Георгий Тушкан - Друзья и враги Анатолия Русакова

На нижней площадке, тускло освещенной лампочкой, привалившись спинами к стенам, молча стояли четверо. Лика не обратила на них внимания, но Анатолий сразу все понял. Понял и мысленно обругал себя: ведь он забыл предупредить дежурного, где проведет вечер. Ну что же, сам виноват. И сейчас еще не поздно взбежать наверх, укрыться у Нины и вызвать милицию. Анатолий поспешно схватил Лику за руку. Но она поняла его движение совсем иначе и, смеясь, побежала к выходу.

— Лика! — закричал Анатолий. — Назад!

Эти четверо, видимо, все хорошо учли. Один схватил девушку у выхода. Анатолий понимал — не она им нужна. Надо бежать наверх к Нине, вызвать милицию, но… Анатолий бросился вперед. Нет, он не пытался освободить девушку, на что, видимо, и рассчитывали нападавшие. План созрел мгновенно. Нападать, только нападать. Стремительно и неожиданно!

Здоровенный парень удерживал на месте вырывающуюся Лику. Двое стояли слева, и один, уже знакомый Анатолию Огурец, — справа. Анатолий побежал прямо к Лике. Внезапно он круто повернул направо к Огурцу, пригнулся, вытянул руки, схватил и сильным рывком перекинул его через себя, головой вниз. Огурец неподвижно распростерся на полу. «Один есть», — мысленно отметил Анатолий.

Как у бегуна появляется второе дыхание, так и Анатолий ощутил небывалый прилив сил. Он снова сделал обманное движение, будто хотел напасть на парня слева, и тот пригнулся в ожидании. Второй бандит в мгновение ока метнулся в сторону и прыгнул на Анатолия со спины. Анатолий отскочил, обернулся и цепко схватил его за кисть правой руки. Слегка повернув ее, он мгновенно стал к противнику спиной, подставил левое плечо. Локоть бандита уперся в плечо Анатолия, и он изо всех сил рванул захваченную руку вниз. Хруст и вопль слились воедино. «Два есть», — мысленно отметил Анатолий. Он схватил бандита слева за правую руку, заломил за спину, рванул кверху, и снова дикий вопль огласил вестибюль. Парадная дверь открылась, просунулась чья-то голова в кепчонке. Пошарив бегающими глазами, в подъезд вскочил еще один бандит, стоявший, видимо, «на стреме», на улице. Теперь и он, и тот, что держал Лику, и коренастый крепыш, прижавшийся было к углу, — втроем набросились на Анатолия.

— Лика! Наверх! К Нине! Звони в милицию, звони домой Корсакову! — крикнул Анатолий, нанося удары и отступая, стараясь, чтобы его не схватили за руки.

Лика помчалась наверх, перескакивая через несколько ступенек. Она нажала звонок и стала колотить по двери ногами, кулаками.

— Скорее! — крикнула она Нине, отворившей дверь.—На Анатолия напали. Звоните в милицию!

Лика выбежала в коридор, стала стучать во все двери. Двое мужчин, один в трусах и босой, другой в пижаме, бросились вниз. Первый — с охотничьим ружьем, второй — с туристским топориком. Но в подъезде никого уже не было… Стекло в парадной двери было выбито, на полу валялась короткая железная палка.

Нина дозвонилась в милицию. Лика схватила ее за руку, и вдвоем они выбежали из дома. По пустынной улице на большой скорости уходила машина.

— Какой номер? — крикнула Лика мужчинам, выбежавшим на улицу раньше.

— При нас машина рванулась от подъезда. Эм-эф семьдесят пять… пять… Дальше не успел разглядеть, темно…— ответил один из них.

Перепуганные женщины вернулись в подъезд. Нина нагнулась, чтобы поднять валявшуюся палку.

— Не трогай! — крикнула Лика. — И вообще ничего здесь не трогайте до приезда милиции.

Она побежала наверх, позвонила в милицию, сообщила, что бандиты увезли Анатолия, прихватив своих раненых, поехали по направлению к Семеновской площади.

— Оперативная машина уже на пути к вам, встречайте. Примем все меры…— сказал дежурный.

Когда Лика с Ниной спустились вниз, там уже были милиционеры с собакой. Лика снова рассказала о нападении, о том, как выглядят бандиты, о своих подозрениях, умоляла сейчас же ехать вдогонку.

— Нельзя ждать, нельзя ждать ни секунды, — повторяла она. — Они его убьют.

— Если бандиты не убили Русакова здесь, — сказал старший лейтенант, — то какой смысл им было похищать его для того, чтобы убить в другом месте? Их уже ищут Другие.

Тут же из милицейского «пикапа» он сообщил по радио оперативному дежурному угрозыска некоторые подробности происшествия, литеры и начальные цифры номера машины бандитов. Через две-три минуты постовые ОРУДа на магистралях Москвы и на выездах из столицы внимательно провожали глазами каждую автомашину…

Потом старший лейтенант подробно записал рассказ Лики, опросил Нину и двух ее соседей по квартире. Тот, что в трусиках, со злостью сказал:

— Хотел было я пальнуть по водителю, ведь при нас они тронулись с места. У меня ружье крупной дробью заряжено. Да побоялся… Честно говорю — побоялся. Ведь вы же затаскали бы меня по судам. Как же? Превысил какие-то там границы самообороны… безобразие!

Старший лейтенант понимающе кивнул головой, подумав про себя: «Прав этот товарищ. Даже мы лишены иногда возможности применить оружие против бандитов, и они знают, пользуются этим…»

Он очень заинтересовался тем, что бригадмилец Русаков сумел в самом начале схватки ловко обезвредить трех нападавших. Похоже, что применил приемы самбо. Не может ли Лика сказать, какие именно?

Лика не знала приемов, но показала, как Анатолий перегнул локтем вниз правую руку нападающего через свое плечо и быстро рванул ее вниз, как заломил другому левую руку за спину и дернул кверху, как опрокинул первого бандита через себя, уложив его, почти бездыханного, на пол.

— Но как будто эти подробности могут сейчас помочь Анатолию! — рассердилась Лика. — Почему вы не требуете, чтобы сейчас же искали Русакова!

— Будем искать, гражданка! — заверил старший лейтенант бледную и взволнованную Лику. — Не беспокойтесь, и не такие задачи мы успешно решали. Травмы — тоже улика.

Силы покинули Лику. Она разрыдалась. Нина заботливо увела ее к себе, вызвала такси и отвезла домой.

Веки Анатолия дрогнули, чуть приподнялись. В мутной пелене мельтешили пятна, неясные и расплывчатые. Но вот отчетливо вырисовались силуэты людей. Анатолий зашевелился.

— Ожил, — послышался голос издалека.

Электрическая лампочка, казавшаяся тусклым пятном света, приблизилась так, будто кто-то поднес фонарь к лицу. Анатолий зажмурил глаза. Только сейчас он ощутил мучительную колющую боль во всем теле. Он лежал на полу. Перед глазами торчали чьи-то желтые ботинки на толстой каучуковой подошве.

Анатолий посмотрел вверх. Против него сидел человек, неестественно вытянув левую ногу, опираясь руками и подбородком на перекладину костыля. Это был его злейший враг — Ленька Чума.

Руки Анатолия были связаны за спиной, их ломило от боли, особенно в локтях. Ноги тоже были связаны, ступни не чувствовались.

— Приветик! — сказал Чума.

Он оскалил в улыбке золотые зубы и приказал перевернуть Анатолия на спину. Но и в этом положении Анатолий не смог приподняться, сесть, — Что, не нравится, Мамона? Ну ничего, лежи, лежи…— Чума зло ткнул концом костыля в лицо юноши и рассек ему губу. — Ты с Корсаковым снюхался, думал— оценят? А чего ты для себя добился? Билета на тот свет?

Анатолий осторожно осмотрел столпившихся за спиной Чумы. Из пятерых он узнал троих, нападавших на него, и среди них Огурца. Анатолий не ответил.

— Тебя спрашиваю! — Чума больно ткнул концом костыля в грудь.

— Что получу, все мое! — сухими губами прошептал Анатолий и вдруг услышал, как где-то гудят и гудят телеграфные провода. Видно, гудит в ушах…

— Пробыл ты в Москве немного, а счет к тебе большой, — продолжал Чума. — Сам продался — это раз. Слышали мы, как ты активистом в колонии заделался — это два. За одно это тебе надо всадить пиковину в бок. — Чума снова больно ткнул юношу концом костыля в ребра. — На «Победе» троих наших хотел в тюрягу закатать и верное дело нам сорвал — это три. Бригадмильцем заделался — это четыре. Двоих моих сегодня покалечил — это пять. Подлипалой Корсакова стал, на меня его навел — это самый главный счет, мой тебе счетик… За ногу мою посчитаться надо… это статья особая.

И снова конец костыля ткнул юношу.

Анатолий стиснул зубы, думал: «Мерзавец! Перед своими выставляется… Спектакль… Разыгрывает из себя Ивана Грозного! Да и я хорош! Так подвести Корсакова. Помощничек… А ведь обещал сообщать, куда иду. Сам виноват».

Чума явно позировал перед ворами.

Костыль со стуком ударился об пол. Чума с гримасой боли, помогая обеими руками, медленно сгибал в колене раненую ногу и озлобленно продолжал:

— Тут и без тебя делов полон рот! Такие «тихари», как Корсаков, житья нам не дают. Ну, да мы тоже круто закрутим. Правилку над тобой устроим такую, что вся Москва ахнет. Припугнем «уважаемых граждан» так, что они и пикнуть не, посмеют, когда к ним в карман полезут. Нас бояться должны, тем мы и живем и жить будем. А тебе — амба!