Блез Сандрар - Принц-потрошитель, или Женомор

Чтобы согласно классической рекомендации судить автора по законам, им же самим над собой поставленным, важно понять: происходящее в этой книге — игра. Ее главные персонажи, два монстра, связанные нежной дружбой, по существу не более чем дети. Шальные и предприимчивые подростки, ни в грош не ставящие мир взрослых, тупой и абсурдный. Сандрар отрицает его так же, как, например, Сент-Экзюпери. Только игра ведется по иным правилам: где сказано, что дети непременно добры? Здесь тоже действует Маленький принц, обманутый любовной мечтой межпланетный скиталец, однако он шалунишка до крайности злобный. А его склонный к меланхолии друг-повествователь — международный террорист. Почему? Да от скуки, надо же как-то развлекаться! Вспоминается известный стишок, на сей раз нашего, отечественного происхождения: «Мальчик в сарае нашел пулемет — больше в деревне никто не живет».

Если взглянуть на события романа с этой точки зрения (а только так и можно), нет ничего удивительного в том, что герои, свирепо готовившие конец света, вдруг начинают восторгаться техническим прогрессом с его принципом всеподчиняющей утилитарности. Они что, подрядились хранить верность собственным планам? Не вышло пустить Вселенную в распыл, ну и ладно, зато прогресс — это же бомбы, самолеты! Сколько игрушек!

И равным образом нет смысла спрашивать, как мог известный путешественник допустить в романе о знакомой ему России столько неточностей. Пьянчужка в трактире декламирует Пушкина. Русские простолюдины в 1905 году носят фамилии вроде «Дубофф» (в переводе мы избавили читателя от этого курьеза, но в оригинале так), хотя это двойное «ф» дворяне-эмигранты укоренили после революции специально затем, чтобы написание их фамилий на иностранной почве чем-то отличалось от простонародных. В горнице сельской избы сидит на привязи собака. Пол-Москвы разворочено взрывом, якобы устроенным нашими шалунами…

Мальчишеская похвальба, россказни-страшилки, доведенные до уровня литературного эксперимента в духе модного имморализма. Писатель выражает совершеннейшее презрение к вопросу о том, хороша его книга или нет: «Судите об этом, как угодно, и отстаньте от меня». Он исходит из убеждения, что в этом мире ничто не серьезно — ни жизнь, ни смерть, ни тем паче эстетика. И мир, легкомысленно падкий на дерзкие эксперименты, не остался равнодушным к предложенной им недоброй забаве.

Короче, «Женомор» — не что иное, как постмодернизм в полном цвету, хоть еще и не ведающий, как его назовут в будущем. Одно это делает роман любопытным для всякого, кому интересна история литературы. Что до прочих читателей, им в первую очередь потребуется чувство юмора. Черного, само собой, ведь Сандрар все напирает на тотальный демонизм творения. Хотя это тоже не более чем угрюмая шутка (недаром считается, что лучший остряк — тот, кто зубоскалит, сохраняя мрачную физиономию). Демоны Сандрара в своих кощунствах жутко, но и смешно мелкотравчаты. Если позволить себе еще одну отечественную аналогию, так выглядел бы роман «Мелкий бес», если б задачу поведать о деяниях и грезах Передонова Сологуб поручил Недотыкомке. Будучи какой-никакой нечистой силой, она бы с эпатажным текстом, надо думать, справилась.

Праваз Шарль-Габриэль (1791–1853) — врач, изобретатель шприца. (Здесь и далее, если не указано иное, примеч. переводчиков.)

Патафизика — заумная наука, придуманная французским предшественником абсурдистов, писателем А. Жарри.

Здесь: произвольно (лат.).

С самого начала (ит.).

Все вместе — обычно об оркестре (ит.).

По поводу «сокровища» Женомора см. «Акселя» Вилье де Лиль-Адана. (Примеч. автора.)

Arbouse (по-французски — «земляника») звучит на слух так же, как русское «арбуз».

Warren et F.Tilney: «Tumor of the pineal body with invasion of the midbrain, Thalamus, Hypotalamus and Pituary Body». «The Journal of Nervous and Mental Diseases», January, 1917. (Примеч. автора.)

Воспоминания, которые приписывают Вильгельмине Шрёден-Девриен (1804–1860), знаменитой Леоноре из «Фиделио» Бетховена, одной из самых известных нимфоманок галантной Европы. (Примеч. автора.)

Страница [251] настоящего издания: я там долго бился, пока не нашел сравнение «похоже на кораллы». Удачное или нет? Кто знает? Возиться со словарями куда как несподручно, но я не могу жить без своего «Малого Ларусса». {Примеч. автора.)