Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы

Розенкранц.

– Да не для меня это...

Гильденстерн.

– Ничего, скоро все будем дома – будем дома ждать погрома.

Розенкранц.

– Не по нутру мне все это...

Гильденстерн.

– В нашем доме домовой...

Розенкранц.

– Голова раскалывается...

Гильденстерн.

– Ходит книзу головой...

Розенкранц (истерически).

– Хва-атит!.. У меня ум за разум заходит, слышишь! В башке что-то застопорилось – точно намертво – какая-то мертвая точка – понял? И все это пахнет мертвечиной...

Гильденстерн (тоном няньки).

– Ну, ну... скоро будем не все дома... гм... ждать погрома... ну же... (Быстро.) Слушай, бывало с тобой когда-нибудь – внезапно – без всякого повода – идиотское ощущение, что не знаешь, как пишется «жена» – или «дом», – хотя сто раз писал эти слова – но ощущение такое, будто никогда не видел букв, стоящих в таком порядке?

Розенкранц.

– Я помню, что...

Гильденстерн.

– Ну?

Розенкранц.

– Что было время, когда вопросов не возникало.

Гильденстерн.

– Но они были. Эти или другие – не в том суть.

Розенкранц.

– Скорей ответы. Ответы были на все.

Гильденстерн.

– Просто забыл.

Розенкранц (взрываясь).

– Ничего не забыл – я всегда прекрасно помнил свое имя и твое тоже. О чем бы ни спрашивали – ответы были. Проблем не было – каждый знал, кто я такой. А не знал, так спрашивал, и я отвечал.

Гильденстерн.

– Отвечал, да. Но вся штука в том, что твои ответы были... правдоподобны – но не инстинктивны. Вся наша жизнь – она так правдоподобна, что вроде какая-то пленка на глазах, – но случайный толчок, и перед тобой черт знает что. Полуреальная заря, полуреальный человек стоит в седле и колотит в ставни. Ничего, кроме плаща и шляпы, воспаряющих над землей в морозном облаке пара – из его же собственного рта, – но когда он. позвал – мы пошли. Мы пошли, это уж точно.

Розенкранц.

– Ну, я, понятное дело, в этом уже по уши. Мне-то ведь все равно. Но ты почему ничего не придумаешь?

Гильденстерн.

– Потому что не имеем права капризничать. Мы отмахали такой путь не для того, чтоб попасть на крестины. Все это устроилось до нас. И нам еще повезло, а то пришлось бы перерывать все святцы, как двум слепцам, громящим базар в поисках своих портретов... По крайней мере, у нас есть варианты.

Розенкранц.

– Таким образом...

Гильденстерн.

– Хотя нет выбора.

Розенкранц.

– Ты поставил меня в дурацкое положение, с этими...

Гильденстерн.

– Я и сам выглядел таким же дураком.

Розенкранц (с тоской).

– Что хочется понять, так ту причину.

Гильденстерн (с издевкой).

– О, даждь нам днесь приличную личину.

Розенкранц (обессиленно).

– Домой, я хочу домой. (Делает несколько шагов.) С какой стороны мы пришли? Я потерял ориентацию.

Гильденстерн.

– Единственный вход: рождение, единственный выход – смерть. Какие тебе еще ориентиры?

Они подходят друг к другу.

Розенкранц.

– Мы никому ничего не должны. Гильденстерн. Мы влипли. Каждый твой поступок, пусть ничтожный, порождает другой, неизвестно где, неизвестно чей, а тот – третий и так далее, замкнутый круг. Так что смотри в оба и навостри уши. Будь осторожен и следуй инструкциям. И все будет в порядке.

Розенкранц.

– До каких пор?

Гильденстерн.

– Пока все не кончится само собой. Тут есть своя логика – все происходит само собой, не волнуйся. Расслабься и плыви по течению. Когда кто-то берет тебя за руку и ведет как ребенка – хоть ты давно уже потерял невинность, – это словно тебя вознаграждают, словно получаешь добавочную порцию детства, – и как раз тогда, когда меньше всего ожидаешь, – словно приз за хорошее поведение – или за то, что вообще не имел детства... Я – э-э-э – не слишком противоречу себе?

Розенкранц.

– Не помню... Что мы тут вообще делаем?

Гильденстерн.

– Нас же вводили в курс. Метаморфоза с Гамлетом. Ну, вспомнил?

Розенкранц.

– А-а – что, он изменился? Внутренне и внешне и больше не напоминает...

Гильденстерн.

– Ага, и мы должны его развлечь и под шумок разнюхать, в чем дело.

Розенкранц.

– То есть что там еще помимо смерти отца.

Гильденстерн.

– И он, мол, всю дорогу говорит о нас – нет двух людей на свете, которых – и так далее.

Розенкранц.

– Значит, веселим его – выискиваем причину....

Гильденстерн.

– Именно. Главное – задавать наводящие вопросы, но чтоб в то же время не проговориться. В этом вся штука.

Розенкранц.

– А после этого мы свободны, да?

Гильденстерн.

– Точно – и щедро вознаграждены. Ибо король нас не забудет.

Розенкранц.

– Замечательно. А что это, по-твоему, значит, что не забудет?

Гильденстерн.

– Что он не забывает своих друзей.

Розенкранц.

– Примерно сколько?

Гильденстерн.

– Трудно сказать. Одни монархи страдают потерей памяти, другие, думаю, наоборот, и память у них...

Розенкранц.

– Да, но...

Гильденстерн.

– ...слоновья.

Розенкранц.

– Меня не размер интересует, меня интересует – сколько?

Гильденстерн.

– Памятливый – он очень памятливый король. Можно сказать, царственный должник...

Розенкранц.

– Ты, собственно, о чем?

Гильденстерн.

– Слова, слова. Это все, на что мы можем рассчитывать.

Пауза.

Розенкранц.

– Может, надо что-нибудь сделать? Что-нибудь конструктивное? А?

Гильденстерн. Что? Маленькую плоскую пирамиду из человеческих тел?

Розенкранц.

– Может, сходить?

Гильденстерн.

– Куда?

Розенкранц.

– За ним.

Гильденстерн.

– Зачем? Сами нас найдут. Не то будем тут кружить всю ночь, наступая друг другу на пятки.

Расходятся в разные стороны.

Розенкранц (у рампы).

– Смешно. (Оборачивается.) Чувствую себя точно зритель – скверное дело. Это выносимо, только ежели свято веришь, что сию минуту явится кто-нибудь, кто тебя заинтересует...

Гильденстерн.

– Видишь кого-нибудь?

Розенкранц.

– Нет, а ты?

Гильденстерн.

– Тоже. (Двигаясь к рампе.) Это довольно изощренная пытка, когда тебя заводят, а куда пустят, не говорят... (Пауза.) У нас нет практики.

Розенкранц.

– Может, поиграем в вопросы?

Гильденстерн.

– А что это даст?

Розенкранц.

– Практику!

Гильденстерн.

– Не вопрос! Один – ноль.

Розенкранц.

– Свинство.

Гильденстерн.

– Почему?

Розенкранц.

– Я же еще не начал.

Гильденстерн.

– Не вопрос. Два – ноль.

Розенкранц.

– А это считается?

Гильденстерн.

– Что?

Розенкранц.

– Это считается?

Гильденстерн.

– Очко. За повторение. Три – ноль. Кон.

Розенкранц.

– Раз так, я не играю.

Гильденстерн.

– Чья очередь?

Розенкранц.

– А?

Гильденстерн.

– Очко. Не акай. Ноль – один.

Розенкранц.

– Кто теперь?

Гильденстерн.

– Почему?

Розенкранц.

– Почему нет?

Гильденстерн.

– Зачем?

Розенкранц.

– Очко. Без синонимов! Один – один.

Гильденстерн.

– Что, во имя неба, происходит?

Розенкранц.

– Очко. Без риторики! Два – один.