Жорис-Карл Гюисманс - На пути

Темная ночь души — ключевое понятие мистики Хуана де ла Крус, сформулированное им самим. «В христианском богословии есть линия света и линия тьмы. Этими двумя путями следуют две мистических традиции. Великие богословы света — Ориген, святой Августин Гиппонский, святой Бернар Клервоский, святой Фома Аквинский. Великие богословы тьмы — святой Григорий Нисский, Псевдо-Дионисий Ареопагит, святой Хуан де ла Крус. Эти два пути идут бок о бок. Современные гениальные богословы не видят препятствий в том, чтобы объединить эти два пути, синтезируя воззрения Фомы Аквинского и Хуана де ла Крус. Ряд величайших мистиков — Ян ван Рёйсбрюк, святая Тереза Авильская и сам Хуан де ла Крус, описывали оба аспекта дискурса — “свет” и “тьму”»[9]. Чистилище — selva oscura Данте; «зарождение во тьме» Нигредо… Согласно иудейской формуле, тварному миру предшествовала Небесная Тора, написанная белым огнем по черному огню. Как писал Анри Корбен: «Речь здесь идет о двойственном аспекте Тьмы: есть Тьма, которая является не чем иным, как Тьмой; она способна перехватывать и помрачать свет, держать его в заточении… Эта тьма, будучи предоставлена сама себе, не может стать светом. Но есть и другая Тьма; именно ее мистики называют Ночью света, сияющей Чернотой, черным светом»[10]. Эти слова, сказанные о суфийской мистике, можно отнести и к мистике христианской.

Ночь и тьма, до того как стать символами, были природными и физическими явлениями, феноменами, чьи характеристики не нуждаются в описании. «Говоря об образе Ночи, нужно заметить, что это название относится в первую очередь к ночи космической и от нее переносится на ночь мистическую, чтобы посредством знакомого и привычного объяснить незнакомое и трудное для понимания, но имеющее схожие черты»[11].

Рассмотрим корень, происхождение и узус этого символа в пределах иудео-христианской традиции.

Библия содержит широкий спектр символических значений слов «ночь» и «тьма», как негативных, так и позитивных. (В трактатах святого Хуана де ла Крус символ Ночи также амбивалентен; в поэме же Ночь имеет негативный аспект (темная) и позитивный аспект — благословенная). Слово «ночь» употребляется в Библии 68 раз, не считая прилагательного «ночной» и обстоятельства времени «ночью». «Библейско-христианская духовная традиция предпочитает символы света, огня и дня символам тьма, мрак и ночь, говоря о Боге и описывая отношения между человеком и Богом»[12]. «Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы» (Ин. 1: 5); «Все вы — сыны света и сыны дня: мы — не сыны ночи, ни тьмы» (1 Фес. 5: 5). В Священном Писании образы тьмы и ночи используются для описания ситуаций отделения от Бога, страдания и смерти (см. Иов. 10: 2; Пс. 88: 7–13; 107: 10–14). Но вместе с негативной интерпретацией символа в библейско-христианской традиции встречается и другая, которую невозможно игнорировать, то есть: тьма, мрак и ночь как время/место теофании — явления Бога человеку, встречи человека с Богом. Это — видение, ниспосланное Аврааму (Быт. 15), ночь, когда Иаков увидел во сне лестницу (Быт. 28), и ночь, когда он боролся с ангелом (Быт. 32), ночь бдения (Исх. 12) и ночь перехода через Чермное море (Исх. 14), теофания (Исх. 19–20 и 24: 16), откровение, явленное Элифазу (Иов. 4). Многочисленные примеры этой интерпретации можно встретить в Псалтири, как то: «Скажу ли: “может быть, тьма сокроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью”. Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс. 138: 11–12). «День дню передает речь, и ночь ночи открывает знание» (Пс. 18: 3).

Это — ночь в Песни Песней, когда Невеста ищет своего Возлюбленного, и ночь, когда Он приходит, но Она не отпирает.

Как говорил святой Бернард Клервоский в своей проповеди на Песнь Песней:

На ложе моем ночами искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. (…) И сначала она ищет его на своем ложе, но не находит. Тогда она встает, обходит город, его улицы и площади, но не встречает его, и он не появляется. Она расспрашивает тех, кого встречает, но никто не сообщает ничего определённого. И это не один раз, не одну только ночь длились эти поиски и это разочарование, ибо она говорит: «искала ночами». (…) В этом мире есть свои ночи, и их немало. Но что я говорю: «есть свои ночи»? Ведь почти весь мир — ночь, и всегда он погружён в потёмки!. Ночь — это вероломство иудеев, ночь — невежество язычников, ночь — извращённость еретиков, и ночь — плотская и животная жизнь католиков… Но некто говорит мне, что Невеста не настолько глупа или слепа, чтобы искать свет во тьме, искать Возлюбленного среди тех, кто не знает и не любит его[13].

Можно вспомнить также Ночь суда в Книге Премудрости (18: 14–15) и, наконец, Книгу Товит — неканоническую книгу, очень странную и темную, рассказывающую историю Товита и его сына Товии. (Исследуя ее, нужно помнить, что текст Вульгаты не вполне согласуется с Синодальным переводом[14].)

В Новом Завете слово «ночь» встречается около 50 раз (в синодальном переводе 47 раз). Это ночь бегства в Египет (Мф. 2: 14). Ср. также: «Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12: 40).

Это ночь в притче о 10 девах, и — самое главное — Рождество и Пасха. Как писал Хосе Дамиано Гайтан: «Не следует забывать, что здесь нам показывается пасхальная диалектика Смерти — Воскресения»[15].

Итак, в богословии Хуана де ла Крус Темная ночь символизирует (не взаимоисключающим, но взаимодополняющим образом) следующие вещи:

1. «Бог есть не что иное, как Темная ночь для души».

2. Темная ночь есть вера. Путь, которым следует душа сиречь вера, темен, как ночь.

3. Процесс очищения, отсечения привязанностей и др., приводящий к этому состоянию. Состояние души, характеризующееся отрешенностью от всех телесных и духовных вещей, духовной наготой, самоуничижением и т. д. Путь через отрицание к единению и его свойства.

4. Путь или способ достичь цели, то есть Бога. В самом пути есть привкус цели.

5. Созерцание.

6. Страдание. Парадоксальным образом определение «Темная ночь души» вошло в современную психологию как обозначение депрессии или пограничных состояний сознания[16].

7. Ночь — время теофании, Богоявления.

8. Ночь в трактатах «Восхождение» и «Ночь» — комбинация ночи в Песне Песней и ночи страдания Иова. «Следовательно, символ покрывает весь путь, его человеческие и божественные аспекты, от начала до конца, охватывает и заключает в себе все: он мультивалентен, многозначен и динамичен и обозначает различные вещи в разных точках пути[17].

К. Г. Юнг отмечал сходство между состоянием, именуемым темной ночью души, и «зарождением во тьме» нигредо. Алхимия спроецировала на материю одну из основных функций души — страдание — для достижения очищения и преображения, применив ту же самую «философию операционизма», которую применяли христианские мистики. Святой Хуан де ла Крус отчасти использует их терминологию (трактаты по алхимии, хранившиеся в библиотеке Саламанкского университета, были ему, конечно же, знакомы). Приведем минимальный компендиум терминов, необходимых для понимания дальнейшего.

Великое Делание алхимиков завершается мистическим браком и трансформацией (преображением). В процессе трансформации материя (душа) проходит три стадии — нигредо, почернение; альбедо, убеление; и рубедо, покраснение. Можно сравнить их с тремя ночами, описанными в первой части «Восхождения на гору Кармель», через которые проходит душа, чтобы достичь единения с Богом и преображения в него.

Стадия нигредо (почернение); синонимы — putrefactio (гниение), mortificacio (умерщвление) — процесс, происходящий в куколке бабочки. На символическом уровне нигредо представляет собой смерть материи (души). Святой Хуан де ла Крус говорит об умерщвлении души, оставившей влечение ко всему мирскому и временному.

Многие исследователи задают вопрос, выполнимы ли духовные советы, данные в «Восхождении» («Ночи»)? Попытаться ответить на вопрос означает также ответить, выполнимо ли то, что велит Евангелие. «Духовным упражнениям» святого Игнатия Лойолы предпослано предупреждение, что они написаны не для праздного читателя, а исключительно для того, кто станет их практиковать. Анонимный автор английского мистического трактата XIV в. «Облако неведения» (The Cloud of Unknowing) предупреждает взявшего эту книгу в руки о том же самом. В общем прологе, предпосланном трактатам «Восхождение» и «Ночь», сказано, что они предназначены только для монахов и монахинь ордена кармелитов первоначального (то есть более строгого) устава.

Я изначально не собирался обращаться ко всем, но только к некоторым людям нашей святой веры, а именно братьям и сестрам Горы Кармель изначального устава, просившим меня дать сии разъяснения. Это люди, которых Бог, по милосердию Своему, препровождает на стезю сей горы и которые, уже вполне обнажившись от бренных вещей мира сего, тем легче поймут науку обнажения духа[18].