Шарль Нодье - Последняя глава моего романа

Эти дивные часы протекли слишком быстро, и первые же лучи солнца, озарившие слабым светом комнату, прогнали прочь призрак моего счастья. Опьянение любовью уступило место мукам страха, все мои восторги вспоминались мне теперь лишь как рассеившееся сновидение. Бесшумно выскользнув из алькова, я подошел к окну, которое, к счастью, находилось на небольшой высоте от земли, так что из него, как мне показалось, можно было безопасно выпрыгнуть, не подвергая себя особой опасности, ощупью нашел мою взятую напрокат одежду, быстро облачился в нее и, открыв окно, выпрыгнул со второго этажа на улицу. Может быть, я плохо рассчитал расстояние или неудобный наряд сковывал мои движения, но только я во всю длину растянулся на земле и лишь через некоторое время встал на ноги весь в синяках и весь в грязи.

Находился я на Елисейских полях. Издали я увидел кровавое поприще моих ночных схваток и сделал большой крюк, чтобы его обойти. Боль, которую я чувствовал во всем теле после моего неудачного прыжка, заставила меня замедлить шаг, и когда я дошел до центра Парижа, было уже восемь. И вдруг я заметил с ужасом, которого не мог преодолеть, что все смотрят на меня и что при моем приближении прохожие останавливаются. Вскоре толпа еще выросла и расступилась передо мной в два ровных ряда, оглашая воздух нестройными криками, в которых мне слышались и угрозы и проклятия. Холодея от страха и не надеясь спастись, я все же попытался идти скорей, расталкивая локтями наглую толпу, преследовавшую меня своим жестоким любопытством, и добрался до гостиницы, сопровождаемый скопищем народа, которое еще больше увеличилось во время пути.

Лабри долго не мог понять, что со мной случилось, но когда я указал ему на многочисленную свиту, следовавшую за мной по пятам, и объяснил этим обстоятельством мой испуг, он воскликнул:

— Ей-богу, сударь, раз уж вы надели такой смешной наряд, вы должны были ожидать, что к вам сбежится весь уличный сброд. Вероятно, — прибавил он с важностью, — вы возвращаетесь с Пафоса или участвовали в «Ночном бдении».

— Наглец!

— Ваш костюм так необычен, что он, наверное, произвел сильный эффект.

— Негодяй!

— Как? Значит, вы оделись так не ради последнего дня карнавала?

— А разве сегодня…

— Именно, и всякий мог бы ошибиться, как я, — умереть мне на этом месте!

С этими словами Лабри подвел меня к зеркалу; устремив в него неподвижный взор, разинув рот и сдерживая дыхание, я постарался рассмотреть — каждую порознь — принадлежности моего странного туалета, столь не подходящие одна к другой. Замшевые штаны и черная бархатная куртка, густо замазанные грязью, были, несмотря на всю причудливость их контраста, отнюдь не самой странной частью этого чудовищного наряда. В слабом утреннем свете под влиянием охватившего меня смятения я принял пунцовую шаль за галстук, надел вместо жилета желтый лиф и с трудом натянул пару светло-красных перчаток. Пестроту костюма довершал белокурый парик новобрачной, который я напялил себе на голову вместо докторского. Его искусно зачесанные волосы золотистыми волнами выбивались из-под кружевной повязки.

Уверившись, что непосредственная опасность мне не грозит, я тотчас же поделился с Лабри охватившим меня беспокойством насчет будущего и правдиво рассказал ему обо всех моих злоключениях. Он нашел, что дело очень серьезно и затруднения весьма значительны, и заявил, что неразумно пренебрегать опасностями ради сомнительных брачных планов. Мое мнение не расходилось с его мнением; я заплатил по счету, заказал лошадей и поехал в Страсбург, куда, может быть, доставлю и тебя без всяких отступлений, чтобы мне легче было начинить рассказ полсотнею географических примечаний, следуя примеру того писателя, который, когда ему недостает мыслей, чтобы наполнить ими свои книги, увеличивает их объем за счет Восгьена.

— Без всяких отступлений? — прервал меня Лабри, который слышал, как я перечитываю это место. — Мне кажется, сударь, ваш труд ничего не потерял бы, если бы вы напечатали здесь и мои приключения.

Я

Как, бездельник, вы тоже вздумали иметь приключения?

Лабри

А вот послушайте. Помните того старого барона, который вас так уважал и к которому вы заходили с визитом в его домик на Брумпте, когда наверняка знали, что найдете там только его жену?

Я

Баронессу Вальдейль?

Лабри

Именно. На днях, проходя мимо клуба Фельянов, я заметил в нескольких шагах от себя очаровательное личико, которое я уже где-то видел. Смотрю — личико улыбается. Я подхожу, личико останавливается, и я узнаю…

Я

Госпожу де Вальдейль?

Лабри

Нет, не совсем, — Адель, ее бывшую горничную. Премилый бутончик — такая игривая брюнеточка, и сложена на диво. Когда-то я проводил с ней время в буфетной, пока вы, сударь, коротали его с баронессой в спальне. Я узнаю, что моя красотка недавно поступила в камеристки к жене одного богатого выскочки, а, значит, создала себе и положение. Провожаю ее до их особняка, обозреваю местность и назначаю свидание в полночь. Угодно вам, сударь, чтобы я сочинил поэтическое воззвание к ночи?

Я

Освобождаю тебя от этого.

Лабри

Но все же я тогда сделал большой промах — любовь ведь слепа и ветрена. Особняк — пятиэтажный, а я не спросил у Адели, в котором этаже она живет.

Я

Трудное твое положение.

Лабри

Сами посудите.

Я

Ты не пойдешь?

Лабри

Пойду.

Я

Где же ты будешь ее искать?

Лабри

Везде. Вот я поднимаюсь во второй этаж, стучу, дверь поддается. Я вхожу, темнота… Я иду; слышу шум, останавливаюсь; кто-то вздыхает, я зову Адель, мне отвечают.

Я

Тебе очень везет.

Лабри

Не слишком. Я натыкаюсь на тощую руку, которая хочет быть ласковой, слышу дребезжащий голос, который хочет быть сладким. Я падаю на кровать и во всю длину растягиваюсь возле костлявой женщины лет шестидесяти с лишком.

Я

И ты отступаешь!

Лабри

Я наступаю и водружаю на этой разрушенной крепости знамя победы.

Я

Хороша победа!

Лабри

Вам ни за что не угадать, что было дальше. «Ах, — сказала она мне со страстным вздохом, — по какому счастливому наитию я взяла вас в учителя к моему племяннику!»

Я

Тебя приняли за аббата!

Лабри

Я сделал все, что нужно, только бы не рассеивать этого заблуждения. «Берегите получше нашего милого мальчика. Он от природы мягкий и робкий и ни о чем не догадывается. Из этого можно извлечь выгоду; я искренне признаюсь вам, что люблю его больше моих двух дочерей. Но только, милый мой, не болтайте, никто ничего не узнает о нашей любви. Даже Адель. Она неглупая девушка, но так еще молода».

Я

Что за скверная ночь!

Лабри

Что за прекрасная ночь!

Я

Ты смеешься?

Лабри

Я говорю серьезно.

Я

Так, значит, ты уже больше не во втором этаже?

Лабри

Нет, уже в третьем.

Я

Счастливый путь.

Лабри

«Это вы, мой дружок?»

Я

Кто это говорит?

Лабри

Подружка.

Я

Превосходно.

Лабри

«Вы изменник, предатель, злодей!»

Я

Подружка меняет тон.

Лабри

«Вы влюблены во всех в доме!»

Я

Дружок не так уж робок.

Лабри

«Вы делаете меня несчастнейшей из женщин!»

Я

Что же говорит дружок в ответ?

Лабри

Он оправдывается и убегает.

Я

Куда же он теперь?

Лабри

В четвертый этаж.

Я

А в четвертом этаже?..

Лабри

Он оказывается на четвертом небе.

Я

Там тоже поджидают дружка?

Лабри

Его ждут повсюду.

Я

У этого дружка работы хватает.

Лабри

Ручаюсь. Теперь это блондинка.

Я

На сей раз я тебя поймал. Света-то ведь не было.

Лабри

При чем тут свет, черт возьми! Длинные тонкие волосы, нежная, мягкая кожа, свежий, влажный рот, неторопливое сладкое дыхание, приятный и кроткий голос, andatura, как мы говорили во Флоренции, гибкая, но чуть ленивая. Блондинка это или нет? Как по-вашему, сударь?

Я

Что же происходило в четвертом этаже?

Лабри

Одно чудо за другим.

Я

А что говорила эта подружка?

Лабри

Она говорила, что я люблю ее уже не так как прежде, и что я каждый день меняюсь к худшему.

Я