Уилки Коллинз - Деньги миледи

Одновременно с письмом Вашей тетушки пришло письмо от адвоката, который просил меня зайти к нему в связи с делами моего покойного отца. Два дня я не мог заставить себя встретиться с ним — как, впрочем, и ни с кем другим. Наконец, я собрался с духом и отправился к нему в контору. Вы, вероятно, слышали, что банк моего отца прекратил выплаты во время одного из биржевых кризисов. Его разорение объяснялось главным образом вероломством друга, которому он ссудил большую сумму денег и который отчислял с нее отцовскому банку годовые проценты, не признаваясь, что сам давно уже прогорел на неудачных спекуляциях. Сын этого человека преуспел в делах и благородно выделил часть своих средств на погашение отцовских долгов. В результате половина от той суммы, что его отец должен был моему, уже выплачена мне как прямому наследнику кредитора, а со временем будет выплачена и вторая. Сбылись бы мои мечты — как радостно я разделил бы с Вами мое нежданное богатство! Теперь же мне с лихвой хватает и на жизнь — благо, одному немного нужно, — и на все необходимые расходы по нашему с Вами общему делу.

Да благословит Вас Господь, милая моя! В числе прочих подношений к дню Вашей свадьбы я попрошу Вас принять и небольшой подарок от меня.

Сам тон письма, трепетное внимание и забота о ней, сквозившие между строк, оказали на Изабеллу действие, прямо противоположное тому, какого мог ожидать Моуди. Она разрыдалась, и тишину ее девичьей кельи пронзили полные тоски и отчаяния слова:

— Ах, зачем я только повстречала Альфреда Гардимана! Зачем не умерла раньше!

День званого обеда приближался, а на пути его устроителей роковым образом вставали все новые и новые трудности.

Врачебное искусство оказалось бессильно против астмы мисс Пинк. От промозглой погоды хворь разыгралась не на шутку и грозила в самый ответственный день продержать бедную старушку в постели. Пришли ответы на приглашения Гардимана; некоторые гости ответили отказом, другие сообщили, что сами они будут, но жены их, к сожалению, приехать не смогут. Старший брат Гардимана извинился как за свою жену, так и за себя. Феликс Суитсэр написал: «С радостью, дорогой Альфред, если только здоровье позволит мне выбраться из дому». Леди Лидьяр, включенная в число гостей по настоянию мисс Пинк, не ответила вовсе. Единственным утешением было молчание родителей Альфреда: ведь пока от них не поступало никаких вестей, оставалась надежда, что лорд Ротерфилд позволит своей супруге присутствовать на обеде, тем самым как бы благословляя сына на женитьбу.

Своему августейшему корреспонденту Гардиман сообщил, что постарается выехать на континент в самое ближайшее время, но высказаться определеннее пока не может в связи с домашними делами, которые еще требуется завершить. Если не будет времени предупредить о прибытии письмом, он обещал перед отъездом непременно телеграфировать.

Много позже Гардиман вспоминал дурные предчувствия, тревожившие его во время составления этого письма. В черновике он писал, что не может пока назвать точную дату выезда, так как вот-вот должна состояться его свадьба. Переписывая набело, он вдруг почувствовал смутное беспокойство, заставившее его вымарать фразу о намечающейся свадьбе и заменить ее расплывчатыми «домашними делами».

Настал день званого обеда. Дождя не было, но воздух был тяжел, и по небу плыли низкие, тяжелые облака.

За несколько часов до ожидаемого прибытия гостей Изабелла приехала на ферму одна, с извинениями от мисс Пинк, которая со своей астмой все еще не выходила из спальни. Из-за охватившей дом предгостевой суматохи Гардиману пришлось отвести Изабеллу в курительную — единственную комнату, где никто не путался под ногами и не мешал беседовать. Изабелла была сдержанна и молчалива и, видимо, еще не пришла в себя после недавней хандры.

— Если кто-то из гостей явится раньше времени, скажите, что я занят на конюшне! — крикнул Гардиман лакею. — Мне нужно хотя бы час с тобой спокойно поговорить, — продолжал он, обернувшись к Изабелле, — иначе я просто не смогу изобразить вежливость при встрече гостей. Такая морока с этим обедом! Ей-богу, надо было познакомить тебя с матушкой, а всех остальных послать к черту!

Прошло полчаса, и у ворот появился первый гость — неизвестный слугам Гардимана человек средних лет. Он не пожелал беспокоить мистера Гардимана.

— Ничего, ничего, я подожду в саду, — сказал он.

Гостя, который повел себя так скромно, звали Роберт Моуди.

Через пять минут к воротам подъехала карета. Из нее вышла пожилая дама в сопровождении раскормленного белого шотландского терьера, свирепо рычавшего на каждого встречного. Читатель уже догадался, что это прибыли леди Лидьяр и Тобби.

Узнав от лакея, что мистер Гардиман на конюшне, леди Лидьяр подала свою карточку.

— Отнесите это хозяину и передайте, что дольше пяти минут я его не задержу.

С этими словами леди Лидьяр неторопливо направилась в сад. Она с интересом оглядывалась. Заметив на лужайке раскинутый к приему гостей шатер, она тотчас в него вошла, по-хозяйски осмотрела стол и хлопочущих вокруг него слуг. Выйдя обратно, отметила, что лужайка мистера Гардимана сильно запущена. Выжженная солнцем трава и растрескавшаяся за лето земля свидетельствовали о том, что состояние лужайки, равно как и прочего хозяйства, никого на ферме не заботит: все подчинено интересам одних лишь лошадей. Дойдя до обсаженной кустарником дорожки посередине сада, ее милость увидела шагающего навстречу ей человека, по всей видимости погруженного в себя. Человек подошел поближе, и, наведя лорнет, леди Лидьяр узнала в нем… Моуди.

Столь поразительная встреча не смутила ни вдову, ни ее бывшего дворецкого. Дело в том, что как раз недавно леди Лидьяр через посыльного пригласила Моуди нанести ей визит. Она чистосердечно сожалела о том, что они так нехорошо расстались, и желала извиниться за резкости, которые в запальчивости наговорила ему на прощание. Во время дружеской беседы, последовавшей за примирением, леди Лидьяр не только узнала о нечаянном наследстве Моуди, но, заметив, как он осунулся, вытянула из него и рассказ о его несчастной любви. Тем более она удивилась, встретив Моуди после всех его признаний здесь, в садике Гардимана.

— Боже правый! — громогласно воскликнула она. — Вы-то как тут очутились?

— Когда я имел честь быть у вас в гостях, вы между прочим упоминали сегодняшний званый обед у мистера Гардимана, — отвечал Моуди. — Позже, припомнив ваши слова, я решил, что это самый подходящий случай преподнести мисс Изабелле маленький свадебный подарок. Как вы считаете, миледи, удобно ли, с позволения мистера Гардимана, положить подарок на тарелку невесты, чтобы она увидела его, садясь за стол? Скажете «нет» — я сейчас же уйду и отправлю подарок по почте.

Леди Лидьяр внимательно взглянула на него.

— Вы что же, совсем не презираете Изабеллу за то, что она продалась за титул и деньги? — спросила она. — Лично я могу сказать вам прямо: я ее презираю!

На бледном лице Моуди выступил легкий румянец.

— Зачем вы так говорите, миледи! — возразил он. — Изабелла ни за что не дала бы согласия мистеру Гардиману, когда бы не чувствовала к нему влечения, какое я сам когда-то надеялся ей внушить. Хоть это и нелегко, но будем справедливы к бедной девушке, храни ее Господь!

Душа леди Лидьяр живо откликнулась на благородство этих простых слов.

— Дайте мне вашу руку, — сказала она, и глаза ее тоже засветились благородством. — У вас большое сердце, Моуди. Изабелла просто дура, что не вышла за вас. Когда-нибудь она об этом пожалеет!

Не успел Моуди что-либо ответить, как со стороны дома послышался раздраженный голос Гардимана: хозяин приказывал лакею разыскать леди Лидьяр.

Моуди двинулся по дорожке в дальний конец сада, а леди Лидьяр повернула на голос и вскоре, у входа в аллею, столкнулась с Гардиманом. Сухо поклонившись, он осведомился, чем обязан чести видеть ее милость у себя.

— В последнее время я неважно себя чувствовала, мистер Гардиман, иначе вы увидели бы меня раньше, — не обращая внимания на нелюбезность хозяина, отвечала она. — Я приехала, чтобы лично извиниться за высказанные в моем письме сомнения в вашей порядочности. Я была несправедлива к вам и прошу меня простить.

— Полно, леди Лидьяр, довольно об этом, — не уступая гостье в великодушии, отвечал Гардиман. — Надеюсь, коль скоро вы уже здесь, вы почтите общество своим присутствием?

Но леди Лидьяр твердо отклонила приглашение.

— Я так осуждаю неравные браки, — сказала она, направляясь к дому, — что остаться сейчас было бы лицемерием с моей стороны. Но я искренне желаю счастья Изабелле Миллер и, поверьте, буду только рада, если ваш брак опровергнет мои старомодные предрассудки. Благодарю за приглашение; надеюсь, моя прямота не обидела вас?