Эдгар По - Разговор между Моносом и Уной

И, тем не менее, чувствительность не исчезла еще совершенно, так как не перестававшие действовать сознание и чувство восполняли некоторые из ее отправлений летаргическою интуициею. Я оценил ужасную перемену, которая начала совершаться в моем теле, и, как человек, чувствующий даже во сне телесную близость дорогой личности, я, моя дорогая Уна, смутно чувствовал, что ты сидела возле меня; точно также, когда наступил на другой день полдень, я отлично сознавал о всех последовавших движениях. Ты удалилась от меня. Меня заколотили в гроб. Меня повезли на кладбище. Меня опустили в могилу. Меня засыпали массой земли и оставили среди мрака и гнили с моими печальными и торжественными снами в сообществе червя.

И там, в этой темнице, где мало таких секретов, которые можно было бы разоблачить, протекли дни, недели и месяцы; и душа зорко следила за каждой секундой, которая улетала и без усилия упорядочивала ее бегство, – без усилия и беспредметно.

Прошел год. Сознание бытия постепенно становилось все смутнее и смутнее; сознание пространства в значительной мере заступило его место. Идея бытия утонула в идее места. Узкое пространство, обнимавшее, то, что раньше было телом, само становилось теперь этим телом. Наконец, как это часто бывает с спящим человеком (только сон и его мир и есть единственные изображения Смерти), наконец, как это нередко бывало на земле с человеком, крепко заснувшим, когда блеск света заставлял трепетать его, – полупробужденного, но еще наполовину погруженного в свои грезы, – так точно и мне, объятому непроницаемою мглою, показался луч, – луч, который один, быть может, имел силу привести меня в трепет: это был луч бессмертной Любви! К могиле, заключавшей меня в своем мраке, пришли какие-то люди. Они разрыли влажную землю. На мои бренные останки опустился гроб Уны.

И потом все снова обратилось в ничто. Облачный свет потух. Слабый трепет обратился в покой. Протекло не мало десятков лет. Прах возвратился в прах. Червю не оставалось более ничего есть. Чувство бытия, в конце концов, совсем исчезло, и на его месте, – на месте всех вещей, – царили верховные и вечные владыки: Пространство и Время. Для того, которого, уже не было, – для того, который не имел формы, – для того, который не имел мысли, – для того, который был без души и не владел даже атомом материи, – для всего этого ничтожества и всего этого бессмертия могила была еще жилищем, и томительные часы – товарищами.

Название в оригинале: The Colloquy of Monos and Una, 1841.

Публикация: "Русское Дело". 1886. № 34-35 (С. 24-25), № 36 (С. 11-12)

Переводчик - И. Д. Городецкий.

Все наши рассуждения сводятся к тому, чтобы уступить чувству (фр.).