Макар Троичанин - "Лета любит Роя"

          - Пойдём?

          Лета с готовностью поднялась и ответила не хуже попугая:

          - Пойдём.

          Рой рассмеялся, обрадовавшись её лингвистическим способностям, решив, что обязательно выучит своему языку и тем убьёт тягучее время и вероятную тоску от невозможности почесать языком.

          Первое, что увидели, добравшись до залива, была акула. Громадная перевёрнутая затонувшая туша её, почти вынесенная приливом на берег, заклинилась в придонной расселине, качалась и билась в отступающих волнах отлива, и многочисленные пернатые стервятники самых разных размеров и мастей терпеливо поджидали на деревьях и камнях, когда защитная вода уйдёт и можно будет устроить кровавый пир. Точно в ноздре торчал обломок копья, высовываясь из воды наполовину. Рой мысленно похвалил себя за меткость спасительного удара. Выждав длинную убегающую волну, он ринулся к туше, резко выдернул копьё и что было силы отпрыгнул прочь, памятуя, что нередко эти мёртвые твари оттяпывали зазевавшимся легкомысленным рыбакам руки и ноги в последней предсмертной мстительной хватке. Но эта была мертва окончательно и надёжно. Рой вышел с останцем копья на берег, рассматривая убойный наконечник, протянул пальцы, чтобы ощупать острый продолговатый кремень с глубоким желобком и втёртой в него коричневой мазью, но не успел, выронив копьё, выбитое из-за спины Летой. Рой в недоумении повернулся к ней, а она, подняв остатки своего оружия, показала на желобок в наконечнике и выразительно закатила глаза. «Яд»,- догадался Рой, - «и очень сильный». Вот почему поражённая им рыбина смогла в последней судорожной конвульсии только выбросить убийцу из воды. Здесь уж точно не обошлось без помощи кого-нибудь с Олимпа, кто-то из тех вложил в его руку копьё и точно направил в самое уязвимое место разбойницы. Видно, там решили, что некрасиво карать дважды спасённого, и ещё раз уступили моряка бронзовому ангелу.

          Лета подняла обломок своего копья, что-то прощебетала по-своему, пояснила выученным словом: «Пойдём» и убежала, ловко перебравшись через скалу. Очевидно, ей не терпелось похвастать перед своими невиданной добычей мужа, а Рой попытался, скрестив руки на груди, отрепетировать гордую позу героя, но неосторожно встал чувствительной пяткой на острый камешек, выругался по-плебейски и решил ждать почестей сидя.

          Похоже, что вестница летела на крыльях: только что она скрылась за скалой, только-только Рой успел достойно усесться, вытянув одну ногу, согнув другую и положив выпяченный подбородок на ладонь упёртой в колено руки, а заинтригованные соотечественники, включая женщин с детьми – всё племя – валом валили через скалу, устремляясь мимо героя к воде, где гордая супруга демонстрировала поверженное морское чудище. Последним, поддерживаемый двумя здоровенными лбами охраны, появился запыхавшийся повелитель и, расталкивая главным атрибутом власти подданных, с трудом протиснулся к чудо-рыбе. Взволнованная Лета тут же подбежала к Рою, схватила за руку и потащила по воде в центр. Там она, не отпуская руки мужа, стала что-то горячо объяснять отцу, и тот, с усилием оторвав взгляд от изобилия редкостной пищи, нехотя повернулся к удачливому белокожему зятю, опять хлопнул по плечу, осклабился и, выдернув из короны пару крупных оранжевых перьев, всадил в волосы моряка, больно оцарапав кожу. Рой понял, что на этом ожидаемые почести закончились, и, пробравшись сквозь толпу взволнованных предстоящим пиршеством соплеменников, встал поодаль, справедливо полагая, что он своё дело сделал, остальное – их забота. Огорчённая скудным вниманием к мужу Лета погладила его по плечу и встала рядом.

          Отделавшись от назойливого охотника, вождь решал трудную задачу извлечения, разделки и транспортировки рыбины, предусмотрительно отскакивая каждый раз, когда волна подталкивала её к берегу. Продумав операцию, он что-то громко приказал, и десятка два мужчин боязливо вступили в воду, осторожно окружили морского зверя и, погрузив в воду руки до плеч, приподняли из каменной расселины и, используя накат волны, вытолкнули на берег под дружный победный рёв зрителей. Тут же у туши появились трое с двумя матросскими ножами и топором, вспороли брюхо, вывалили на камни внутренности под не менее дружные крики заждавшихся птиц и лай собак, стали отсекать большие куски и взваливать их на плечи поочерёдно подходящих сограждан, а последние, облитые рыбьей кровью и слизью, редкой цепочкой, словно муравьи, потянулись в стойбище мимо надзирающего владыки.

          Рой не раз пробовал акулье мясо. Жёсткое и горьковатое, оно ему не нравилось, и он, решив добыть своей семье чего-либо повкуснее, пошёл на камни, далеко забежавшие в залив вдоль шельфового барьера, подобрал по пути несколько кузнечиков и длинную сухую палку. Там он на скорую руку, для пробы, соорудил подобие удочки, использовав один из крючков и короткий кусок лесы, запрятанные в шляпе, опустил снасть в воду и не успел сосредоточиться, как характерный рывок дал понять, что наживка заглочена. Он умело подсёк и вытащил большую макрель, поднеся её на крючке прямо к рукам отшатнувшейся от неожиданности Леты. Так же быстро попались ещё две рыбины. Тогда он приостановился, свято веря, что при удачном начале дела нельзя торопиться, показал Лете, какая нужна наживка и, отослав её на берег, снова забросил в воду снасть, закрепив крепким узлом небольшой камешек в качестве грузила. Он напрасно боялся: здешняя рыба не знала обмана и брала предательскую наживку сразу, не раздумывая. Увлёкшись, и не заметил, как за спиной, на ближних камнях, как обычно бывает на рыбалке, собрались зеваки и только что не подсказывали. То, что делал Рой, было для них настоящим чудом, священнодействием: морской человек, белый как рыба, не только убил большую рыбу, но и мог доставать невидимую малую прямо из моря столько, сколько хотел.

          Первым, как полагается, опомнился вождь. Он переступил на камень Роя, взял в руки крючок, укололся и, слизывая грязь и выступившую капелькой кровь, засунул толстенный палец в рот. Потом, подумав, похлопал себя по роевым штанам и показал на крючок, предлагая обмен. Он волен был просто отобрать понравившуюся вещь, но то ли в нём стала просыпаться совесть, задавленная толстым брюхом, то ли штаны ему уже надоели, а скорее всего, стал побаиваться всемогущего зятя и потому на реквизицию не решился. Рою тоже свои штаны были не нужны, поскольку, не выдержав распирающего давления жирных бёдер и задницы, они начали расползаться по швам, поэтому он согласен был только на равноценный размен: железо на железо – крючок на нож – и показал на нож в руках телохранителя. Мудрый вождь тут же согласился, он-то понимал, что нож без добычи – ничто, а добытое крючком можно съесть и так, не разрезая. Довольный Рой – с ножом он чувствовал себя значительно увереннее среди местного населения – протянул ладонь, и они рукопожатием скрепили первую в этой стране взаимовыгодную сделку, в результате которой один получил то, что хотел, а второй – то, что у него украли.