Эрик Ардаган - Русский металл

Выйдя в свободные ото льда воды, Виролайнен обернулся к шумной группе своих помощников. Кинжалов восседал за штурманским столом и пил кофе, пристроив забинтованную ногу на отдельный стул. Пилипенко и Чхеидзе сидели рядом и спорили о содержимом толстого судового журнала в кожаном переплете, лежащего в центре стола.

— Вы когда-нибудь прочтете журнал «Серафима» или будете продолжать меня мучить? — не выдержал Виролайнен.

— Капитан прав, — откликнулся Пилипенко, у которого на лице места живого не было, как и у Кинжалова. Он придвинул журнал к другу. — Думаю, эта честь принадлежит тебе.

Кинжалов с надеждой посмотрел на судовой журнал «Серафима» — переплет из кожи ручной выделки, на обложке изображение земного шара. Как ни странно, от взрыва журнал почти не пострадал. Зак держал его в дальней от взорвавшегося бочонка руке и невольно закрыл своим телом. Кинжалов нашел журнал на ступеньке трапа возле изуродованного трупа киллера.

Кинжалов медленно открыл книгу и решил начать с первой записи.

— Хочешь сохранить интригу? — спросил Виролайнен.

— Ближе к делу, шеф! — не преминул встрять Чхеидзе.

— Так и знал! — вздохнул Кинжалов. — Надо было читать у себя в каюте.

Бесконечные вопросы и любопытные глаза коллег вынудили его отказаться от хронологии и перескочить к последней записи.

— «21 апреля 1848 года, — объявил Кинжалов, и все умолкли. — С сожалением вынужден сообщить, что сегодня мы покидаем «Серафим». Часть команды по-прежнему не в себе и представляет опасность для офицеров и матросов. Как я подозреваю, во всем виновато каменное серебро, хотя прямых доказательств нет. С одиннадцатью оставшимися в здравом уме членами экипажа я перейду на «Апостол» и буду ждать весеннего таяния льдов. Да смилостивится Господь над нами и всеми заболевшими матросами, которых мы оставляем здесь. Капитан Яков Яковлев».

— Каменное серебро… — повторил Пилипенко. — Должно быть, он имел в виду рутений.

— Неужели матросы сошли с ума из-за рутения? — спросил Чхеидзе.

— Вроде бы такое невозможно, — пожал плечами Кинжалов. — Впрочем, старик-геолог рассказал мне похожую историю про помешательство, якобы вызванное именно рутением. Знаете, команда «Серафима» страдала от ботулизма и отравления свинцом, причиной которых были некачественные консервы. Добавьте к этому цингу, обморожения и тяготы трех зимовок во льдах. Возможно, на их рассудок повлияли все эти факторы, вместе взятые.

— Похоже, напрасно они покинули корабль, — заметил Пилипенко.

— Да, — согласился Петр. — «Апостол» раздавило льдами, и люди решили, что «Серафим» ждет та же участь. Логика вполне ясна, вот только «Серафим» выбросило на берег вместе с льдиной, в которую он вмерз.

Кинжалов стал читать записи вслух в обратном порядке. На протяжении недель и месяцев разворачивалась трагедия, заставившая всех присутствующих слушать, затаив дыхание. Яковлев во всех подробностях описал неудавшуюся попытку Путятина проскользнуть по проливу Виктория на излете короткого полярного лета 1846 года. Наступило резкое похолодание, корабли попали в ледяной плен вдали от суши. Во время второй зимовки Путятин заболел и умер. Примерно тогда же появились первые признаки безумия. Как ни странно, экипаж «Апостола», второго корабля, ничем подобным не страдал. Вспышки сумасшествия и агрессии участились. Наконец Яковлеву не осталось иного выбора, как забрать остатки команды и перейти на «Апостол».

Предшествующие записи ничего интересного не содержали — обычная рутина. Кинжалов принялся снова перелистывать страницы, пока не нашел длинную заметку, касающуюся «каменного серебра».

— Думаю, именно это мы и искали, — проговорил он.

Собравшиеся на мостике притихли и придвинулись ближе.

— «27 августа 1845 года. Местоположение: 74.36.212 градусов северной широты, 92.17.432 градусов западной долготы, у острова Девон. Легкое волнение, блинчатый лед, ветер западный, пять узлов. Пролив Ланкастер пересекали впереди «Апостола», в 9.00 дозорный заметил парус. В 11.00 подошли к китобойному судну «Губернаторша Сара» из Кейптауна, Африка, под командованием капитана Эмлина Брауна. Браун сообщил, что несколько недель назад судно получило повреждения, и его затянуло в пролив, но они уже все починили. Продовольствие у них кончается, поэтому мы выдали им бочонок муки, пятьдесят фунтов солонины, немного мясных консервов и четверть бочонка рома. Многие члены экипажа «Г. С.» демонстрируют странное поведение и чудные привычки. В благодарность за еду капитан Браун отдал нам десять мешков «каменного серебра». Эту необычную руду добывают в Южной Африке, и Браун утверждает, что она способна очень долго сохранять тепло. Члены нашей команды греют ведра и сковороды с рудой в печи на камбузе и на ночь ставят их под койки. И правда становится гораздо теплее. Завтра направимся к проливу Барроу».

Кинжалов умолк, потом медленно поднял голову. На обращенных к нему лицах отразилось жестокое разочарование. Первым заговорил Пилипенко.

— Южная Африка… — медленно проговорил он. — На джутовом мешке, который мы нашли в трюме, было написано: «Бушвельд, Южная Африка».

— Может, в Африке еще добывают эту руду? — предположил Чхеидзе.

Кинжалов покачал головой.

— Я должен был вспомнить раньше! Бероев уже проверил ту шахту — рутений в ней закончился лет сорок назад.

— И в Арктике его нет, — мрачно подытожил Виролайнен.

— Нет, — кивнул Кинжалов, расстроенно закрывая судовой журнал. — Как и Путятин, мы пустились в погоню за мечтой, которая не принесла ничего, кроме холода и смерти.

Хотя Майкл Старк и не был человеком привычки, один экстравагантный ритуал у него все же имелся. Будучи в Ванкувере, магнат каждую пятницу обедал в «Виктории» — эксклюзивном гольф-клубе в горах к северу от города. Помпезное здание, из которого открывался великолепный вид на Английскую бухту, находилось невдалеке от лужайки с восемнадцатой лункой. В юности Старк неоднократно пытался стать членом этого клуба, однако местные спесивцы из высшего общества неизменно его отвергали. Спустя несколько лет Старк отплатил им с лихвой: скупив и сам гольф-клуб, и прилегающие к нему территории, магнат мигом избавился от всех старых членов и принял новых. Теперь большую часть завсегдатаев составляли банкиры, политики и другие власть имущие, из общения с коими он извлекал немалую выгоду. Когда Старк не заключал сделки, то просто расслаблялся за «ланчем с тремя Мартынови», усевшись в угловой кабинке с видом на бухту с какой-нибудь из своих бесчисленных девиц.