Лиана Мориарти - Три желания

Перед ними лежала хрупкая, некрасивая старая женщина. Совершенно чужая. Не удивительно жизнелюбивая бабушка Кэт.

– Слышала? – обратилась к ней бабушка и сжала ее руку, пока Кэт целовала тонкую, морщинистую кожу щеки. – Он забрал камеру, которую я выиграла на радио. Я почти час тогда дозванивалась!

– Мы тебе купим новый фотоаппарат, Гвен, – сказала Максин. – И даже лучше прежнего.

Бабушка, казалось, ее не слышала. Она крепко сжимала руку Кэт.

– На прошлой неделе я в почтовом ящике нашла эту маленькую зеленую карточку. Я еще сказала Бев: «Что это еще такое? Какая-то посылка мне пришла!» Я и забыла совсем, что выиграла в том конкурсе. И Бев мне говорит… – Она замолчала, посмотрела на Кэт, и на глазах у нее выступили слезы. – Я очень испугалась вчера, милая. – Ее голос дрогнул.

– Да, могу себе представить, бабуля, – пришла ей на помощь Кэт.

Фрэнк со скрипом отодвинул стул и встал:

– Это… это… я не знаю… это… О господи! – И он с силой ударил кулаками по спинке стула.

Бабушка поймала руку Кэт и неожиданно властно произнесла:

– Успокойся, Фрэнк! Что толку так вести себя. Это жизнь! Бывает!

Все молча посмотрели на синяк у нее на лице.

– Здравствуйте, миссис Кеттл! – прервала их молчание запыхавшаяся сестра. – О, сколько у вас гостей! А цветов-то, цветов!

– Спина болит просто страшно, – пожаловалась бабушка.

– Ну, давайте попробуем поудобнее вас устроить. Выйдите все, пожалуйста, ненадолго. – И сестра посмотрела на Кеттлов доброжелательно, но твердо.

– Спустимся вниз, перекусим, – объявила Лин. – Мы быстро, бабуля.

– Не торопитесь.

Джемма подняла Сэла.

– Пусть отец понесет, – сказала Максин, глядя на Фрэнка.

– Хочешь понести, папа?

– Что? А, да, конечно… – Он взял ребенка на руки. – Привет, малышок.

Кэт смотрела, как Сэл, одетый в ярко-оранжевый комбинезон, пухлым кулачком вцепился в рубашку Фрэнка. Это стало чем-то вроде застарелой спортивной травмы: знакомый, рефлекторный укол боли при взгляде на Сэла.

– Чего там Дэн хотел? – спросила Лин, когда сестры шли к лифту.

– Он получил работу в Париже. Едет вместе с Анджелой.

И Лин, и Джемма обернулись и потрясенно посмотрели на нее.

– А я не знала, – тут же сказала Джемма. – Чарли ничего мне не говорил.

– Мало ли что там Анджела делает? Ты за нее не отвечаешь, – заявила Кэт.

– Я подумала… – Лин прикусила губу. – Извини.

– Да. И я об этом подумала.

Лифт подошел в то же мгновение, как их догнали родители. Двери лифта закрылись, и вдруг Фрэнк сунул Сэла Джемме и закрыл лицо руками. Плечи его тряслись. Кэт не сразу поняла, что впервые в жизни видит, как отец плачет. Он поднял лицо и тыльной стороной ладони вытер нос. Рот его скривила судорога ненависти.

– Убил бы этого подонка!

В тот самый момент, когда самолет Дэна и Анджелы вылетал из Сиднея, Кэт спускала гигантский зеленый пластиковый пакет с мусором с переднего крыльца бабушкиного дома, шмыгая носом и вытирая слезившиеся от пыли глаза.

Что они там делают? Держатся за руки? Нервно шутят о прекрасном будущем?

Кэт с Максин затеяли генеральную уборку в доме, где бабушка прожила пятьдесят с лишним лет. Теперь Гвен переезжала в «шикарный дом отдыха для тех, кому за пятьдесят пять».

– Понятно, что это дом престарелых, – говорила им бабушка, показывая глянцевую брошюру; на фото седоволосые пары весело пили шампанское, сидя на «огромных балконах». – Я же все понимаю. Собрание жизнерадостных идиотов. Но там мне будет спокойнее, да и вообще, на что мне этот большой старый дом? Не знаю, почему никто из вас до сих пор до этого не додумался. Переживали, наверное, что я ваше наследство растрачу!

Семейство героически промолчало о том, что последние десять лет думает только об этом. А теперь вот бабушка сама высказала эту мысль – абсолютно разумно и обоснованно.

Лежа на больничной койке, она призналась, что одной в доме ей будет страшно.

– Почему одной, мама? – сказал Фрэнк. – Можешь жить со мной и Максин!

Кэт заметила, как сверкнули глаза матери, но бабушка не дала отцу договорить:

– Глупости говоришь, Фрэнк. С чего бы это я захотела жить с вами? Я хочу жить в шикарном доме отдыха!

После нападения у бабушки, казалось, появились две совершенно противоположные черты характера.

Временами она казалась Кэт трогательно хрупкой и испуганной – точно девочка, которая не успела еще отойти от ночного кошмара. Когда она говорила о нападении, голос ее дрожал от слез удивления. Казалось, она была оскорблена в своих лучших чувствах. «Он на меня не смотрел, – говорила она. – Я ведь говорила уже? Ни разу даже не взглянул». А в другое время ее ум казался яснее, чем обычно. Она по-новому поднимала подбородок, и решительные нотки слышались в ее голосе.

Может быть, поэтому она стала чем-то вроде знаменитости местного масштаба.

В «Дейли телеграф» появился заголовок: «НАПАДЕНИЕ НА ВОЛОНТЕРА ОЛИМПИЙСКИХ ИГР!» Лин отдала в газету фотографию бабушки, которую она сделала на параде. Гвен радостно улыбалась с газетной страницы – милая, простая пожилая женщина, которая помнила все реплики «Человека с заснеженной реки», муж которой воевал во Второй мировой!

Казалось, весь Сидней в ужасе всплеснул руками. Бабушку прямо завалили сочувственными письмами, цветами, игрушечными медведями, открытками, чеками и чуть ли не сотней совершенно новых фотоаппаратов. Писали письма в газету, звонили на радиостанции. Все возмущались – это было так не по-австралийски, так отвратительно, да просто невозможно!

Грабителя задержали – подруга опознала его по фотороботу, составленному при помощи Гвен Кеттл. «Когда я увидела эту милую бабушку в газете, то сразу подумала: да, это он», – важно говорила девушка перед телекамерами.

– Милая бабушка, надо же такое ляпнуть! – сказала Максин, вытаскивая вместе с Кэт на веранду очередной зеленый мешок. – Она меня просто укатает!

– Меня тоже… – вздохнула Кэт, вытерла нос тыльной стороной ладони и посмотрела на свою майку и джинсы. Они были все в пыли.

На ее матери, конечно же, не было ни соринки.

– Она, наверное, последний раз году в пятидесятом что-нибудь выбрасывала, – вздохнула Максин.

Бабушка упрямо настаивала на том, что перед тем, как чему-нибудь вынесут окончательный приговор – «выбросить», «Смитам», «переставить» и тому подобное, – нужно посоветоваться с ней. Ей не терпелось поведать подробную историю каждой вещи, и только после этого принималось решение, которое она могла поменять, заставляя Кэт с Максин копаться в мусорном пакете, и вся троица снова пускалась в бесконечные дискуссии.

Ни Кэт, ни ее мать не могли похвастаться самообладанием, необходимым для всего этого.

– Джемму надо позвать, – сказала Кэт. – Она будет сидеть, болтать с бабулей, а мы под шумок столько барахла успеем выкинуть!

– Она с Чарли к его родственникам куда-то отправилась. – Заметив свою оплошность, Максин поджала губы и быстро перевела разговор, вытащив откуда-то старые, пожелтевшие листы. – Смотри-ка, что я нашла!

Кэт улыбнулась, узнавая свой детский почерк.

– А, еще один привет из прошлого!

Это был «Вестник Кеттлов» – еженедельник, который Кэт выпускала, когда ей было лет десять. Вышло четыре номера, а потом ей надоела эта затея.

– Очень рада! – сказала Максин. – Как раз тот номер, которого не хватало! Я знала, что у Гвен он точно есть! Ты зашла и с очень серьезным лицом вручила мне эти листы, – продолжала Максин. – И мне пришлось сесть и так же серьезно прочитать все от корки до корки. Я чуть не рехнулась. А потом, когда ты ушла из комнаты, я вволю посмеялась. Ты была очень забавной, порывистой девочкой.

– А мне тогда казалось, что я делаю серьезное издание!

Кэт прочла первую страницу:

ИНТЕРВЬЮ С ДЕДУШКОЙ КЕТТЛОМ!

Мистер Лес Кеттл (которого называют также дедушкой Кеттлом) – высокий, очень пожилой мужчина лет шестидесяти. Он седой, а из еды любит больше всего что-нибудь запеченное в духовке и пиво «Тухейз». Он очень любит читать газеты, делать ставки на собачьих бегах и маникюр своей жене. Меньше всего ему нравится косить газон и есть брокколи. Иногда репортер видел, как он тайно скармливает брокколи своей собаке, которая сидит под столом! У дедушки Кеттла есть три внучки (тройняшки). И когда они приходят к нему все вместе, он называет их всех одинаково – «Сьюзи». Он и сам не знает, почему так делает. Наш тайный репортер спросил, какая Сьюзи его самая любимая. Он ответил – КЭТ! «Только сестренкам не говори!» – тихонько попросил мистер Кеттл. Мистер Кеттл не знал, что беседует с тайным репортером, но сказал он именно так. Прекрасный пример СВОБОДЫ ПРЕССЫ!

Рядом со статьей была приклеена расплывчатая фотография дедушки – Кэт помнила, что сама ее сделала. Под звездочкой в самом низу страницы стояло: «В следующем выпуске „Вестника Кеттлов“ вы узнаете, кто НАСТОЯЩИЕ родители Джеммы! Все знают, что Джемма – приемная дочь!»