Андрей Бондаренко - Серебряный бумеранг

Денис совершено расслабленно, держа нож в опущенной руке — остриём к земле — медленно пошёл на встречу американцу. Тот, почувствовав какой-то подвох, отскочил назад, часто делая клинком угрожающие колющие движения. Денис неторопливо приближался, Том Хэнкс отскакивал назад и беспорядочно кружил, публика начала свистеть и улюлюкать…

Не совладав со своими нервами, американец, наконец, бросился вперёд, выбросил навстречу противнику правую руку с зажатой в ней навахой, целя в живот. Денис с разворотом ушёл в сторону, нанеся одновременно пяткой ноги сильный удар по почкам оппонента: обычная маваша-гири, она же — "вертушка". От резкой боли Том Хэнкс опустился на колени, выпрямив при этом торс и, даже, слегка прогнувшись в позвоночнике. Через секунду Денис нанёс рубящий удар по лицу противника (высший шик, будь он неладен!). Лезвие навахи врезалось американцу глубоко в переносицу, разрубив при этом его оба голубых глаза…

"Безусловно, труп", — высказал своё веское мнение внутренний голос.

Секунд десять над поляной висела мёртвая тишина, потом раздались достаточно жидкие аплодисменты. Зрители, явно, ожидали увидеть другое зрелище. Во-первых, более длительное, динамичное и эстетичное.

Во-вторых, менее жестокое и кровавое…

— А ты у меня, не смотря на свои сорок пять лет, ещё очень даже ничего! — обнимая, горячо прошептала ему в ухо Мартина.

— А то! — покладисто согласился с ней Денис.

На обратной дороге в гостиницу они сделали приличный крюк и медленно проехали мимо дома Иды Матьё. Ничего себе домик, настоящий особняк: с мраморными колоннами, высоким кованым забором, с важным швейцаром на входе. Солидный такой дядечка — в раззолочённом зелёном сюртуке с галунами и позументами, длинные седые баки на скулах, в лице, определённо, что-то знакомое…

"Кто же это? Кто?", — ломал голову Денис на протяжении без малого двух часов. — "Где я уже видел эту мерзкую физиономию? И всё эти густые бакенбарды.…Сбрить бы их, вот тогда бы точно вспомнил…".

По приезду в отель он принял душ, переоделся в светлый полотняный костюм, дождался Мартину, которая решила переехать к нему из своего пансиона со всеми вещами.

— Дорогой, — непреклонно сообщила ему невеста. — Всему же существуют разумные пределы! Я всё понимаю, тебе очень неудобно перед моими родителями…. Но здесь же Аргентина: мы с тобой помолвлены по всем правилам, формальности все соблюдены, так что, смотри на эти вещи проще, не бери в голову лишнего…".

Уже вместе — чинно, под ручку — они спустились в гостиничный ресторан.

— О, сеньор, Рамос! — громогласно известил из-за своего столика на весь зал экс-генерал Орлан. — Наши поздравления доблестному кабальеро! Сегодня вы доказали всему свету, и в частности вшивым штатникам, что в Аргентине ещё не перевелись настоящие рыцари, для которых слово "честь" — не пустой звук!

Обед прошёл в праздничной и дружеской обстановке, дамы посматривали на Дениса с нескрываемым восхищением, мужчины — с уважением и некоей долей зависти…

В самом конце трапезы, отхлебнув из литровой кружки светлого пива, сваренного, явно, по немецкому рецепту, Денис вспомнил, кого ему напомнило лицо пожилого швейцара:

"Это же Франк Шульц, директор департамента охраны четвёртого Управления РСХА! Права Анхен, как говорят в одной детской игре: — "Очень тепло!"…

В четверг состоялся бал, даваемый местным "Клубом любителей театральных Искусств", в честь дня рождения "великой и непревзойденно мадемуазель Иды Матьё" — как было сказано в пригласительном билете.

Как выяснилось, на такие мероприятия в Мендосе было принято приезжать только на открытых конных экипажах. Пришлось арендовать для бойцов "Омеги" дорогущую четырёхместную повозку с солидным кучером на облучке, в которую были запряжены два породистых гнедых жеребца.

— А чем же данная мадемуазель Ида — "велика"? И в чём она так — "непревзойденна"? — поинтересовался Денис на французском языке, когда все расселись по местам, и экипаж неторопливо покатил по тихим улочкам Мендосы. — Сколько ей лет? Откуда она родом?

— Это достаточно банальная история, — высокомерно усмехнулась гордая и высокородная сеньора Мария Сервантес, в девичестве — чумазая тохарская девушка Маша. — Ида у нас наполовину полька, наполовину француженка…

— Гремучая смесь, страшное дело! — прокомментировал Крест.

— А ты что в этом понимаешь? — с подозрением уставилась на него жена. — Смотри у меня! Вот-вот, лучше уж сиди и молчи в тряпочку! Так вот, продолжаю…. Сегодня ей исполняется тридцать семь лет. В начале сороковых годов она была звездой европейских кабаре. В основном, выступала на сценах Вены и Берлина. Но посещала с гастролями и Париж, и Мадрид. Говорят, что в числе её многочисленных любовников числились все — без исключения — значимые бонзы Рейха…. После войны Ида перебралась в Южную Америку, где её толком никто не знал. Пела в заштатных заведениях Буэнос-Айреса и Монтевидео. Потом неожиданно разбогатела, оставила сцену и перебралась сюда, в Мендосу…. Купила все местные газеты, драматический театр, открыла шикарное кабаре, куда выписывает молодые таланты из Европы, основала "Клуб любителей театральных Искусств". Короче говоря, ведёт откровенно богемный образ жизни, немного меценатствует. Построила себе шикарный особняк, завела личный самолёт…. Что ещё? Говорят, что весьма неразборчива в постельных утехах. В том смысле, что не делает больших различий — между мужским и женским полами…

Крест громко закашлял в кулак, делая "страшные глаза" и чуть заметно кивая головой в сторону Мартины, с которой сидел рядом — напротив Дениса и Мари.

— Ой, Алекс, не смеши меня! — мило и по-доброму поморщилась сеньора Сервантес. — Дочь уже совсем взрослая, скоро нас с тобой превратит в бабушку с дедушкой, а ты до сих пор относишься к ней как к маленькой девочке…. На чём я остановилась? Ах да, на постельной неразборчивости! Так вот, наша милая Анхен умудрилась очаровать мадмуазель Иду и стать её "компаньонкой", как принято выражаться в Аргентине в таких случаях. Та, в свою очередь, оказалась очень ревнивой и не отпускает от себя фройляйн Мюллер ни на шаг. Надеюсь, что сегодня, под шумок праздника, Анхен удастся более подробно пообщаться с нами. Вот, примерно, такие пироги с отборной аргентинской говядиной, командир…

Он никогда не понимал этих зарубежных вечеринок: сотни женщин и мужчин, разодетых в пух и прах, ходят парами от столика к столику с бокалами в руках, обмениваясь банальными любезностями и ведя скучные дежурные разговоры. Причём, многие из этих людей совершенно не знакомы между собой. Все такие манерные, искусственные, главное для них — соответствовать, выглядеть, быть не хуже других на общем фоне… Бред полный, скука смертная!