Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 8. Накипь

Для Золя было важно показать, что супружеская неверность в этой среде не является реакцией или протестом против проституированного брака, но оказывается как бы его оборотной стороной, порождается теми же причинами, которые осквернили самый брак.

В подготовительных материалах к роману Золя отмечает, что адюльтер в буржуазной среде никак не связан со «страстью», то есть, иначе говоря, с ярко выраженным индивидуальным влечением. «Адюльтер, — пишет Золя, — дает так же мало радости, как и замужество». Между буржуазной семьей и адюльтером нет принципиальной разницы — такова идея Золя, доказываемая им художественными средствами на страницах романа, где отношения между любовниками во всем похожи на семейные: та же пошлость, те же денежные ссоры, то же отсутствие подлинного чувства.

Работая над планом «Накипи» Золя записал: «Говорить о буржуазии — значит бросить в лицо французскому обществу самое суровое обвинение, какое только возможно».

Золя хочет, чтобы в новом романе буржуазия опознала себя, увидела свой правдивый коллективный портрет в образах представителей ее самой многочисленной «средней» прослойки. Удачная композиционная идея — поселить почти всех действующих лиц романа в одном пятиэтажном доходном доме, — давала возможность естественно, без конструктивных натяжек, мотивировать появление на его страницах различных групп буржуазного класса и примыкающих к нему, целиком от него зависящих представителей интеллигенции и чиновничества, которые тянутся за буржуазией, усваивают ее вкусы и привычки, ее бытовой уклад.

Этот прием позволял широко показать и обслуживающую буржуа челядь, развращенную своими хозяевами, но способную высказывать о них злые и меткие суждения, а также вывести, хотя бы только и попутно, представителей угнетаемого народа, обитателей каморок под крышей, противопоставив их в моральном плане буржуазным персонажам романа.

Дом на улице Шуазель, за солидным фасадом и роскошной парадной лестницей которого скрывается смрадный двор-колодец, куда сбрасываются нечистоты, по замыслу Золя, должен был явиться воплощением «лица» и «изнанки» буржуазного быта.

Золя поставил своей задачей проникнуть в «святую святых» буржуа, в его жилище, ибо здесь, в сфере частной жизни, особенно отчетливо проявляется нравственное вырождение правящего класса, обнаруживается глубокая пропасть между лицемерным моральным кодексом собственников, их высокопарной фразеологией и действительной гнусностью их повседневного поведения.

Роман «Накипь» — необходимая составная часть грандиозной реалистической эпопеи Золя. Он занимает свое определенное место в «Ругон-Маккарах». Продолжая разоблачительную тенденцию других романов серии, он реализует ее на специфическом материале (частная семейная жизнь буржуа) и развертывает социальную критику в особом аспекте — морально-бытовом.

Что же касается связей романа с «естественной и социальной историей одной семьи», то следует признать, что они чрезвычайно слабы в данном случае. Центральная фигура романа, Октав Муре, по материнской линии принадлежит к роду Ругонов. Его родители — Франсуа Муре и Марта Ругон — основные персонажи романа «Завоевание Плассана». Этим обеспечивается внешняя преемственность романов серии в соответствии с замыслом Золя провести через всю эпопею представителей одной семьи. Но пресловутый мотив «наследственности» не играет решительно никакой роли в построении характера Октава Муре. Октав Муре предстает перед читателями на первых же страницах романа человеком с уже сложившимся характером. Этот молодой провинциал с вкрадчивыми манерами, делающий карьеру в столице благодаря своей напористости, успеху у женщин и отсутствию щепетильности в выборе средств, являет собой одну из вариаций проходящего через всю французскую реалистическую литературу XIX века общественного типа, который впервые был воплощен в образе бальзаковского Растиньяка, а вскоре после «Накипи» Золя был изображен Мопассаном в обличье «милого друга», наглого преуспевающего проходимца Дюруа.

Октава ничто особенно не выделяет из мещанской среды обитателей дома на улице Шуазель. Правда, в нем есть задатки крупного капиталистического дельца, но в «Накипи» он еще только примеривается, присматривается, соблазняет женщин, готовится «завоевывать Париж» и лишь в конце романа, женясь на г-же Эдуэн, хозяйке универсального магазина «Дамское счастье», получает возможность развернуть свои коммерческие способности. Но как деятель, организатор большого торгового предприятия он выступит уже в другом романе серии, которому Золя дал такое же название, как и самому магазину, — «Дамское счастье». Здесь Октав выдвигается действительно на положение главного героя.

Следует отметить, что уже в «Накипи» и именно в образах Октава и г-жи Эдуэн сказались некоторые ошибочные, иллюзорные представления Золя, которые ограничивают диапазон его социальной критики. При всей ненависти Золя к буржуазии он склонен был выделять из ее среды «трудящихся» капиталистов, в деятельности которых видел залог прогресса.

Предпринимательский пыл Октава, деловитость г-жи Эдуэн импонируют Золя. Показывая затем в «Дамском счастье» кипучую деятельность Муре по созданию огромной монополистической торговой фирмы, Золя уже не без восхищения относится к своему герою.

В процессе подготовки «Накипи» Золя, заботясь о правдивости изображения, верный своей методологии, скрупулезно изучает домашний уклад буржуа, тщательно собирает данные о быте, образе жизни, занятиях тех людей, которые могут послужить прототипами для персонажей романа. По просьбе писателя) его ученики и друзья наводят справки и доставляют ему необходимый материал. Так, Гюисманса, служившего в министерстве внутренних дел, Золя просит добыть побольше сведений об епархиальных архитекторах, что нужно ему для образа Кампардона. Гюисманс с готовностью откликается на просьбу Золя и сообщает ему подробности о деятельности этих архитекторов, их обеспечении и т. п. Сведения, полученные от Гюисманса, полностью используются Золя. В некоторых случаях имеются прямые текстуальные совпадения между письмом Гюисманса к Золя и текстом романа. Гюисманс писал: «Это, кроме того, нечто вроде синекуры, и ее очень добиваются, но из-за денежного вознаграждения, которое незначительно, но потому, что можно поставить на визитных карточках: „Архитектор на государственной службе“, — а это полезно для привлечения клиентуры или для женитьбы».

В романе Кампардон говорит Октаву: «Ах да, я забыл вам сказать… меня назначили епархиальным архитектором в Эвре. Дает это гроши: всего каких-нибудь две тысчонки в год… Зато почти никакой работы… Ну, бывает, приходится туда съездить… А вообще-то я держу там своего человека… Видите ли, это очень важно, когда на своей визитной карточке можно поставить: „Архитектор на государственной службе“… Вы себе не представляете, сколько я благодаря этому получаю заказов в высшем обществе».

От Гюисманса Золя получил и список всех французских епархий, потому что для точности характеристики персонажа ему нужно было тщательно продумать, в какую из них лучше всего определить на службу Кампардона.

В одном из писем Гюисманс рассказывает Золя о чиновниках, прирабатывающих по ночам перепиской лекций нерадивым студентам Центральной школы с имитацией почерка каждого или переписыванием адресов на бандеролях с изданиями рекламной фирмы. «Все эти работы, — пишет Гюисманс, — могут выполняться дома. Существуют чиновники, которые выполняют их во внеслужебное время, то есть вечером и ночью». Для образа Жоссерана Золя воспользовался этой деталью.

Наконец, в последнем письме, связанном с «Накипью», Гюисманс дает подробнейшее описание домов, принадлежащих причту церкви св. Роха. Все это описание почти полностью вошло в роман, вплоть до ящиков с цветами на окнах верхнего этажа, лавчонок в первом этаже, статуи богоматери над входом и т. д.

Сеар, наведя соответствующие справки, подробно охарактеризовал в письме к Золя занятия и доходы комиссионера, предоставив писателю материал для образа дядюшки Башелара. От Сеара же Золя получил подробные сведения о сцене «Освящение кинжалов» из оперы Мейербера «Гугеноты». Эпизод романа, в котором пошлые мещане исполняют сцену из романтической оперы, имел для писателя очень важное значение, ибо одновременно служил и разоблачен иго лицемерного пристрастия буржуа к «возвышенному» и «идеальному» и дискредитации враждебной Золя романтической эстетики. Поэтому он позаботился об особенно тщательной разработке этого эпизода.

Вообще каждая сцена романа, каждый поворот сюжета, равно как и все описания, были продуманы им предварительно до мельчайших деталей. Перед тем как писать роман, Золя составил его подробный план. Он представляет собой объемистую рукопись, содержащую почти триста страниц. Выдержки из него опубликованы до настоящего времени только на русском языке советским исследователем М. Д. Эйхенгольцем в собрании сочинений Золя, выпускавшемся в 20-х — начале 30-х годов издательством «Земля и Фабрика». Из этих фрагментов явствует, с каким вниманием относился Золя к естественности мотивировок в развитии действия, к точности характеристик, правдивости деталей.