулканического происхождения, хотя из нее не показывалось ни огня, ни дыма.

Мы гребли около трех-четырех часов, держась вдали от острова, чтобы не налететь на окружавшие его рифы, и только что обогнули косу, как увидали прямо перед собой, вблизи от берега, маленькую лодку с развевавшимся на носу флагом. Командир велел матросам налечь на весла; он боялся, что туземцы, увидя нас, могут уйти, а ему хотелось добыть от них какие-нибудь сведения с помощью Тамаку, взятого с нами переводчиком. В лодке, стоявшей на якоре, казалось, никого не было, но когда мы подплыли ближе, показалась голова человека, по-видимому, только что заметившего наше приближение. Он с удивлением, молча, не подымая тревоги, смотрел на нашу гичку.

— У него удивительно белая кожа для туземца, — заметил капитан. — Я уверен, что это европеец.

Мальчик, очень юный с виду, поднял что-то со дна лодки и, когда мы приблизились, с умоляющим видом встал на колени и протянул руку по направлению к нам. Командир, не желая пугать мальчика, велел дать задний ход и, спокойно подплыв, встал и нагнулся, чтобы рассмотреть предмет, который держал мальчик. Как раз в эту минуту с наружной стороны носа лодки поднялась другая голова, черная как смола, и я увидел изумленное лицо Дикки Попо; его белые зубы ярко сверкали из растянутого до ушей рта.

— О, капитан — и вы, масса Рэйнер, — откуда вы явились? — вскрикнул он, опираясь локтями на борт лодки, чтобы взобраться в нее.

Капитан был так заинтересован видом белого мальчика (даже прекрасный жемчуг в руке мальчика меньше заинтересовал капитана), что не сразу узнал Попо.

— Кто ты и откуда явился? — спросил командир.

Мальчик только покачал головой, как будто не понимая его слов, и продолжал протягивать руку с жемчугом.

— Он не говорит по-английски, — сказал Попо на своем ломаном английском языке.

— А, Дикки Попо, — крикнул командир, — ты здесь, малый!

Я с восторгом пожал руку Попо.

— Да, масса капитан, я не утонул, — ответил Попо.

— Очевидно, — заметил капитан. — Мне очень хочется узнать, как тебе удалось спастись. Но прежде всего мне хочется успокоить бедного мальчика. Скажи ему, что мы друзья и не сделаем ему ничего дурного; он не понимает моих слов.

Попо больше жестами, чем словами, быстро успокоил мальчика.

— Кто он? — спросил командир. — Цвет кожи у него такой же белый, как у нас, и мне не верится, чтобы это был туземец.

— Он не говорит, кто он, — ответил Попо. — Может быть, потом разговорится.