Андре Моруа - Письма незнакомке

О даме, которая все знает

— Как! Вы мой сосед, доктор?

— Да, один из двух ваших соседей, сударыня.

— Я в восторге, доктор; мне давно уже не удавалось спокойно поболтать с вами.

— Я тоже очень рад.

— Мне надобно получить у вас уйму советов, доктор… Это не будет вам в тягость?

— Говоря по правде, сударыня…

— Прежде всего моя бессонница… Помните, какая у меня бессонница? Но что я вижу, доктор? Вы принимаетесь за суп?

— А почему бы нет?

— Да вы с ума сошли! Нет ничего вреднее для здоровья, чем поток жидкости в начале трапезы…

— Помилуйте, сударыня…

— Отставьте подальше этот крепкий бульон, доктор, прошу вас, и давайте-ка вместе изучим меню… Семга годится… в рыбе много белков. Пулярка тоже… Так-так, нужный нам витамин A мы получим с маслом; витамин C — с фруктами… Вот витамина B вовсе нет… Какая досада! Вы не находите, доктор?

— На нет и суда нет.

— Скажите, доктор, сколько нужно ежедневно калорий женщине, которая, как я, ведет деятельный образ жизни?

— Точно не скажу, сударыня… Это не имеет ровно никакого значения.

— Как это не имеет никакого значения? Вы еще, пожалуй, скажете, что уголь не имеет никакого значения для паровоза, а бензин — для автомобиля!.. Я веду такой же образ жизни, как мужчины, и мне необходимы три тысячи калорий, не то я захирею.

— Вы их подсчитываете, сударыня?

— Подсчитываю ли я их!.. Вы, видно, шутите, доктор?.. У меня всегда с собой таблица… (Открывает сумочку.) Смотрите, доктор… Ветчина — тысяча семьсот пятьдесят калорий в килограмме… Цыпленок — тысяча пятьсот… Молоко — семьсот…

— Превосходно. Но как узнать, сколько весит это крылышко цыпленка?

— Дома я требую взвешивать все порции. Тут, в гостях, я прикидываю на глазок… (Она издает вопль.) Ах, доктор!

— Что с вами, сударыня?

— Умоляю вас, остановитесь!.. Это так же непереносимо, как скрежет ножа, как фальшивая нота, как…

— Да что я сделал, сударыня?

— Доктор, вы смешиваете белки с углеводами… Ах, доктор, остановитесь!..

— Эх! Шут меня побери, я ем то, что мне подают…

— Вы! Знаменитый врач!.. Но ведь вы прекрасно знаете, доктор, что обычная трапеза рядового француза — бифштекс с картофелем — это самый опасный яд, какой только можно приготовить!

— И тем не менее рядовой француз благополучно здравствует…

— Доктор, да вы сущий еретик… Я с вами больше не разговариваю… (Чуть слышно.) А кто мой другой сосед? Я слышала его фамилию, но он мне незнаком.

— Это важный чиновник из министерства финансов, сударыня.

— Правда? Как интересно! (Энергично поворачивается направо.) Как там наш бюджет, сударь? Вы уже свели концы с концами?

— Ах, сударыня, смилуйтесь… Я сегодня битых восемь часов говорил о бюджете… И надеялся, что хоть за обедом получу передышку.

— Передышку!.. Мы вам дадим ее тогда, когда вы утрясете наши дела… И ведь это так просто.

— Так просто, сударыня?

— Проще простого… Наш бюджет составляет четыре триллиона?

— Да, приблизительно так…

— Превосходно… Урежьте все расходы на двадцать процентов…

(Врач и финансист, точно сообщники, обмениваются за спиной дамы-всезнайки взглядом, полным отчаяния.)

У вас, моя драгоценная, хватает здравого смысла ничего не знать. Вот почему вы все угадываете. Прощайте.

— Покорить мужчину… — говорит она. — Но женщине не дано покорять. Она — существо пассивное. Она ждет нежных признаний… Или обидных слов. Не ей же проявлять инициативу.

— Вы описываете видимость, а не реальность, — возражаю я. — Бернард Шоу уже давно написал, что если женщина и ждет нежных признаний, то так же, как паук ждет муху.

— Паук ткет паутину, — отвечает она, — а что, по-вашему, делать бедной девушке? Она или нравится, или нет. Коли она не нравится, ее жалкие старания не способны преобразить чувства мужчины. Думаю, она скорее добьется обратного: ничто так не раздражает юношу, как притязания девушки, к которой он равнодушен. Женщина, которая сама себя навязывает и делает первый шаг, добьется презрения мужчины, но не его любви.

— Это было бы верно, — говорю я, — если бы женщина действовала неумело и было бы очевидно, что инициатива исходит от нее; но искусство как раз в том и заключается, чтобы сделать первые шаги незаметно. «Она бежит под сень плакучих ив, но хочет, чтобы ее увидели…» Отступая, заманить противника — вот старая, проверенная военная хитрость, она немало послужила и девицам, и солдатам.

— Это и в самом деле испытанная хитрость, — соглашается она, — но, если у неприятеля нет ни малейшего желания преследовать меня, мое бегство ни к чему не приведет, я так и останусь в одиночестве под сенью плакучих ив.

— Вот тут-то вы, женщины, и должны постараться пробудить в мужчине желание преследовать вас. Для этого разработана целая тактика, и вам она знакома лучше, нежели мне. Надо ему кое-что позволить, притвориться, будто он вас сильно занимает, потом неожиданно «все поломать» и решительно запретить ему то, что еще вчера он считал прочно завоеванным. Контрастный душ — встряска суровая, но под ним и любовь, и желание растут как на дрожжах.

— Вам-то легко говорить, — возражает она, — но такая тактика предполагает, во-первых, хладнокровие у той, что приводит замысел в исполнение (а как подвергнуть испытанию человека, чей голос заставляет вас трепетать?); во-вторых, необходимо, чтобы испытуемый мужчина уже начал обращать на нас внимание. В противном случае катайте сколько хотите клубок ниток, котенок отказывается играть.

— Ни за что не поверю, — говорю я, — что молоденькая и хорошенькая девушка не в силах заставить мужчину обратить на нее внимание; для начала достаточно завести речь о нем самом. Большинство представителей сильного пола кичатся своей специальностью. Терпеливо выслушивайте их разглагольствования о профессии и о них самих — этого вполне достаточно, чтобы они сочли вас умницей и почувствовали желание снова увидеться с вами.

— Стало быть, надо уметь и поскучать?

— А как же, — подтверждаю я. — Это уж само собой разумеется. Касается ли дело мужчин или женщин, любви или политики, в этом мире преуспеет тот, кто умеет и поскучать.

— Ну, тогда я предпочитаю не преуспевать, — замечает моя собеседница.

— Я тоже, — соглашаюсь я, — и, Бог свидетель, уж в этом-то мы с вами преуспеем.

Вот такой разговор, querida[4], произошел у меня вчера с одной молоденькой девушкой. Ничего не поделаешь! Вас ведь рядом не было, а жить-то все-таки нужно. Прощайте.

На днях я прочел в одной американской газете статью, которая бы вас позабавила. В ней одна американка обращается к своим сестрам, женщинам. «Вы сетуете на то, — пишет она, — что не можете найти себе мужа? Вы не обладаете той неотразимой красотой, к какой Голливуд, увы, приохотил наших мужчин? Вы ведете замкнутый образ жизни, редко бываете в обществе? Словом, у вас почти нет знакомых мужчин, а те, среди которых мог бы оказаться ваш избранник, не обращают на вас внимания?

Позвольте же дать вам несколько советов, которые мне самой очень пригодились. Я полагаю, что вы, как и многие из нас, живете в небольшом коттедже; вокруг — лужайка, неподалеку — другие такие же дома. По соседству с вами, без сомнения, обитает несколько холостяков.

— Ну конечно! — скажете вы мне. — Да только им и дела до меня нет.

— Так-так! Тут-то как раз и подойдет первый мой совет. Приставьте к стене своего домика лестницу; влезьте на крышу и принимайтесь за установку телевизионной антенны. Этого довольно. Тотчас же к вам устремятся, точно шершни, привлеченные горшочком меда, все мужчины, живущие окрест. Почему? Потому что они обожают технику, любят что-нибудь мастерить, потому что все они считают себя умелыми и искусными… а главное, потому, что им доставляет огромное удовольствие показать женщине свое превосходство.

— Да нет же! — скажут они вам. — Вы не знаете, как за это взяться. Позвольте-ка сделаю я…

Вы, разумеется, соглашаетесь и с восторгом взираете на то, как они работают. Вот вам и новые друзья, которые к тому же признательны вам за то, что вы дали им случай блеснуть.

Для стрижки газона, — продолжает американка, — у меня имеется каток с электрическим мотором; я без труда управляюсь с ним, двигаясь вдоль лужайки. До тех пор пока все в порядке, ни один мужчина не появляется на горизонте. Стоит же мне захотеть, чтобы соседи мною заинтересовались, нет ничего проще — я вывожу мотор из строя и делаю вид, будто озабоченно ищу причину поломки. Тут же справа от меня появляется один мужчина, вооруженный клещами, а слева другой, с ящиком инструментов в руках. Вот наши механики и в западне.