Диана Чемберлен - Дурочка, или Как я стала матерью

Алек взглянул на старый потертый пол, вспоминая тот ужасный день, когда ему открылась неприглядная правда о его жене.

– Меня тревожит, что Лэйси явно идет по стопам своей матери, – сказал он.

Лэйси бросила на него негодующий взгляд.

– И ты выдумал это, чтобы остановить меня?

Алек покачал головой.

– Я ничего не придумал, Лейс. Я знаю, что вам это кажется немыслимым. Но что и в самом деле немыслимо, так это наблюдать за тем, как ты шаг за шагом превращаешься в Анни. И в хорошем смысле, и в плохом. Детка, ты не Анни. Ты – Лэйси О’Нил.

Вскочив с дивана, Лэйси устремилась к лестнице. Алек с грустью взглянул ей вслед. Он знал: дочь спешит наверх не для того, чтобы выгнать случайного любовника. Она торопится найти у него утешение.

– Папа, – Клэй провел рукой по волосам, – я… мне… я предпочел бы вообще об этом не знать. Как и Лэйси. Да и тебе это знать ни к чему.

– Я должен был сказать вам, – покачал головой Алек.

Клэй кивнул.

– Представляю, что ты почувствовал, когда… – Он так и не закончил фразы.

Алек встал и кивнул в сторону лестницы.

– Присматривай за ней, хорошо? Вся ее жизнь строилась на безоговорочной вере в свою мать.

Клэй проводил его до двери. Попрощавшись, Алек направился к своей машине. Правильно он поступил, рассказав им обо всем? Оливия сказала бы, что правильно, но Алек не был в этом так уж уверен. Перед глазами у него стояло залитое слезами лицо Лэйси. Всего лишь парой слов он разрушил в ней что-то очень важное. Оставалось надеяться, что теперь она перестанет разрушать собственную жизнь.

Суббота, 15 августа 1942 г.

Сегодня мы с Деннисом стали мужем и женой. Ничего не изменилось в моей жизни, за исключением того, что зовут меня теперь Элизабет Киттеринг. Не это имя я хотела носить после свадьбы. Если бы год назад кто-то сказал мне, что я выйду замуж за школьного учителя, который по выходным живет в палатке на пляже, я бы рассмеялась этому человеку в лицо. Зато мне теперь явно не до смеха.

Нас обвенчал тот самый священник, который заявил мне, что единственный способ искупить мой грех – обратиться в католическую веру. Так я и поступила, пусть и не от чистого сердца. Я сделала это только для того, чтобы отделаться от священника и облегчить жизнь Деннису. На церемонии присутствовали Сью-Энн и еще одна прихожанка. Вот, собственно, и все.

Не такой я представляла когда-то свою свадьбу, ну да что поделать: я сама все испортила. Должно быть, это и есть мое наказание. Или воздаяние, как сказал священник. Конечно, ни о каком медовом месяце не может быть и речи. Мы даже не спим вместе. Деннис любит меня, так он сказал, но понимает, что я не испытываю к нему ответных чувств. И он намерен подождать, пока я буду готова. Я люблю Денниса, хотя и не сказала ему об этом, ведь это совсем не то чувство, о котором он говорил мне. Ну а я не хочу давать ему ложных надежд. С другой стороны, браки часто устраивали по расчету, и они оказывались вполне удачными, даже если люди и не любили друг друга сначала. Остается надеяться, что и с моим замужеством все будет в порядке, тем более что Деннис не признает развода. Как, собственно, и я сама. На самом деле я рада, что вышла замуж. Уже скоро моя беременность станет заметной, и кольцо на пальце явно не будет лишним.

Я знаю, Деннис настоял на моем переводе в Хай-Пойнт ради того, чтобы я могла получить хорошее образование. А в итоге получается, что я даже не смогу пойти осенью в школу. Деннис сам будет учить меня. Он будет приносить мне книги, чтобы я могла самостоятельно заниматься дома. Мне нравится этот план. Боюсь только, при таком режиме я буду чувствовать себя еще более одиноко. Впрочем, мне некого в этом винить, кроме самой себя.

Не знаю, увижусь ли я еще когда-нибудь с родителями. Что и говорить, я уже не та девочка, какой была несколько месяцев назад. Даже не представляю, что бы я стала отвечать сейчас на их расспросы. К тому же я не хочу, чтобы из-за меня были неприятности у Денниса. Пожалуй, будет лучше, если я вовсе не вернусь домой, хотя сердце у меня разрывается от одной мысли об этом.

Я знаю, что случилось бы, если бы я по-прежнему жила на Реке Поцелуев. Выяснив, что я беременна, отец задал бы мне настоящую взбучку. Разумеется, он бы и пальцем меня не тронул, но я боюсь даже подумать, какие слова он обрушил бы на мою голову. Потом мне пришлось бы уйти из школы и жить дома с родителями. Там бы родился и мой ребенок. С другой стороны, на Реке Поцелуев я могла бы время от времени видеть Сэнди (разумеется, если его не арестовало ФБР). Хоть я и понимаю, что это не самое разумное желание, но ничего не могу с собой поделать. Я скучаю по нему, по крайней мере по тому Сэнди, которого я знала до той ужасной ночи.

Одно мучает меня бесконечно. Я стала забывать его лицо. Вижу лишь общие очертания, и только. При этом я прекрасно помню, как он обнимал меня и как мы ходили с ним по пляжу. Сколько раз я засыпала в слезах, вспоминая те ужасные слова, которые он обрушил на меня в нашу последнюю ночь. Вот и сегодня я буду рыдать, потому что всем моим надеждам и упованиям пришел конец.

С сердечной болью,

Клэй был рад, что Джина еще не вернулась из магазина. После ухода отца он сидел в гостиной, тупо уставившись в пространство. Ему требовалось время, чтобы осмыслить все то, что сказал им отец, и привыкнуть к гневу, который примешивался теперь к любви и печали – чувствам, неотделимым от образа матери. Жаль, что Лэйси так и не выставила очередного своего дружка. Клэю хотелось поговорить с ней о том, что они узнали. Лэйси была единственным человеком, способным понять охватившие его чувства. Наверняка и она ощущала себя преданной – может быть, даже сильнее, чем он.

Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Поднявшись, Клэй прошел на кухню.

– Могу я поговорить с Джиной Хиггинс? – В голосе слышался еле уловимый акцент. Клэй вдруг осознал, что это был первый звонок Джине.

– Ее сейчас нет дома, – ответил он. – Что-нибудь передать?

Женщина немного помедлила.

– Скажите, что звонила миссис Кинг. Передайте, что цена, с учетом возникших здесь осложнений, возросла до двухсот тысяч долларов. Мне очень жаль, но ситуация действительно осложнилась.

О чем это она толкует?

– Здесь – это где? – поинтересовался Клэй, напряженно пытаясь отогнать возникшие подозрения.

– Я звоню из Хайдарабада, – ответила женщина. – Обязательно передайте ей это сообщение.

Когда Джина вернулась домой с ворохом покупок, Клэй поджидал ее на кухне.

– Ну как, у твоего отца все в порядке? – Поставив на пол три больших пакета, она погладила Сашу.

– Тебе звонили, – сказал он, даже не поднявшись из-за стола.

– Звонили? – Джина застыла на месте.

– Миссис Кинг.

Открыв пакет, Джина достала из него коробку с овсянкой.

– И что она сказала?

– Что цена, с учетом возникших «там» сложностей, возросла до двухсот тысяч.

Джина поставила коробку и судорожно прижала ко рту ладонь.

– Не хочешь рассказать мне, что происходит? – поинтересовался Клэй. – Кто такая миссис Кинг? Ты что, даешь взятку? И из каких, позволь узнать, средств?

Вопросы сыпались один за другим, и Клэй даже не старался сдерживать раздражение, которое пробудилось в нем после разговора с отцом. Хватит с него лжи!

Джина подошла к столу и опустилась на соседний стул. Закрыв лицо руками, она молча расплакалась. Плечи ее вздрагивали, и Клэй с трудом поборол в себе желание утешить ее.

– Джина, я хочу знать правду, – повторил он.

Она устало кивнула.

– Я понимаю, – сказала она. – Прости, что так вышло, но я просто не могла тебе сразу обо всем рассказать.

– Мне-то казалось, что это я не способен на откровенные признания.

Джина проигнорировала это замечание. Похоже, она его даже не услышала.

– Миссис Кинг обходными путями вызволяет детей из приютов Хайдарабада, – пояснила она. – Ей платят за это огромные деньги, но со своей задачей она справляется. Не знаю, как ей удается избежать ареста и что она делает с этими деньгами. Видимо, раздает взятки. Подкупает судей, работников приюта и бог знает кого еще. Мне это безразлично. – Джина провела по волосам дрожащей рукой. – Я хочу забрать мою девочку. Она умирает, так что любой день может стать для нее последним.

– Почему ты мне ничего не сказала об этом?

– А если бы ты собирался обойти закон, чтобы спасти своего ребенка, ты бы кому-нибудь рассказал?

– Я бы сказал тебе, – промолвил он, но без особой уверенности.

– Я не самый плохой человек, Клэй, – продолжила Джина. – И я не преступница. Но я не вижу другой возможности забрать оттуда Рани.

– И где ты собираешься достать двести тысяч долларов? – поинтересовался Клэй.

– Я… – Она взглянула на него своими темными глазами. – Я хочу, чтобы ты заглянул для начала в дневник Элизабет Пур.