Луи Арагон - Избранное

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Луи Арагон - Избранное, Луи Арагон . Жанр: Классическая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Луи Арагон - Избранное
Название: Избранное
Издательство: -
ISBN: нет данных
Год: -
Дата добавления: 20 декабрь 2018
Количество просмотров: 305
Читать онлайн

Помощь проекту

Избранное читать книгу онлайн

Избранное - читать бесплатно онлайн , автор Луи Арагон

Она не дала мне времени для дальнейшего, крепко стиснув меня в своих объятиях, она говорила мне на ухо:

— О, Пьер, Пьер, я так счастлива…

К сожалению, ошибиться было невозможно, я похолодел, отстранился:

— Что происходит, Беттина?

И тут она выпалила:

— Пьер, он вернулся. Американец, который был тут до вас… ну, до вас, за три дня. Он обещал. Но не писал. Он не любит писать. И я уже не верила. А сегодня утром. Он сказал мне… да вот, глядите! — Она показала мне свою руку с обручальным кольцом на пальце. — Это кольцо его покойного отца…

Больше не о чем было говорить. Она и не давала мне, впрочем, никакой возможности вставить хоть слово.

— Его скоро демобилизуют, мы поженимся перед отъездом, я буду жить в его семье, там. В Далласе… ну, неподалеку. — Внезапно она закрыла лицо руками, точно ей стало стыдно, и произнесла скороговоркой: — Пьер, прошу вас, уходите, оставьте меня, мне надо подумать, я сама не понимаю, на каком я свете, мне необходимо побыть одной, все это так внезапно, почувствовать себя такой счастливой, счастливой, вы представить себе не можете, как это трудно…

О Rantipole Betty! Так я и не сказал ей, что стал бы ее Джеком, согласись она стать моей Джилл. Нет. А ее Джек, Джек, которого она выбрала, не дожидаясь меня, с ним она, надо полагать, с кротким видом присела на травку. Что я пробормотал? Пятясь, я спустился с крыльца. Дверь закрылась. Я знал, что Беттина стоит за ней. Отделенная от меня. Достаточно всего одной двери. Казалось, я слышу, как бьется за дверью ее сердце. Ну вот. Что тут скажешь. Что добавишь. Свершилось, свершилось. Маски упали. Карнавал окончен.

Wir haben eine ungeheure Kraft moralischer Gefühle in uns, говорит, если быть точным, Фридрих Ницше: мы обладаем огромной силой заключенных в нас нравственных чувств, но у нас нет общей для всех цели, aber keinen Zweck für alle… Почему именно эту фразу я уносил с собой, пятясь, спускаясь с крыльца Беттины Книпперле? Я долго, долго задавал себе этот вопрос. Жизнь прошлась по мне, было много всякого, прежде чем настал этот вечер, когда я вновь, через много-много лет услышал «Карнавал». Я глядел на своего давнего товарища по Эльзасу, сидевшего в ложе с женой, и думал о том, как по-разному складываются судьбы. Он, бывший военфельдшер, нашел, говорят, свой ответ Ницше: он верит, что существует ein Zweck für alle, общая цель для всех, общая для всех чувств и для всех людей. Он больше не лечит чахоточных марокканцев, ему представляется, что он может предложить своим ближним лекарство совсем иного рода. Не ошибся ли он? Не потратил ли попусту жизнь с тех пор, как падали в Модер охваченные головокружением фазаны? Кто из нас двоих истолковал смысл шиворот-навыворот? Мне трудно понять, как такой человек, как он, может подчинить себя партийной дисциплине. И на такой длительный период… Общая цель. Легко сказать. И еще, следует ли различать цель и смысл, Ницше пишет то Ziele, то Zweck… Как он принял все эти противоречивые истории, военфельдшер? — думаю я. Как по-разному прожили мы жизнь! От пункта под названием Решвог до этого концертного зала. В ту пору мы были молодыми зверьками одной породы, и различить нас можно было разве что по фуражке. А потом разошлись, между нами вклинился целый мир, история, или как ее можно еще назвать — жизнь? Сегодня вечером, в Зале Гаво, мне вдруг припомнились слова, которые другая Беттина приписывает Бетховену: Musik ist so recht… музыка — посредник между жизнью духовной и жизнью чувственной… Не в этом ли, будь то человек или чувства, общая цель? Не знаю. Мне так кажется. А что произошло с моей бедной Бетти в Техасе, в той семье, которую я себе представляю, откуда она получила свое золотое кольцо, может, первое кольцо тяжкой цепи. Я знал девушку по имени Жаклин — она вот так же вышла за красивого парня в мундире американского солдата. Внучка знаменитого врача, из тех, с кем считаются. Уехала за океан, никого не спросясь. А три-четыре года спустя выяснилось, что она покончила с собой. Aber keinen Zweck für alle… Всякое болтают, но не следует давать волю воображению. Действительно ли уничтожены все цели, ради достижения которых стоит приложить силу? О Беттине я больше никогда не слышал. Может, она умерла. Может, счастлива. Почему всегда воображаешь самое худшее.

По сходству.

© Перевод Л. Зонина

ВЕСЕННЯЯ НЕЗНАКОМКА

— Я-то боялась, что опаздываю, и, на́ тебе, пришла раньше времени!

Малютка влетела вихрем с охапкой белых в синюю полоску пакетов и черной блестящей сумкой. Свалила все это кучей на столик. Очаровательна — вздернутый носик, гнедой конский хвост.

Он подумал: «Провинциалка…» — и улыбнулся, но тут же вспомнил о горькой складке, которая совсем недавно прорезалась в уголке его рта. Прошли те времена, когда они с ходу принимались с ним кокетничать…

— Ваши часы правильные? У меня свидание в пять, и, подумать только, я явилась первая… Они точные, да? — Она обвела вокруг взглядом. — У вас тут мило, официант…

Он привык, что ему говорят «бармен». Если уж дошло до «официанта», пиши пропало: оставь надежду, старик. Девушка, которая говорит тебе «официант», спать с тобой не ляжет. Бар был почти пуст. Синий плюш делал бы его несколько старомодным, не будь здесь американского игрального автомата и этого субъекта в кожаной куртке с густой напомаженной шевелюрой, который до одури тряс автомат: лампочки вспыхивали то справа, то слева, шарики летели каскадом. Бармен вышел из-за стойки красного дерева, а клиентка этого даже не заметила. Он почтительно стоял перед нею, весь внимание. Она вытащила зеркальце из сумки, лежавшей в груде свертков, и старательно пудрила нос, хотя в этом не было ни малейшей нужды, комично двигая в разные стороны вытянутыми в трубочку губами, точно пыталась рассмотреть нечто невообразимо ужасное на своей мордашке.

— Что подать мадемуазель?

— Мадам, — небрежно поправила она, опустив ресницы.

«Должно быть, не слишком давно», — подумал бармен и, выйдя из своей роли, произнес эти слова вслух:

— Должно быть, не слишком давно…

Она подняла на него глаза, тряхнула своим конским хвостом и ответила вполне серьезно:

— Все-таки скоро уже два месяца… Ну ладно, чего бы мне выпить?

Он сделал уклончивый жест — классический ответ на этот вопрос, который, в сущности, вопросом не является и ответа не предполагает.

— Без четверти пять, — сказала она, — Жильбер взял бы виски… Жильбер — это мой муж.

А! Ну пусть поговорит хоть о муже, все равно ведь… Но речь не о том, что выпил бы муж.

— Дайте мне… хоть чаю, что ли… У вас хороший чай, официант?

Его вдруг до того к ней потянуло, что он оперся рукой о стол и представил себе, как она восхищается размахом его плеч.

— Не ждет же мадам, что я скажу: чай у нас никуда не годный…

Она сняла перчатки, расстегнула пальто — точь-в-точь такие в этом году во всех витринах. Он так уставился на ее груди, что сам испугался, как бы она этого не заметила.

— А у вас и правда плохой чай? — спросила она. — Совсем-совсем плохой?

— Да нет, нет, чай как чай, я хочу сказать — ничего особенного.

— Странный вы человек, официант, — сказала она, — что же вы поносите свой товар?.. Все равно я выпью чаю!

Теперь она принялась запихивать все обратно в сумку, и он увидел, что ее руки… ну и что, у каждого есть руки! Весь вопрос — какие.

— Молоко или лимон?

Она подняла глаза, словно не понимая, о чем речь.

Гляди-ка, а он недурен, этот официант, подумала она. Для официанта. Холеный. Сколько ему может быть лет? Пожалуй, все тридцать. В свое время он был, вероятно, недурен. Что это он спросил у нее? Молоко или лимон… какое смешное слово. Она наморщила носик.

— Дайте мне китайского…

А все Симона… она пьет только китайский, из снобизма… с тех пор как этот ее дружок из общества франко-китайской дружбы, или как оно там называется, подарил ей пестрый ларец с китайским чаем…

Задумавшись о том, почему бы Симоне не выйти за него замуж, она не сразу заметила, что официант отрицательно качает головой, негромко прищелкивая языком о свои великолепные зубы.

— В чем дело? Вы не хотите подать мне китайский? Я, знаете ли, привыкла… у меня есть подруга… На ее месте я бы вышла замуж… Впрочем, вы ведь не можете этого знать!

— Нет, — серьезно ответил бармен, — этого я знать не могу, но зато я точно знаю, что у нас подают только цейлонский… Я тут ни при чем — просто они не покупают другого… вот я и подаю цейлонский…

— О, цейлонский никуда не годится, — сказала она недовольно, — он слишком уж темный, крепкий, ну прямо солдатский табак… Пожалуйста, дайте мне китайского…

Все, что можно вложить в уклончивый жест, было в него вложено. Подбросив тыльной стороной руки свой конский хвост, девочка заметила:

— Бьюсь об заклад, что вы футболист… Ладно, давайте цейлонский, если уж у вас нет ничего лучше… Жильбер тоже играет в футбол. Он вроде вас, с виду… Только помоложе, разумеется…

Комментариев (0)
×