Оскар Уайльд - Разгаданный Сфинкс

– Значит, ты все-таки раскрыл ее тайну? – воскликнул я.

– Боюсь, что да, – ответил Джералд. – Впрочем, слушай дальше и делай выводы сам. В понедельник, возвращаясь после ленча, на который меня приглашал дядюшка – а было уже четыре часа, – я оказался на улице Марилебон-роуд. Мой дядя, если ты помнишь, живет в районе Риджентс-парка, а мне нужно было попасть на Пиккадилли, так что я пошел напрямик – через все эти узкие, убогие улочки. И вдруг, когда я шагал по одной из них, я увидел впереди себя леди Олрой. Лицо ее было скрыто за темной вуалью, и шла она очень быстро. Дойдя до крайнего дома, она поднялась по ступенькам, достала из сумочки ключ и, открыв дверь, вошла внутрь. «Так вот где кроется твоя тайна!» – подумал я и, подойдя к дому ближе, окинул его беглым взглядом. Такого рода домa обычно предназначены для сдачи комнат. На пороге я увидел носовой платок – видимо, она обронила его. Я поднял его и положил в карман. Признаться, я не знал, как мне следует поступить в такой ситуации, но, подумав, решил, что шпионить за ней не имею никакого права, и отправился в клуб.

Ровно в шесть я был у нее. Она полулежала на диване, облаченная в свое любимое домашнее платье из тонкой серебристой ткани, с застежками в виде причудливых лунных камней. Я залюбовался ею – она была восхитительно хороша.

– Я очень рада вас видеть, – проговорила она. – А мне сегодня так и не пришлось выйти из дома.

Бросив на нее удивленный взгляд, я вынул из кармана ее носовой платок и протянул его ей.

– Мне кажется, вы сегодня обронили это на Камнор-стрит, – ровным голосом проговорил я.

Она с ужасом взглянула на меня, но платка не взяла.

– Интересно, что вы там делали? – спросил я.

– А кто вам давал право меня допрашивать? – холодно сказала она.

– Это право дала мне любовь, – ответил я. – Да, да, моя любовь к вам. И пришел я сюда, чтобы просить вас стать моею женой.

Она закрыла лицо руками и горько разрыдалась.

– И все же, что вы там делали? – настаивал я. – Вы должны сказать мне всю правду. Я не хочу, чтобы вы от меня что-то скрывали.

Она встала с дивана и, глядя мне прямо в глаза, произнесла:

– Мне нечего от вас скрывать, лорд Мерчисон.

– Вы ходили туда, чтобы с кем-то там встретиться, разве не так? – я уже не мог сдерживаться, и голос мой срывался на крик. – Это и есть ваша тайна, не правда ли?

Она мертвенно побледнела и пролепетала:

– Уверяю вас, я ни с кем не встречалась.

– Почему вы упорствуете и не говорите мне правду? – вскипел я.

– Я сказала вам правду, – ответила она.

Меня обуяла безумная ярость, и я окончательно потерял контроль над собой. Не знаю, что там еще я ей наговорил, но, думаю, это было нечто ужасное. Кончилась эта бурная сцена тем, что я изо всех сил хлопнул дверью и вихрем выскочил из ее дома.

На следующее утро я получил от нее письмо, но, не открывая его, отослал обратно. В тот же день вместе с Аланом Колвиллом я отбыл в Норвегию, а когда через месяц вернулся домой, то первое, что бросилось мне в глаза в свежем номере «Морнинг пост», было сообщение о смерти леди Олрой. Причиной явилась простуда, и простудилась она, как это ни печально, в опере. Через пять дней после этого она умерла от крупозного воспаления легких. Я закрылся у себя в доме и долгое время никого к себе не пускал. Да, я любил эту женщину! Видит Бог, как безумно я любил ее!

– А ты больше не ходил на ту улицу? – спросил я, немного помолчав. – Не пытался зайти в тот дом?

– Прошло несколько месяцев со дня ее смерти, – отвечал он, – прежде чем я решился отправиться на Камнор-стрит. Все это время меня беспощадно терзали сомнения, и я чувствовал, что меня влечет туда какая-то неодолимая сила. Я постучал в дверь памятного мне дома, и на пороге появилась почтенного вида женщина, у которой я без лишних слов спросил, нет ли у нее свободных комнат для сдачи внаем.

– По правде сказать, сэр, – отвечала она, – у меня действительно есть пара гостиных, которые вроде бы сданы и в то же время свободны. Понимаете, ту леди, что их у меня снимает, я уже три месяца как не видела, а поскольку она задолжала мне за наем, то, если хотите, можете там поселиться.

– Это она? – спросил я, показывая фотографию.

– И в самом деле она! – удивленно воскликнула женщина. – Так когда же она собирается возвращаться, сэр?

– К сожалению, она умерла, – ответил я.

– Не может быть, сэр! – воскликнула почтенная дама. – Она была лучшей из всех моих съемщиков. Платила мне три гинеи в неделю только за то, чтобы кое-когда посидеть в гостиной, – хотите верьте, хотите нет.

– Она кого-нибудь у себя принимала? – спросил я.

Домовладелица поспешила меня заверить, что такого никогда не случалось: эта леди всегда приходила одна, и никто у нее никогда не бывал.

– В таком случае, что она здесь делала? – нетерпеливо спросил я.

– Как вам сказать, – ответила женщина. – Просто сидела в какой-нибудь из гостиных, читала книжки, а иногда пила чай, вот и всё.

Больше мне не о чем было спрашивать, поэтому, сунув в руку женщине соверен, я поспешил удалиться.

– Интересно, что ты обо всем этом думаешь? – помолчав, спросил Мерчисон. – По-твоему, эта женщина говорила правду?

– Думаю, что да.

– Тогда скажи мне – зачем леди Олрой понадобилось туда приходить?

– Мой дорогой Джералд, – отвечал я, – ключ к загадке, как мне кажется, кроется в том, что у леди Олрой была своего рода мания таинственности. Эти комнаты на Камнор-стрит она снимала лишь потому, что ей доставляло удовольствие изредка прогуляться по улице с опущенной на лицо вуалью, представляя себя этакой загадочной героиней какой-нибудь романтической истории с тайнами. У нее была настоящая страсть к загадочности, хотя сама она была сфинксом, но без загадки.

– Ты и в самом деле так думаешь?

– Более того – убежден, – ответил я.

Мерчисон достал футляр из сафьяновой кожи, открыл его и долго смотрел на фотографию леди Олрой.

– Не знаю, не знаю… – наконец произнес он, задумчиво покачав головой.

La Paix – покой, отдых (фр.).

Тори – член Консервативной партии Великобритании (разг.).

Bois – имеется в виду Bois de Boulogne, т. е. Булонский лес; так называется один из парков французской столицы, являющийся излюбленным местом отдыха парижан (фр.).

Clairvoyante – ясновидящая (фр.).

Бонд-Стрит – одна из главных торговых улиц Лондона; известна своими фешенебельными магазинами, особенно ювелирными, а также частными картинными галереями.

Роу (сокр. от Роттен-Роу)– аллея для верховой езды в лондонском Гайд-Парке.

Ma belle inconnue – моя прекрасная незнакомка (фр.).

Парк-лейн – улица в лондонском Уэст-Энде; известна своими фешенебельными гостиницами и особняками.