Джек Лондон - Маленькая хозяйка Большого дома

Он закурил сигарету и ждал.

– Но ты не открыла мне свое сердце, ты не все сказала, – заметил он наконец с мягким упреком.

– Я люблю тебя, – повторила она.

– А Ивэна?

– Это совсем другое. Ужасно, что приходится так с тобой говорить. Кроме того, я даже не знаю! Я никак не могу понять своих чувств…

– Что же это – любовь? Или только любовный эпизод? Одно из двух.

Паола покачала головой.

– Пойми же, – продолжала она, – что я сама себя не понимаю! Видишь ли, я женщина. Мне не пришлось «перебеситься», как вы, мужчины, выражаетесь. А теперь, когда это случилось, я не знаю, что мне делать. Должно быть, Шоу и другие правы! Женщина – хищница. А вы оба – крупная дичь. Я ничего не могла с собой поделать. Во мне проснулся какой-то задор. Я сама для себя загадка. То, что со мной произошло, не вяжется с моими взглядами и убеждениями. Мне нужен ты и нужен Ивэн – нужны вы оба. О, поверь мне, это не любовный эпизод. А если даже так, то я этого не сознаю! Нет, нет, это не то! Я знаю, что не то.

– Значит, любовь?

– Но я люблю тебя, Багряное Облако! Тебя!

– А говоришь, что любишь его. Ты не можешь любить нас обоих.

– Оказывается, могу. И люблю. Я люблю вас обоих. Ведь я говорю с тобой по-честному и хочу, чтобы все было ясно. Нужно найти выход… я надеялась, ты поможешь мне. Ради этого я к тебе и пришла. Должен же быть какой-то выход…

Она посмотрела на него умоляюще. Он сказал:

– Одно из двух – или он, или я. Другого выхода я не вижу.

– И он то же самое говорит. А я не могу согласиться. Он хотел непременно идти сразу к тебе, но я ему не позволила. Он хотел уехать, а я все удерживала его здесь, как ни тяжело это для вас обоих: я хотела видеть вас вместе, хотела сравнить и оценить вас в своем сердце. Это ни к чему не привело. Вы мне нужны оба. Я не могу отказаться ни от тебя, ни от него.

– К сожалению, как ты сама видишь, – начал Дик, и в глазах его невольно блеснула усмешка, – если у тебя, может быть, и есть склонность к многомужеству, то мы, глупые мужчины, не можем примириться с таким решением.

– Не будь жестоким, Дик, – запротестовала она.

– Прости. Я не хотел этого. Просто мне очень больно, и это своего рода неудачная попытка нести свое горе с философским мужеством.

– Я говорила ему, что из всех мужчин, каких я встречала, он один равен моему мужу, но мой муж все же больше его.

– Что ж, ты хотела быть лояльной по отношению ко мне и к себе самой, – сказал Дик. – Ты была моей до той минуты, как я перестал быть для тебя самым замечательным человеком на свете. Тогда он стал самым замечательным.

Она покачала головой.

– Хочешь, я помогу тебе все это распутать! – продолжал он. – Ты не знаешь ни себя, ни своих желаний? И ты не можешь выбрать между нами, потому что тебе нужны оба?

– Да, – прошептала она. – Но вы нужны мне по-разному.

– В таком случае, все ясно, – отрезал он.

– Что ты хочешь сказать?

– А вот что, Паола. Я проиграл, Грэхем выиграл. Разве ты не видишь? Ты сама говоришь, что наши шансы равны, равны и не больше, хотя у меня, казалось бы, есть преимущество перед ним, это преимущество – двенадцать лет нашей любви, наши узы, наши чувства и воспоминания. Боже мой! Если бы все это положить на его чашу весов, разве ты сомневалась бы хоть минуту! Первый раз в жизни любовь тебя так захватила, и произошло это довольно поздно, вот почему тебе трудно разобраться.

– Но, Дик, ведь и чувство к тебе захватило меня.

Он покачал головой.

– Мне всегда хотелось так думать, иногда я даже этому верил, но никогда не верил вполне. Со мной ты никогда не теряла голову, даже вначале, когда нас обоих крутил какой-то вихрь. Может быть, ты и была очарована, но разве ты безумствовала, как я, разве пылала страстью? Я первый полюбил тебя…

– И как ты умел любить меня…

– Я полюбил тебя, Паола; и хотя ты отвечала мне, твое чувство было иным, чем мое: ты никогда не теряла голову. А с Ивэном, видно, теряешь.

– Как мне хотелось бы знать наверное, – задумчиво проговорила она. – Иногда мне кажется, что так оно и есть, а потом я опять сомневаюсь. То и другое несовместимо. Может быть, ни один мужчина не способен полностью захватить меня… а ты ни чуточки не хочешь мне помочь!

– Только ты, ты одна можешь все разрешить, Паола, – сказал он строго.

– Но помоги мне, ну хоть немного! Ты даже не стараешься удержать меня! – настаивала она.

– Я бессилен. У меня руки связаны. Я не могу сделать ни одного движения, чтобы удержать тебя. Ты не можешь делить себя между двоими. Ты была в его объятиях… – Он движением руки остановил ее возражения. – Пожалуйста, прошу тебя, любимая, не надо… Ты была в его объятиях – и ты трепещешь, как испуганная птичка, при одной мысли, что я могу приласкать тебя. Разве ты не видишь? Твои поступки решают вопрос не в мою пользу. Тело твое избрало другого. Его объятия ты переносишь. А одна мысль о моих тебя отталкивает.

Она медленно, но убежденно покачала головой.

– И все-таки я не знаю, не могу решить, – настаивала она.

– Но ты должна! Создавшееся положение нестерпимо, и надо что-то предпринять, потому что Ивэну пора ехать. Понимаешь? Или уезжай ты. Вы оба здесь оставаться не можете. Не спеши. Обдумай все. Отошли Ивэна. Или поезжай, скажем, на некоторое время погостить к тете Марте. Вдали от нас обоих тебе, может быть, все станет яснее. Не отменить ли сегодняшнюю охоту? Я отправлюсь один, а ты оставайся и поговори с Ивэном. Или поезжай и переговори с ним по дороге. Так или иначе – я вернусь домой очень поздно. Может быть, я переночую в хижине у одного из гуртовщиков. Но когда я вернусь, пусть Ивэна уже здесь не будет. Уедешь ты с ним или нет – это тоже должно быть решено к моему возвращению.

– А если бы я уехала? – спросила она.

Он пожал плечами, встал и посмотрел на свои часы.

– Я послал сказать Блэйку, чтобы он сегодня явился пораньше, – пояснил Дик, делая шаг к двери и как бы приглашая ее удалиться.

На пороге она остановилась и прижалась к нему.

– Поцелуй меня, Дик, – сказала она и добавила: – Это не то, не любовный поцелуй… – Ее голос вдруг упал. – На случай, если бы я… решила уехать…

Секретарь уже шел по коридору, но Паола медлила.

– С добрым утром, мистер Блэйк, – приветствовал его Дик. – Очень жалею, что пришлось вас потревожить так рано. Прежде всего, будьте добры, протелефонируйте мистеру Эгеру и мистеру Питтсу: я не могу повидаться с ними сегодня утром. И всех остальных перенесите на завтра. Мистеру Хэнли скажите, что я вполне одобряю его план относительно Быокэйской плотины, – пусть действует решительно. С мистером Менденхоллом и мистером Мэнсоном я все-таки повидаюсь сегодня. Скажите, что я жду их в девять тридцать.

– Еще одно, Дик… – прервала его Паола. – Не забудь, что это я заставила его остаться. Он остался не по своей вине, не по своей воле. Это я его не отпускала.

– Ивэн действительно потерял голову, – улыбнулся Дик. – Судя по тому, что я о нем знаю, трудно было понять, как это он тут же не уехал при подобных обстоятельствах. Но раз ты не отпускала его, а он потерял голову, как только может потерять голову человек от такой женщины, как ты, то мне все понятно. Он больше, чем просто порядочный человек. Таких не часто встретишь. И он даст тебе счастье…

Она подняла руку, как бы желая остановить его.

– Не знаю, могу ли я еще быть счастлива в жизни, Багряное Облако. Когда я вижу, какое у тебя стало лицо… И потом – ведь я же была счастлива и довольна все эти двенадцать лет… Этого мне никогда не забыть. Вот почему я не в состоянии сделать выбор. Но ты прав. Настало время, когда мне пора разрешить этот… – она запнулась, он угадывал, что она не может заставить себя произнести слово «треугольник», – распутать этот узел, – докончила она, и голос ее дрогнул. – Мы все поедем на охоту. А дорогой я поговорю с ним и попрошу его уехать, независимо от того, как сама поступлю потом.

– Я бы на твоем месте не торопился с решением, – сказал Дик. – Ты знаешь, я равнодушен к морали и признаю ее, только когда она полезна. Но в данном случае она может быть очень полезна. У вас могут быть дети… Нет, нет, пожалуйста, не возражай, – остановил он ее. – А в таких случаях всякие пересуды, даже о прошлом, едва ли желательны. Развод в обычном порядке – слишком большая канитель. Я все так устрою, чтобы дать тебе свободу на вполне законном основании, и ты сбережешь по крайней мере год.

– Если я на это решусь, – заметила она с бледной улыбкой.

Он кивнул.

– Но ведь я могу решить и иначе. Я еще сама не знаю. Может быть, все это только сон, и я скоро проснусь, и войдет Ой-Ли и скажет мне, что я спала долго и крепко…

Она неохотно отошла, но, сделав несколько шагов, вдруг опять остановилась.

– Дик, – окликнула она его, – ты мне раскрыл свое сердце, но не сказал, что у тебя на уме. Не делай никаких глупостей. Вспомни Дэнни Хольбрука! Смотри, чтобы на охоте не было никаких несчастных случаев!

Он покачал головой и насмешливо прищурился, делая вид, что находит такое подозрение очень забавным, в то же время удивляясь, как верно она отгадала его намерения.