Вильгельм Спирито - ЭОВИН И ФАРАМИР: Любовь исцеляющая

Фарамир тем временем вернулся к исполнению обязанностей Правителя и готовился к встрече Короля. И вот, по просьбе старшего целителя Обители, он снова встречается с Эовин.

«И тогда Фарамир отыскал ее. И вот, они снова стояли вместе на крепостной стене.

- Эовин, - обратился он к ней, - почему ты все еще здесь, почему не отправилась в Кормаллен, где твой брат ожидает тебя?

- Разве ты не знаешь? - спросила она.

- На то могут быть две причины, - ответил он, - но которая из них настоящая, я не знаю.

- Я не желаю играть в загадки, - произнесла она. - Говори прямо!

- В таком случае, если ты так желаешь, леди, ты осталась, потому что тебя позвал только твой брат, и если ты увидишь Лорда Арагорна, наследника Элендиля, теперь, в час его славы, это не принесет тебе радости. Или же ты здесь, потому что хочешь быть рядом со мной. А может, верно и то и другое, и ты сама не могла бы сказать, что важнее. Эовин, ты не любишь меня, или не сможешь полюбить?

- Я хотела, чтобы меня любил другой. – произнесла она. – Но ничьей жалости я не желаю.

- Об этом я знаю, - ответил Фарамир. – Ты хотела, чтобы тебя полюбил Лорд Арагорн. Ибо он благороден и могуществен, и ты мечтала о славе и величии, мечтала подняться выше земной пыли и тлена. И словно юный солдат, глядя на великого воина, ты восхищалась им. Ибо, истинно так, он достоин восхищения – великий муж, величайший из ныне живущих. Но когда он подарил тебе только жалость и сочувствие, ты решила отвергнуть и то и другое и отправилась искать смерти в бою. Посмотри на меня, Эовин!

Она взглянула на Фарамира и долго не отводила глаз; наконец, Фарамир произнес:

- Эовин, не презирай жалость, ибо она - дар большого сердца. Но я не жалею тебя. Ибо ты - госпожа благородная и доблестная, и добыла себе славу, которой не забудут; и ты прекрасна – так прекрасна, что даже язык эльфов вряд ли выразит это. И я люблю тебя. Когда-то я жалел тебя. Но теперь, даже если бы ты вовсе не знала печали, не страшилась ничего и не нуждалась ни в чем, даже если бы ты была счастливейшей Королевой Гондора, я все равно любил бы тебя. Эовин, ты не любишь меня?

И тогда сердце Эовин оттаяло – а может, наконец, она поняла его. Холод, пленивший ее, отступил, и солнце осветило ее.

- Я стою на Башне Солнца, Минас Анор, - сказала она, - и вот, тьма рассеялась! Я больше не стану воевать и состязаться в доблести с Всадниками, не буду радоваться лишь песням о смерти в честном бою. Я стану целительницей и буду любить все, что растет и плодоносит. – Она снова взглянула на Фарамира и добавила:

- И я уже не мечтаю о том, чтобы стать королевой.

 Фарамир радостно рассмеялся.

- Это к лучшему, – сказал он, - ведь и я не король. Но я возьму в жены Белую Леди Рохана, если она пойдет за меня. И если она будет согласна, мы переправимся через Реку и в те счастливые дни, когда наступит мир, поселимся в прекрасном Итилиене и разобьем там сады. Они с радостью будут расти, если туда придет Белая Леди.

(...)

Старшему целителю Обители Фарамир сказал:

- Вот Эовин, Леди Рохана, и теперь она исцелена.

- В таком случае, - ответил он, - я освобождаю ее из-под своей опеки и прощаюсь с ней, и да минуют ее болезни и печали. Препоручаю Леди Эовин заботам Правителя Города, покуда не вернется ее брат.

Но Эовин сказала:

- Теперь мне позволено уйти, но я хотела бы остаться: теперь для меня нет места отрадней, чем эта Обитель».

Пусть это неявно следует из повествования (и даже из моих слов), но заметим, что Фарамир приносит Эовин радость и счастье, при том, что сам нередко был этим в жизни обделен (ему не хватало, к примеру, любви отца, брата). Если Фарамир – это «раненый целитель», то и Эовин «раненая целительница», хотя каждому из них нужно особое лекарство.

Любовь орошает нашу душевную пустыню, и в ней снова прорастают жизнь, надежда, радость бытия и творчества. Влюбленность дарит нам такую волну чувств, что в нее легко броситься с головой, отдавшись ее власти. Увлечься легко, но трудно любить по-настоящему: когда принимаешь человека целиком, безусловно, прилаживаешься к переменам в его внутренней жизни, проходишь вместе с ним все ступени взросления и познания себя – а эти ступени далеко не всегда у разных людей одни и те же; и еще трудней примирять изо дня в день свои желания с устремлениями другого человека; к тому же эти желания должны очищаться – так же, как должны очищаться отношения. Быть вместе, любить друг друга не на словах, а на деле – это нелегкий труд. Любовь подобна семени, посаженном в землю: эту землю нужно возделывать, иначе семя не прорастет. Нельзя отдавать любовь на автопилоте; и принимать ее тоже непросто, если мы стремимся предоставить свободу другому человеку, не навязывая своих условий. Обиды губят любовь. В любых отношениях нужно пройти длинный, тернистый путь, нужно учиться помогать друг другу познавать себя, понимать себя, осознавать свои устремления, с терпением относиться к себе и к другому.

Вот почему так важно прежде всего познать себя и принять таким, каков ты есть: не научившись любить себя, мы не способны полюбить ближнего. Теоретически (казалось бы), мы можем любить всех и готовы принять любовь всех – но это на самом деле далеко не так. Тот, кто утверждает, что «любит всех», как правило, не любит вообще никого, и что еще хуже, не любит и самого себя.

Когда два человека - сформировавшиеся, непохожие друг на друга личности - осознают, насколько они разные, и насколько несовершенны, и на этой основе строят отношения, постепенно достигая полноты общения, не подавляя другого и не утрачивая своего лица, они могут пережить исцеление, подобное тому, о котором здесь мы вели речь. Это долгий путь и нелегкий труд. Но любовь и душевное тепло способны одолеть даже такой тяжелый недуг, как одиночество и ощущение собственной ненужности, и прогнать страхи, которые всегда ему сопутствуют. Когда тебя любят и принимают таким, каков ты есть, ты понимаешь, что ты не один, а значит, кому-то нужен – значит, чего-то стоишь. И особую радость испытываешь, когда понимаешь, что человек благодарен за встречу с тобой, независимо от любых твоих поступков. Разве не счастье слышать: «Спасибо, что ты есть»? Разве не в этом самый смысл жизни?

И если люди связаны по-настоящему, то им дано постичь смысл слова «прощение». В такую минуту с особой силой чувствуешь, что любовь приносит исцеление: ты видишь, что твои промахи не разрушают отношений, потому что тебя принимают целиком, даже когда ты сам далек от идеала, когда очевидны твои недостатки, и даже когда ты сам причиняешь боль.

С другой стороны, как отмечалось выше, если мы говорим об «исцелении», это само по себе подразумевает, что существует какая-то болезнь. В ком-то, возможно, эта мысль вызовет внутренний протест, посему поспешу заметить: «болезнь» в данном случае означает «несвободу» во всех ее формах - начиная тем, что мы называем «нуждами», и кончая тем, что в христианстве зовется «грехом». Надеюсь, этим замечанием я не внес путаницу; напротив, я хотел бы ясно обозначить тот единственный корень, из которого происходят все наши беды и страдания. С этой точки зрения, можно сказать, что я исцеляю того, кто хочет пить, когда даю ему стакан воды; я исцеляю того, кто страдает от одиночества, когда уделяю ему время и внимание; я исцеляю того, кто чувствует себя виноватым, потому что поступил со мной дурно, если прощаю его и даю ему шанс все исправить и простить себя. Это состояние, «болезнь», есть не только исходный пункт моих размышлений - это опыт, который в самой глубине души носит каждый человек, и от этого никому из нас никуда не деться. Разумеется, существуют различные типы и степени болезни, но в определенном смысле, здоровых людей не существует; просто у кого-то болезнь протекает в приемлемых рамках, а у кого-то принимает тяжелые формы, и тогда человек (в силу многих причин) видит себя в очень негативном свете, и ему гораздо труднее впускать других в свою жизнь и терпеливо строить отношения.

Как уже отмечалось выше, только тот, кто осознает свою болезнь, может выздороветь (guarire). У этого утверждения смысл двоякий, поскольку глагол guarire имеет два значения: в первом, я сам исцеляюсь от болезни, во втором, я исцеляю другого. Отношения между людьми могут вести к исцелению в обоих этих смыслах.

Но тут начинаются трудности.

Начнем с того, что очевидно: если я сознаю, что болен, если на опыте изведал, что значит «страдать», я лучше смогу понять беду другого человека и помочь ему. Именно об этом – о боли, которая учит сострадать, о спасительных ранах Христа, говорит апостол Павел в Послании к Евреям; так и мы говорим, что лишь тот, кто изведал горе, умеет сочувствовать.