Арчибальд Кронин - Вычеркнутый из жизни

— Сможете, — твердо сказал Пол.

Минутное колебание.

— Хорошо. — Мэфри говорил каким-то странным хриплым голосом. — Пойду сосну. — Неожиданно он остановился, словно пораженный какой-то мыслью, поднял голову и устремил взор вдаль. И уже совсем другим, мечтательным, теплым, робким голосом сказал: — А помнишь… Пол… как мы с тобой пускали бумажные кораблики в парке Джесмонд-Дин?

Он искоса, стыдливо посмотрел на сына, потер рукой воспаленные, слезящиеся глаза и, волоча ноги, вышел из комнаты.

Пол еще долго сидел в гостиной.

Наконец он мог привести в исполнение свой план, теперь уже очень далекий от идиллии, некогда занимавшей его воображение: домик, увитый розами, на холме, зеленые луга, сельская глушь. На смену сентиментальной юности пришла зрелость, превратившая его в здравого, практичного человека, остерегающегося излишних восторгов. Он должен закончить свое образование — не в Белфасте (об этом нечего и думать), а в каком-нибудь скромном провинциальном университете, быть может, в Дурхеме. Там тоже отличные педагоги, но стоить это будет дешевле. В окрестностях этого городка на севере Англии он, несомненно, сыщет какой-нибудь домик, пусть самый скромный, где оба они смогут жить. При нем будет небольшой участок, отец станет его обрабатывать, и труд снова сделает его человеком. Но сбудется ли это? Пол не знал. Он слышал, что бывали такие случаи: люди, пробывшие на каторге пятнадцать, двадцать, даже тридцать лет, выйдя на свободу, возвращались к нормальной жизни и, смешавшись с толпой других людей, вели спокойное, размеренное существование. Но, конечно, не судебная ошибка привела их на каторгу.

Пол поспешно встал, чтобы не дать возмущению содеянной несправедливостью опять разгореться в своем сердце. Ему хотелось, чтобы ничто не нарушало этого нового ощущения мира и спокойствия, которое пришло на смену гневу. Было еще не поздно, и, прежде чем лечь спать, он решил немного пройтись. Погасив свет и тихонько ступая, чтобы не разбудить Мэфри, он спустился вниз.

День стал длиннее, и на улице свет еще не совсем померк, борясь с подступающей тьмой. Воздух был теплый, прозрачный и тихий. Завороженный красотою этих сумерек, Пол неторопливо вышел из гостиницы.

Он хотел просто подышать воздухом и, хотя долго кружил по городу, нисколько не удивился, когда полчаса спустя обнаружил, что находится неподалеку от хорошо ему знакомой Уэйр-плейс. Напротив дома, где жила Лена, он остановился и, прислонившись к железным поручням, посмотрел с противоположного тротуара вверх, на неосвещенные окна пустующего этажа.

Дни страшной неизвестности остались позади, нервы Пола понемногу успокаивались. Избавившись от своей навязчивой идеи, он теперь в состоянии был оценить все, что сделала для него Лена. Понял, что без ее помощи отец все еще сидел бы в Каменной Степи, а его самого уже не было бы в живых. Он горько раскаивался в своей черствости, в своей жестокой неблагодарности, и неудержимое желание снова увидеть Лену овладело им. Как было бы хорошо, если б она вдруг появилась из темноты, без шляпы, в своем стареньком макинтоше, с задумчивым тонким лицом, такая великодушная и скромная, нимало не заботящаяся о себе, насквозь проникнутая особой северной прелестью, чем-то напоминающей свежесть росы.

И каким же мальчишеством было его отчуждение от нее из-за надругательства, которому она подверглась. Сейчас он мог более или менее спокойно думать об этом грязном, бесчеловечном деянии, тогда как прежде одна мысль о подробностях происшедшего вызывала в нем болезненную бессмысленную ярость. А может быть, из-за того, что ей довелось претерпеть, в нем росла нежность к ней.

Часы на Уэйр-стрит медленно пробили одиннадцать, молодой месяц зашел за облако, а Пол все стоял, глядя на три темных окна, и перед его мысленным взором одна картина сменяла другую. Лены здесь не было, но никогда еще он не видел ее так отчетливо, как сейчас. И в нем крепло предчувствие, что он скоро вновь свидится с нею. Он подавил в себе порыв пойти к миссис Хэнли, которая, конечно, с радостью ему обо всем поведает. Нет, завтра он узнает у Данна ее адрес. Он вдруг понял, что будет, когда он ее найдет, и, словно эта минута уже наступила, ощутил жгучую радость.

Наконец он повернулся и медленно пошел обратно. На главной улице движение уже стихло, магазины были давно закрыты, и только кое-где на перекрестках мальчишки еще выкликали заголовки вечерних газет. В течение вечера до Пола не раз смутно долетали их голоса, но ему так опостылели сенсации, что он не вслушивался в то, что они кричат. Но вдруг взгляд его упал на снимок, которым размахивал под фонарем оборванный мальчишка. Потрясенный, он протянул мальчишке медяк и в неверном свете фонаря поднес к глазам «Хронику». Здесь, в разделе экстренных сообщений, ему сразу бросились в глаза три строки, напечатанные расплывающейся краской. Полиция взломала двери квартиры на Эшоу-террейс и обнаружила там Еноха Освальда. Он повесился на люстре.

Пол не сразу пришел в себя.

— Бедняга, — пробормотал он наконец. — Вот, значит, как он намеревался исчезнуть!

Вместе с этим возгласом, исполненным горестного сострадания, ненависть и вовсе покинула Пола. Он глубоко вздохнул. Ночной воздух был прохладен и насыщен влагой. Из булочной неподалеку, где уже вовсю кипела работа, до него донесся запах свежего хлеба. Луны не было, но над крышами стояли ясные звезды и с высоты смотрели на затихающий город. И на сердце у Пола вдруг стало легко. Быстрым шагом он пошел в гостиницу. Впервые за многие месяцы он ощущал радость жизни, обещание, таящееся в завтрашнем дне.

Имя английского писателя Арчибалда Джозефа Кронина (1896–1981) стало известно читателям в 30-е годы, сразу же после выхода первого романа «Замок шляпочника» (1931), переведенного на русский язык под названием «Замок Броуди». Появившиеся вскоре «Звезды смотрят вниз» (1935) и «Цитадель» (1937) подтвердили и упрочили популярность писателя. Критики тех лет, увидевшие в Кронине продолжателя реалистических традиций Диккенса, сестер Бронте и Гарди, отмечали современность звучания его книг, их социальную остроту, жизненность созданных им характеров, подчеркивали присущую романам Кронина достоверность: «каждая страница — кусок жизни».

Арчибалд Кронин начинал литературную деятельность человеком далеко не первой молодости, и если среди романистов его и могли считать новичком, то основательностью своего жизненного опыта он превосходил многих из сверстников. Ему хорошо была известна жизнь английской провинции, рабочих поселков, городских трущоб. За его спиной остались годы войны — «период кровавых лет грязи, несчастий, ожиданий, обмана и страха», напряженный труд врача, занятия наукой.

Кронин родился в небольшом городке на западе Шотландии, здесь прошли его детство и юные годы. В восемнадцать лет отправился в Глазго с мечтой о поступлении на медицинский факультет, был принят, но начавшаяся первая мировая война прервала его студенческую жизнь. Он служил медиком на военном корабле, а потом, успешно завершив университетское образование и получив диплом врача, работал медицинским инспектором в шахтерских поселках Уэльса, лечил углекопов и членов их семей, знакомился с условиями труда шахтеров, стремился устранить причины их профессиональных заболеваний. Сотни раз ему приходилось спускаться под землю, принимать участие в спасении людей во время обвалов, при затоплении шахт, делать операции в самых невероятных условиях. При всей своей занятости он не оставляет науку, обобщая имеющиеся у него наблюдения за профессиональными болезнями шахтеров.

В 1925 году Кронин получает звание доктора медицинских наук.

Деятельность врача-практика многое дала Кронину-писателю, помогла ему лучше узнать людей, их повседневную жизнь с ее заботами и трудностями, надеждами и чаяниями, противоречиями и борьбой. В книге воспоминаний «Приключения в двух мирах» (1952) он писал: «Когда я посещал своих пациентов и видел людей такими, какие они в действительности, я всегда думал, что мог бы написать об этом… Мне хотелось описать характеры, которые я встречал, рассказать об этом на бумаге». Впечатления, полученные Крониным за годы жизни и работы в Уэльсе, легли впоследствии в основу его романов.

В «Звездах смотрят вниз» он рассказал о борьбе углекопов Южного Уэльса с шахтовладельцами, в «Цитадели» — произведении во многом автобиографическом — о молодом враче, воодушевленном идеей бескорыстного служения людям, стремящемся к изменению сложившихся в «цитадели» медицинской науки и практики косных установлений и взглядов.

Кронин начал писать, когда затяжная болезнь оторвала его от обычных занятий, нарушила установленный ритм жизни. Появилось свободное время, позволившее испытать себя в том, к чему давно ощущалось влечение.