Шедевры еврейской мудрости - Исраэль Ашкенази

Пусть каждый разделит свои средства на три части и вложит одну из них в землю, вторую – в дело, а третью пусть оставит про запас.

Не мышь вор, а дыра.

Непонятный сон подобен нераспечатанному письму.

Сущность любви к Богу состоит в стремлении души и влечении ее к Создателю, чтобы слиться с Его высшим светом.

Те, кто едут или идут куда-то, чтобы сделать благое дело, не пострадают ни по пути туда, ни по пути обратно.

Поскольку то, что твое, не твое, как ты можешь считать не свое своим?

Похвальная черта в человеке – это стыдливость, ибо стыдливый не скоро согрешит.

Ради сохранения мира между людьми иногда допустимо говорить только часть правды.

Троих язвит злословие: того, который говорит, того, который слушает, и того, о котором злословят.

Прежде чем приступить к молитве, испытай себя, способен ли ты благоговейно сосредоточиться мыслями, иначе не молись.

Человек, усвоивший себе знание закона, но чуждый любви к Богу, подобен тому казначею, коему вручены внутренние ключи без внешних.

Тому, кто совершит преступление дважды, оно уже кажется дозволенным.

Того, кто пришел убить тебя, – убей его.

Тот, кто не испытывает сострадания к собратьям своим, точно не из семени Авраама.

Тот, кто проявляет милосердие к жестоким, будет жесток по отношению к милосердным.

Человек не грешит, пока его не порабощает дух легкомыслия.

Стыдно человеку, когда ему советуют в трудолюбии подражать муравью; вдвойне стыдно, если он совету этому не следует.

Ученье в молодости – резьба на камне; в старости – чертеж на песке.

Часть друзей твоих порицает тебя, и часть хвалит; приближайся к порицающим и удаляйся от восхваляющих.

Почему хасиды так любят танцевать?

– Потому что, когда человек танцует, он немного поднимается над землей.

Человек познается в трех вещах: в опьянении, в отношении к деньгам и в момент гнева.

Во всем этом огромном мире не рождался еще герой, способный освободить человека, который сам уже позабыл о своих оковах.

Господи! Я ничего не хочу и ничего не прошу у Тебя. Только одного: помоги понять человеку, что он – творение Твое.

Этот мир в отношении к миру грядущему подобен коридору перед комнатой.

Можно имитировать все, кроме истины, ибо имитированная истина – не истина.

Раб своих страстей – самый низший из рабов.

Отцы насаждали для меня, а я – для потомков.

Чем старше мудрец – тем мудрее, чем старше невежда – тем глупее.

Когда-то Правда ходила по свету без одежды. Людям она не нравилась, и никто не звал голую Правду в свой дом. Правда в печали бродила по улицам и однажды встретила Притчу в красивом наряде.

– Почему ты ходишь по улицам голая и печальная? – спросила Притча у Правды.

– Плохи дела мои, сестра. Я стала старой и безрадостной, вот люди и не любят меня, – ответила Правда, опечалившись еще больше.

– Люди удаляются от тебя не потому, что ты стара, – сказала Притча. – Я тоже немолода, но чем я старше, тем интересней людям. Дело в том, что люди не любят слишком простого и открытого. Им больше нравится, когда все немного прикрыто и приукрашено.

По совету Притчи Правда оделась в красивую одежду, и с тех пор ее везде принимали с радостью. Поэтому Правда и Притча всегда ходят рука об руку.

Аскетичный образ жизни привел к тому, что суровый и мрачный Дов Бер серьезно занемог, и старания врачей были безуспешны. Когда все методы лечения были испробованы, кто-то предложил:

– А почему бы не обратиться за помощью к Баал Шем Тову?

Дов Бер согласился на это предложение, хотя вначале был категорически против, ибо крайне негативно относился о Баал Шему, которого считал еретиком. Дов Бер был уверен, что человек может сделать свою жизнь осмысленной только путем перенесения страданий и несчастий, тогда как Баал Шем всячески старался смягчить боль и открыто проповедовал свою теорию о том, что только дух радости может наполнить жизнь смыслом.

Было уже за полночь, когда Баал Шем отозвался на просьбу и приехал в дорогом пальто и меховой шапке. Он зашел в комнату и протянул больному рабби «Книгу радости», которую тот начал читать вслух.

Дов Бер успел почитать не более минуты, как Баал Шем прервал его.

– Чего-то не хватает, – сказал он. – Чего-то недостает твоей вере.

– Чего же? – спросил больной.

– Души, – ответил Баал Шем Тов.

Ребе Дов Бер всегда молился по утрам в полном одиночестве. Однако, когда в конце богослужения наступал черед молитвы «Ничто не сравнится с нашим Господом»,