Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

Миссис Сигсби X. Уоддингтон женщиной была сильной, и настолько, что посторонний мог бы счесть ее тяжелоатлетом. Не то чтобы она была очень высокой, но столь щедро раздалась во все стороны, что на первый взгляд казалась поистине огромной. Ни один театральный зал нельзя было бы назвать полупустым, если там восседала эта дама, а ораторы, если она присутствовала на их выступлении, тешились иллюзией, будто обращаются к подавляющему большинству американского народа. Когда она прикатывала в Карлсбад или еще куда на воды, городские власти нервно сбивались в кучку, гадая, хватит ли этих самых вод.

Полнота ее доставляла немало огорчений ее мужу. Когда он женился на ней, она была вполне стройной и к тому же вдовой покойного П. Хомера Хорлика, Сырного Короля, оставившего ей с десяток миллионов долларов. И чуть ли не все проценты с капитала она растрачивала на калорийную пищу.

Итак, миссис Уоддингтон стояла и мерила шагами пространство, когда дверь открылась.

– Лорд Ханстэнтон, – объявил Феррис, дворецкий.

Образчики мужской красоты, возникавшие до сих пор в этой истории, были не очень высокого уровня, но вошедший сейчас джентльмен резко поднял планку. Высокий, стройный, элегантный, с ясным взглядом голубых глаз (один был увеличен моноклем) и с усиками – такими, знаете, тонко подстриженными, он поистине поражал взор. Костюм его сшит был мастером, а отглажен гением. Галстук – настоящая воздушная белоснежная бабочка, слетевшая прямиком с небес и парившая над запонками воротничка словно над экзотическим цветком! (При виде такого Джордж, трудившийся сейчас над галстуком номер восемь и только что сложивший его вчетверо, взвыл бы от зависти!)

– Вот и я! – объявил лорд Ханстэнтон и, выдержав секундную паузу, добавил: – Что случилось? – точно бы зная, что такой вопрос ожидается.

– Очень любезно, что сумели зайти. – Миссис Уоддингтон повернулась вокруг собственной оси и запыхтела словно загнанный олень, устремившийся к ручью.

– Ах, что вы!

– Я знала, что могу на вас положиться.

– Вам стоит только приказать.

– Вы такой преданный друг, хотя мы и знакомы совсем недавно.

– Так что же случилось? – опять осведомился Ханстэнтон.

К немалому своему удивлению, он отчего-то вдруг очутился в 7.40 там, куда был зван на 8.30. Когда он одевался, позвонил дворецкий миссис Уоддингтон и передал, что хозяйка просит приехать немедленно. Сейчас, отметив ее крайнюю нервозность, лорд понадеялся про себя, что обед не срывается.

– Все хуже некуда!

Лорд Ханстэнтон неслышно вздохнул. Неужели весь обед сведется к холодному мясу и пикулям?

– У Сигсби приступ!

– То есть он заболел?

– Нет, не заболел. Раскапризничался. И надо же этому случиться в такой вечер! Вы потратили столько сил на его совершенствование! Я сотни раз говорила: с тех пор как вы появились у нас, Сигсби стал совершенно другим человеком. Знает про всякие вилки, умеет порассуждать про суфле…

– Я очень рад, если те маленькие подсказки, какие я сумел…

– А когда я беру его на прогулку, он держится с внешней стороны тротуара. И на тебе! Сорвался! Да еще когда у меня званый обед!

– Он буйствует?

– Нет. Впал в угрюмость.

– Из-за чего же?

Миссис Уоддингтон жестко поджала губы.

– На него опять напала тоска по Западу.

– Да что вы!

– Да. Затосковал по великим, безбрежным просторам. Твердит, что восточные штаты – для неженок, а он желает жить там, среди молчаливых каньонов, где мужчина – это мужчина. Если хотите знать мое мнение – кто-то опять подсунул ему дрянную книжонку про Запад.

– И ничего нельзя поделать?

– Можно. Будь у меня время, я б вправила ему мозги. Прекратила б выдавать на карманные расходы, и точка! Но – требуется время! А тут остался всего какой-то час до обеда, такого важного! Приглашены самые богатые и знаменитые люди Нью-Йорка. Гости вот-вот явятся, а Сигсби наотрез отказывается надевать парадный костюм. Твердит, что настоящему мужчине достаточно отрезать бок от подстреленного бизона да зажарить мясо на костре под ночным небом. А мне теперь, хотела б я знать, что прикажете делать?!

Лорд Ханстэнтон раздумчиво покрутил усики.

– Н-да, тупиковая ситуация…

– Я подумала, вот если б вы поговорили с ним…

– Сомневаюсь, что выйдет толк. А на обеде без него не обойтись? – Тогда нас за столом будет сидеть тринадцать человек.

– Понятно… – Лорд улыбнулся. – Придумал! Пошлите-ка к нему мисс Уоддингтон!

– Молли? Думаете, ее он послушает?

– Он очень ее любит.

Миссис Уоддингтон призадумалась.

– Пожалуй, попробовать стоит… Поднимусь наверх, взгляну, одета ли она. Молли очень мила, правда, лорд Ханстэнтон?

– Очаровательна, очаровательна.

– Люблю ее как родную дочку.

– Это видно!

– Хотя, разумеется, я не потворствую ее глупостям. В наши дни столько девушек испорчены глупым потворством…

– О, как верно!

– Я так хочу, лорд Ханстэнтон, чтоб в один прекрасный день она вышла замуж за хорошего человека!

Прикрыв дверь за миссис Уоддингтон, английский пэр несколько минут стоял, погрузившись в глубокие размышления. Скорее всего он прикидывал, когда, самое раннее, удастся получить коктейль. А может, размышлял и над чем покрепче. Хотя что может быть крепче коктейля?

Миссис Уоддингтон поплыла наверх и остановилась перед дверью на второй площадке.

– Молли!

– Да, мама?

Миссис Уоддингтон нахмурилась. Сколько раз она просила девочку называть ее «maman»!

Ну да ладно! Это пустяки, сейчас не до того. Она опустилась в надсадно застонавшее кресло. Какой бы сильной миссис Сигсби ни была, она, как и кресло, могла вот-вот сломаться.

– Господи, мама! Что случилось?

– Отошли ее! – шепнула миссис Уоддингтон, кивнув на горничную.

– Хорошо, мама. Джули, вы мне больше не нужны. Я справлюсь сама. Дать воды, мама?

Молли ласково и встревоженно смотрела на мачеху, жалея, что у нее нет ничего покрепче воды. Покойная мать воспитала ее в глупом, пуританском духе, как раньше все старомодные мамаши воспитывали дочерей: каким бы невероятным ни показалось это в наше просвещенное время, Молли, достигнув двадцатилетнего возраста, не пила крепких напитков. Сейчас, глядя на мачеху, хватавшую ртом воздух точно лось, на которого свалилась беда, Молли пожалела, что она не из тех здравомыслящих, современных девушек, которые всегда таскают при себе фляжку, инкрустированную драгоценными камнями.

Хотя ущербное воспитание и не позволило ей стать полезной в минуту нужды, никто не посмел бы отрицать, что даже такая, еще не совсем одевшись для обеда, Молли Уоддингтон все равно на редкость хороша собой. Если б Джордж увидел ее… Если б увидел, то, как и подобает истинному джентльмену, закрыл бы глаза, потому что на этой стадии одевания наряд ее не предназначался для мужского взгляда.

Однако он успел бы заметить, что Муллет еще точнее определил ее, чем ему казалось. Вне всяких сомнений, Молли была именно симпампончиком. Ножки в шелковых чулках сужались к золотистым туфелькам. Синий домашний халатик, отороченный лебяжьим пухом, придерживали тонкие розовые пальчики. Короткие кудряшки обрамляли круглое личико с чуть вздернутым носиком. Глаза у нее были большие, а зубки – маленькие, беленькие, ровные. Сзади на шее виднелась коричневая родинка… Короче, доведись Джорджу взглянуть на нее в эту минуту, он, безусловно, совсем ошалел бы от восторга и, свалившись на бок, затявкал по-собачьи.

Миссис Уоддингтон задышала легче и распрямилась в кресле с тенью былого величия.

– Молли, – спросила она, – ты давала отцу книжки про ковбоев?

– Конечно, нет!

– Ты уверена?

– Абсолютно. Да вряд ли у нас в доме такие вообще есть.

– Значит, он опять улизнул в кино и смотрел эти вестерны…

– Вы хотите сказать?..

– Вот именно! У него опять приступ!

– Сильный?

– Он даже не желает переодеваться к обеду. Говорит, что если этим парням, – миссис Уоддингтон передернуло, – если этим парням не нравится, что он во фланелевой рубашке, так он и вообще не спустится. Лорд Ханстэнтон предложил, чтобы я послала к нему тебя…

– Лорд Ханстэнтон? А он уже пришел?

– Я его вызвала. С каждым днем я все больше и больше полагаюсь на лорда Ханстэнтона. До чего же он милый!

– Да-а? – с сомнением протянула Молли. Лично ей пэр нравился не очень.

– И красивый!

– Да-а?

– А какой воспитанный!

– Наверное…

– Я была бы просто счастлива, – заключила миссис Уоддингтон, – если бы такой человек сделал тебе предложение.

Молли теребила опушку халатика. Не в первый раз тема эта всплывала у них в разговоре. Последняя фраза была, в представлении миссис Уоддингтон, тонким намеком, подпущенным невзначай.

– Однако… – замялась Молли.

– Что?

– Вам не кажется, что он немножечко чересчур чопорный?

– Чопорный?!

– Ну, капельку напыщенный?