Михаил Булгаков - Том 6. Кабала святош

1 действие.

В ремарке после сцены с Лагранжем: „Берет фонарь и уходит, как темный рыцарь“,

2 действие.

Сцена после ухода Людовика с Мольером: „исчезают все придворные“ — исправлено на „уходят“.

В ремарке перед сценой Арманды и Муаррона: „Муаррон кончил пьесу“ исправлено на „играть“.

Сцена Муаррона и Арманды: „Муаррон (поднимает край ее платья, целует ногу). Арманда“. Далее, ремарка в тексте Муаррона „Целует другое колено“.

В ремарке перед сценой Кабалы: «В нише мерцает святая чаша»; далее «библия» исправлено на «книга».

3 действие.

Начало сцены в соборе: «Необъятный собор полон ладаном, туманом и тьмой. Бродят огоньки». Далее: «…и послышался хриплый шепот: „Вы видели „Тартюфа“?.. Вы видели „Тартюфа“?..“ и пропал».

Ремарка: «Орган зазвучал в высоте». «Шаррон (превращаясь в дьявола). И увидишь костры, а меж ними…», а «меж» исправлено на «между».

«В высоте со свечами прошла процессия, и спели детские голоса. Потом все исчезло».

«Шаррон (глухо). Я здесь… Я здесь… я здесь».

Ремарка: «Орган запел мощно».

«Шаррон (плача счастливыми слезами). Лети, лети».

Сцена Шаррона с Армандой: «Шаррон (возникает страшен, в рогатой митре, крестит обратным дьявольским крестом Арманду несколько раз быстро). Орган загудел мощно».

Следующая ремарка: «Орган гудит успокоительно. Лагранж (возвращается в полумраке, как темный рыцарь)».

4 действие

Ремарка: «Свечи в канделябрах, таинственные тени на стенах. <…>

Лагранж в темном плаще, ходит взад и вперед и не то поет, не то что-то напевает. За ним по стене ходит темная рыцарская тень».

Сцена возвращения Муаррона. «Мольер. Ах, сердце человеческое! Ах, куманек мой, ах король!»

Сцена Мольера с Бутоном «Ненавижу бессудную тиранию» — «бессудную» заменено на «королевскую».

Сцена смерти Мольера: «В ответ на удар литавр в уборной Мольера вырастает страшная Монашка».

«Монашка /гнусаво/. Где его костюмы? /Быстро собирает все костюмы Мольера и исчезает с ними/» — вначале было исправлено «вырастает» на «появляется», «исчезает» на «уходит», затем весь этот текст был зачеркнут.

Сцена уноса тела Мольера, ремарка: «…бросаются к Мольеру, окружают его страшной толпой, и он исчезает». «Он исчезает» заменено на «уносят».

Ремарка после последних слов Риваль: «…Последняя свеча гаснет, и сцена погружается во тьму. Все исчезает».

Конец пьесы, заключительные слова Лагранжа: «Что же явилось причиной этого? Что? Как записать? Причиной этого явилась ли немилость короля или черная Кабала?.. (Думает.) Причиной этого явилась судьба. Так я и запишу. (Пишет и угасает во тьме)». После исправлений текст читается так: «Как записать?.. Причиной этого явилась немилость короля и черная Кабала!.. Так и запишу. (Пишет и угасает во тьме)».

(См: Булгаков М. Пьесы 30-х годов. С-П., 1994, с. 564–565)

Чаще всего разночтения возникают в тех эпизодах пьесы, когда автор касается темы «кровосмесительства». Биографы Мольера по-разному трактуют этот эпизод в жизни знаменитого драматурга, чаша весов склоняется то в одну сторону, то в другую, но веских доказательств нет ни у одной, ни у другой стороны. Отсюда и колебания самого Булгакова.

«Многоуважаемый Алексей Максимович! При этом письме посылаю Вам экземпляр моей пьесы „Мольер“ с теми поправками, которые мною сделаны по предложению Главного Репертуарного Комитета. В частности, предложено заменить название „Кабала святош“ другим. Уважающий Вас М. Булгаков», — писал М. А. Булгаков 30 сентября 1931 года.

Этот экземпляр тоже может быть отнесен к основным редакциям, 3 октября 1931 года пьеса наконец-то получила разрешительную визу Главреперткома. На обложке этого текста есть посвящение: «Жене моей Любови Евгеньевне Булгаковой посвящается». Рукой Любови Евгеньевны написан и эпиграф на французском языке

К основным редакциям и должен быть отнесен текст, опубликованный в 1962-м, 1965-м, 1986-м и др.

Для его славы ничего не нужно. Он нужен для нашей славы. (франц., пер. авт.)

Laudamus tibi, Domine, Rex aeternae gloriae… — начало молитвы: «Слава тебе, Господи, Царь вечной славы…» (лат.)

Хорошо, хорошо, хорошо… новый доктор, посвящен! (лат.)

Автограф хранится в ОР РГБ, ф. 562, к. 6, ед. хр. 5–8.

Впервые опубликовано в книге: Булгаков М. Великий канцлер. М., Новости, 1992 Публикация В. И. Лосева.

Публикуется по расклейке этой книги, сверенной с автографом, хранящимся в ОР РГБ. В сверке принимал участие В. И. Лосев.

Между страницами 220–300 вырвано минимум две главы, несколько глав под корешок (см. к. 6, ед. хр. 6).

Есть названия глав, но ни одной строчкой автор не раскрыл их содержание. Так что не было необходимости включать их в публикацию.

Творческая история романа тщательно изучается исследователями и биографами М. А. Булгакова. Многое стало известно за последнее время.

Ценные свидетельства о первых редакциях романа оставила Л. Е. Белозерская. «Здесь же, на Большой Пироговской, был написан „Консультант с копытом“ (первый вариант в 1928 году), легший в основу романа „Мастер и Маргарита“. Насколько помню, вещь была стройней, подобранней: в ней меньше было „чертовщины“, хотя событиями в Москве распоряжался все тот же Воланд с верным своим спутником волшебным котом. Начал Воланд также с Патриарших Прудов, где не Аннушка, а Пелагеюшка пролила на трамвайные рельсы роковое постное масло. Сцена казни Иешуа была также прекрасно-отточено написана, как и в дальнейших вариантах романа.

Из бытовых сцен очень запомнился аукцион в бывшей церкви.

Аукцион ведет бывший диакон, который продает шубу бывшего царя…

Несколько строк в „Мастере“ пронзили меня навсегда в самое сердце. „Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, что только она одна успокоит его“.

Строки эти — скорбный вздох — всегда со мной. Они и сейчас трогают меня до слез.

В описании архива Михаила Булгакова (выпуск 37 „Записки отдела рукописей“, Ленинская библиотека) подробно рассматриваются все варианты романа „Мастер и Маргарита“, т. е. история его написания, однако отмечается: „Нам ничего не известно о зарождении замысла второго романа“.

Вот что по этому поводу могу рассказать я. Когда мы познакомились с Н. Н. Ляминым и его женой художницей Н. А. Ушаковой, она подарила М. А. книжку, в которой делала обложку, фронтисписную иллюстрацию „Черную карету“ и концовку. Это „Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей“. Романтическая повесть, написанная ботаником X., иллюстрированная фитопатологом У. Москва, V год Республики. Автор, нигде не открывшийся, — профессор Александр Васильевич Чаянов.

Н. Ушакова, иллюстрируя книгу, была поражена, что герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков. Не меньше был поражен этим совпадением и Михаил Афанасьевич.

Все повествование связано с пребыванием Сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к Дьяволу. Повесть Чаянова сложна: она изобилует необыкновенными происшествиями. Рассказчик, Булгаков, внезапно ощущает гнет, необычайный над своей душой „казалось… чья-то тяжелая рука опустилась на мой мозг, раздробляя костные покровы черепа…“ Так почувствовал повествователь присутствие Дьявола.

Сатана в Москве. Происходит встреча его с Булгаковым в театре Медокса…

На сцене прелестная артистка, неотступно всматривающаяся в темноту зрительного зала „с выражением покорности и страдания душевного“. Булгакова поражает эта женщина: она становится его мечтой и смыслом жизни.

Перед кем же трепещет артистка?

…„Это был он!.. Он роста скорее высокого, чем низкого, в сером, немного старомодном сюртуке, с седеющими волосами и потухшим взором, все еще устремленным на сцену… Кругом него не было языков пламени, не пахло серой, все было в нем обыденно и обычно, но эта дьявольская обыденность была насыщена значительным и властвующим…“

По ночной Москве преследует герой повести зловещую черную карету, уносящую Настеньку (так зовут героиню) в неведомую даль. Любуется попутно спящим городом и особенно „уносящейся ввысь громадой Пашкова дома“.

Судьба сталкивает Булгакова с Венедиктовым, и тот рассказывает о своей дьявольской способности безраздельно овладевать человеческими душами.

„Беспредельна власть моя, Булгаков, — говорит он, — и беспредельна тоска моя, чем больше власти, тем больше тоски…“ Он повествует о своей бурной жизни, о черной мессе, оргиях, преступлениях и неожиданно (говорит): „Ничего ты не понимаешь, Булгаков!“ — резко остановился передо мной мой страшный собеседник. „Знаешь ли ты, что лежит вот в этой железной шкатулке? Твоя душа в ней, Булгаков!“ Но душу свою у Венедиктова Булгаков отыгрывает в карты.