Н. Фомина - Притчи. Даосские, китайские, дзэнские

Так аист погубил устрицу, а устрица погубила аиста. Оба погибли. Потому что каждый из них старался, чтобы погиб другой.

Голубка увидела в роще сову и спросила:

— Откуда ты, сова?

Сова ответила:

— Я жила на востоке, теперь же лечу на запад.

Так ответила сова и начала злобно ухать и хохотать.

Снова спросила голубка:

— Почему покинула ты родной дом и летишь в чужие края?

— Потому что на востоке меня не любят, говорят, что у меня противный голос.

И сова снова заухала.

— Напрасно покинула ты родные края, — сказала голубка.

— Как напрасно?! — возмутилась сова. — Я же объяснила тебе: на востоке меня никто не любит. Зачем же я стану там жить?

На это голубка заметила:

— Ах, тетушка сова, менять тебе надо не землю, а голос. Знай, что на западе, как и на востоке, тоже не терпят злобного уханья и дикого хохота. А посему, если ты не можешь изменить свою натуру, — доживай уж свой век у себя дома.

Однажды заяц спросил белку-летягу:

— Не могу понять — ты птица или зверь?

Летяга гордо ответила:

— И птица, и зверь. Потому что я умею делать все, что делают и птицы, и звери: летать, бегать, плавать, лазать по деревьям! А ты что умеешь делать?

— Я умею только бегать.

— И больше ничего? — презрительно спросила летяга.

— И больше ничего, — подтвердил смущенный заяц и добавил: — Интересно посмотреть, как ты бегаешь.

— Пожалуйста, смотри, — сказала летяга и неуклюже заковыляла по траве.

— Ну, а как ты летаешь? — полюбопытствовал заяц.

— Смотри, — сказала летяга. Она попыталась взлететь на куст, но сразу же свалилась на землю.

— Нельзя ли заодно увидеть, как ты плаваешь и лазаешь по деревьям? — попросил заяц.

— Сейчас увидишь, — отвечала летяга.

Войдя в озеро, она громко забила хвостом по воде. Но первая же волна выбросила летягу на берег. Когда же она захотела взобраться на вершину кедра, то с большим трудом доползла только до нижнего сука.

— Теперь ты видел, — важно заявила летяга, — что я и птица, и зверь. Я могу и прыгать, и летать, и плавать, и бегать, и взбираться на деревья. Ты же, несчастный, можешь только бегать!

— А по-моему, — сказал заяц, — лучше уметь хорошо делать одно дело, чем много, да плохо.

Жил когда-то человек, в доме которого обитало много обезьян. Чтобы прокормить их, человеку надо было много работать. Но он так любил своих мартышек, что не решался покинуть их даже ненадолго. И потому неудивительно, что настал день, когда у человека стало не хватать денег на жизнь.

Тогда он сказал обезьянам:

— Я не могу вас кормить, как раньше. С сегодняшнего дня по утрам вы будете получать всего-навсего четыре банана. А вечером — только три…

Услыхав это, мартышки рассердились и злобно завизжали:

— Мало! Мало! Мало!

— Хорошо, — сказал хитрый хозяин. — Я передумал. Так и быть. Утром вы будете получать не меньше четырех бананов, а вечером — целых три!

— Это другое дело! — обрадовались обезьяны и успокоились.

Однажды Нан-ин, японский учитель дзэн, живший в эру Мэйдзи[], принимал у себя университетского профессора, желавшего узнать, в чем заключается смысл дзэн. Нан-ин пригласил его к чаю и стал наливать чай в чашку. Видя, что чашка уже полна и вскоре горячий чай польется через край, профессор не выдержал: «Она же переполнена, в нее больше не войдет ни капли!» «Смотрите, — отвечал Нан-ин на это, — так же, как и эта чашка, вы полны ваших собственных мнений и размышлений. Но ведь если вы не опустошили свою чашу, как же я смогу показать вам дзэн?»

Гуду, учитель императора, несмотря на свое высокое положение, часто путешествовал в одиночку под видом странствующего нищего. Однажды на пути в Эдо[] он проходил через деревушку под названием Такенака. Стемнело, шел сильный дождь. Гуду промок до нитки и продрог, его соломенные сандалии разваливались и еле держались на ногах. В окне одного из домов он заметил несколько пар сандалий и решил купить новую пару. Он договорился с хозяйкой дома, после чего та, видя, что Гуду совершенно промок, пригласила его переночевать в доме.

Гуду поблагодарил женщину за заботу и принял приглашение. Он вошел в дом и прочитал сутру перед семейной святыней, а затем представился матери женщины и ее детям. При этом от него не скрылось, что все они пребывали в подавленном настроении, что в их доме поселилась беда. Гуду поинтересовался, что же стало причиной этого. «Мой муж — пьяница и игрок, — ответила женщина, — как только он добирается до бутылки, он напивается и начинает скандалить. Он пытается заработать деньги игрой, но обычно проигрывает. Мы уже должны всем соседям. Иногда он и вовсе не приходит ночевать, где он и что делает — я не знаю. Я бы хотела помочь ему, но что я могу поделать?»

«Я помогу тебе, — сказал Гуду, выслушав печальную историю женщины. — Вот, возьми немного денег, пойди купи бутылку хорошего вина и еды получше. После этого можешь уйти. Я же буду заниматься медитацией».

Ночью, уже после полуночи, в дом вернулся муж женщины. Был он совершенно пьян и прямо с порога заорал: «Эй, жена, я уже здесь! Дай мне что-нибудь поесть, да побыстрей!» «У меня есть для тебя еда, — отозвался Гуду, — а кроме того — хорошее вино. Твоя жена пустила меня переночевать к вам, и чтобы отблагодарить вас за это, я и купил это вино. Возьми его, оно твое».

Мужчина был в восторге, он не только поел, но и еще выпил. После этого лег на пол и тотчас уснул. Гуду сел возле него и занялся медитацией.

Утром, когда хозяин дома проснулся, он не помнил ничего, что произошло ночью. «Кто ты и откуда? — спросил он Гуду, который все так же сидел в медитации. — Как ты попал в мой дом?» — «Мое имя Гуду, я учитель дзэн, иду из Киото в Эдо».

Мужчина, который понял, что перед ним учитель самого императора, склонился в почтительном поклоне. Ему было очень стыдно за то, что такой уважаемый человек видел его накануне в совершенно неподобающем виде, и он стал бурно просить прощения.

«Все в жизни изменчиво, — улыбнулся Гуду, видя искреннее смущение человека, — но помни, что она коротка, и если ты проведешь ее в бесплодной игре и пьянстве, ты ничего не успеешь, и твоя семья из-за этого тоже будет страдать».

После этих слов сознание мужчины, который до того думал исключительно о выпивке и деньгах, словно пробудилось ото сна. «Учитель, — сказал он, — все твои слова — это правда. Смогу ли я чем-нибудь отплатить тебе за это удивительное учение? Позволь мне хотя бы помочь нести твои вещи, хоть немного».

«Если ты этого хочешь — пожалуйста», — таким был ответ Гуду.

И вскоре они отправились в путь. Когда позади остались три мили, Гуду предложил его спутнику вернуться домой. «Позволь мне пройти с тобой еще пять миль», — попросил человек. Когда и пять миль остались позади, Гуду снова предложил: «Ты можешь вернуться сейчас». — «Еще десять миль, прошу тебя, позволь мне сделать это». Наконец, когда были пройдены и эти десять миль, Гуду сказал: «Возвращайся прямо сейчас». «Я буду идти за тобой всю свою жизнь», — ответил человек. Так и было…

Современные японские хроники взяли эту историю из жизни знаменитого учителя дзэн. Звали его Мунан, что означает «Человек, который никогда не вернулся».

Учитель дзэн Хаку-ин слыл среди своих соседей человеком честным, репутация которого была безупречной. Рядом с его домом была продуктовая лавка, у хозяев которой была юная дочь. Однажды родители обнаружили, что дочь беременна. Они были в ярости и требовали от дочери назвать имя отца. Девушка долго не хотела делать этого, но в конце концов назвала Хаку-ина. Разгневанные родители отправились в дом Хаку-ина. Учитель выслушал их речи молча, спросив только: «Так ли это?»

После того как ребенок родился, его принесли в дом Хаку-ина. Отношение к нему соседей изменилось на совершенно противоположное — соседи считали его обманщиком и бесчестным человеком. Но это его не волновало, главной его заботой стал ребенок, для которого Хаку-ин делал все, в чем тот нуждался.

Так прошел год. Наконец девушка — мать ребенка — не выдержала и призналась родителям, что настоящим отцом был молодой человек, работавший на рыбном рынке. Отец и мать девушки тотчас отправились к Хаку-ину, долго извинялись перед ним и попросили вернуть ребенка. Учитель охотно простил их, отдавая ребенка, он только лишь спросил: «Так ли это?»

Беседы Банкея, известного учителя дзэн, привлекали не только тех, кто хотел постичь дзэн, но и людей, исповедовавших другие религии и учения. Банкей говорил так, что казалось, будто слова его шли прямо в сердце слушателей, он никогда не цитировал сутры, не увлекался схоластическими рассуждениями.