За рекой, в тени деревьев - Эрнест Миллер Хемингуэй

— Вам надо хорошенько согреться, полковник, — сказал старший егерь. — Сегодня настоящий мороз.

Полковник направился в дом.

— Мы еще увидимся, — сказал он лодочнику.

— Да, полковник, — ответил тот.

Барон Альварито стоял посреди комнаты, у камина. Он улыбнулся своей застенчивой улыбкой и сказал, как всегда, негромко:

— Обидно, что вам сегодня не удалось пострелять как следует.

— Нас совсем затянуло льдом. Но я все равно получил большое удовольствие.

— Вы очень замерзли?

— Не очень.

— Давайте чего-нибудь поедим.

— Спасибо. Я не голоден. А вы ели?

— Да. Остальные поехали по домам, и я отдал им свою машину. Вы довезете меня до Латизаны или куда-нибудь поблизости? Оттуда я уже доберусь.

— Конечно.

— Вот беда, что вода замерзла. Виды на охоту были прекрасные.

— За лагуной, наверно, тьма уток.

— Да. Но они там не останутся, раз у них вся пища подо льдом. Ночью двинутся на юг.

— Неужели все улетят?

— Все, кроме наших местных уток, которые тут вывелись. Те побудут здесь, пока вся вода не замерзнет.

— Обидно, что с охотой так получилось.

— Обидно, что вам пришлось столько ехать из-за нескольких уток.

— Я люблю всякую охоту, — сказал полковник. — И я люблю Венецию.

Барон Альварито отвел глаза и протянул руки к огню.

— Да, — сказал он. — Все мы любим Венецию. А вы, может, больше всех.

Полковнику не хотелось вести светскую беседу на эту тему, и он только сказал:

— Вы-то знаете, как я ее люблю.

— Знаю, — ответил барон. Взгляд у него был рассеянный. Помолчав, он сказал: — Пора будить вашего шофера.

— А он поел?

— Поел и поспал, а потом опять поел и опять поспал. И немножко почитал книжку с картинками, которую привез с собой.

— Комиксы, — сказал полковник.

— Надо бы мне научиться их читать, — сказал барон. Он улыбнулся застенчивой, затаенной улыбкой. — Вы бы не могли их мне достать в Триесте?

— Сколько хотите, — сказал полковник. — И похождения сверхчеловека, и уж совсем фантастические. Почитайте их вместо меня. Послушайте, Альварито, что с егерем, который был на моей лодке? Поначалу он просто видеть меня не мог.

— Это из-за вашего мундира. Военная форма союзников всегда на него так действует. Видите ли, его чересчур ретиво освобождали.

— То есть как?

— Когда пришли марокканцы, они изнасиловали его жену и дочь.

— Мне, пожалуй, надо чего-нибудь выпить, — сказал полковник.

— Там, на столе, есть граппа.

Они довезли барона до огромных ворот и аллеи, посыпанной гравием, — вилла, к счастью, стояла больше чем в шести милях от ближайшего военного объекта и не пострадала от бомбежки.

Полковник распрощался с Альварито, тот пригласил его приезжать на охоту хоть каждое воскресенье.

— Может, вы все-таки к нам зайдете?

— Нет, мне надо назад, в Триест. Передайте привет Ренате.

— Непременно. Это ее портрет лежит у вас на заднем сиденье?

— Да.

— Я скажу ей, что вы хорошо поохотились и что портрет в полной сохранности.

— И не забудьте передать ей привет.

— Не забуду.

— Ciao, Альварито, большое спасибо.

— Ciao, полковник. Если можно говорить ciao полковнику.

— А вы забудьте, что я полковник.

— Это очень трудно. До свиданья, полковник.

— В случае непредвиденных обстоятельств, попросите ее зайти в «Гритти» и взять портрет.

— Хорошо, полковник.

— Ну, кажется, все.

— Прощайте, полковник.

Они выехали на дорогу, и ранняя тьма стала сгущаться вокруг.

— Сверните налево, — сказал полковник.

— Но ведь та дорога не на Триест, господин полковник, — сказал Джексон.

— Ну и шут с ней, с дорогой на Триест. Я приказал вам свернуть налево. Вы думаете, на свете только одна дорога на Триест?

— Нет, господин полковник. Я только хотел обратить внимание господина полковника…

— А вас, черт возьми, никто не просит обращать мое внимание на что бы то ни было! И пока я сам не заговорю, извольте молчать.

— Слушаюсь, господин полковник.

— Извините, Джексон. Я хотел сказать, что знаю, куда ехать, и мне хочется спокойно подумать.

— Так точно, господин полковник. Они ехали по старой дороге, которую он так хорошо помнил, и полковник думал: «Ну вот, я послал четыре обещанных утки в „Гритти“. Охота была не очень удачная, жене того парня не много достанется перьев. Да, от перьев ей проку не будет. Но утки крупные, жирные — просто объедение. Эх, забыл дать Бобби колбасы». И написать Ренате записку не было времени. «Но что бы я мог написать в записке, кроме того, что мы уже сказали друг другу?» Он сунул руку в карман и достал карандаш и блокнот. Включив лампочку для чтения карты, он раненой рукой написал заглавными печатными буквами короткий приказ.

— Спрячьте в карман, Джексон, и, если придется, действуйте соответственно. Если произойдет то, что здесь указано, выполняйте.

— Слушаюсь, господин полковник, — сказал Джексон и, взяв свободной рукой сложенный листок, сунул его в верхний левый карман мундира.

«Ну а теперь отдыхай, — сказал себе полковник. — У тебя осталась одна забота — о себе, а это уже роскошь. Армии Соединенных Штатов ты больше не нужен. Тебе это ясно дали понять. С девушкой своей ты простился, и она простилась с тобой. Тут дело обстоит совсем просто. Стрелял ты хорошо, и Альварито все понимает. Ну что ж. Так какого же черта ты волнуешься? Ты же не из тех хлюстов, которые беспокоятся, что с ними будет, когда уже все равно ничем не поможешь? Думаю, что ты не такой».

И тут его схватило — он этого ждал с тех пор, как они собрали чучела.

«Еще два раза — и конец, — думал он, — хотя мне обещали, что я выдержу четыре. Я всегда был везучий, как последний сукин сын». Тут его опять схватило, и очень сильно.

— Джексон, — сказал он, — знаете, что однажды сказал генерал Томас Джексон? В тот раз, когда его настигла безвременная кончина? Я даже выучил это наизусть. За достоверность, конечно, не ручаюсь. Но так, во всяком случае, передают. «А. П. Хиллу приготовиться к атаке»,