Николай Чебаевский - Если любишь

Ланя принялась оживленно рассказывать, что нового увидела и переняла в совхозе, как это им, дояркам, пригодится в работе.

— Теперь-то я не боюсь! Теперь мы «елочку» освоим как надо… Ох, каких показателей на ней можно добиться!

— Ну-ну, — ласково перебила ее председательница. — Обо всем этом ты нам подробно потом расскажешь. Соберемся все вместе на ферме и послушаем, поглядим, поучимся… А пока предоставляю тебе законный трехдневный отпуск. И от души поздравляю! Желаю счастья полного и взаимного, на всю жизнь неразменного!..

Александра Павловна обняла Ланю, по-матерински поцеловала.

Ланя растерялась. Она ничего не поняла: по какому случаю дают ей отпуск? Почему поздравляют и счастья желают, да еще неразменного?

Председательница, конечно, заметила ее недоумение. Но объяснять ничего не стала. Лишь повторила:

— Будь счастлива, будь счастлива! — И быстро ушла в контору.

Ланя еще с минуту стояла потерянно на улице, потом заспешила домой. Забежала в ограду — и сердце упало. В ограде — ни единого следа. На крылечке, на ступеньках лежал тоже незапятнанный снег.

«Может, девчонки спят еще? — пронеслось в голове. — Чего им рань такую вставать…» Но почему неслышно Тобика? Не скачет, не лает от радости, завидя хозяйку… И вот он — замок на двери! Не свой даже, а чей-то чужой, незнакомый.

Что же случилось? Куда все подевались? Неужели какое несчастье?..

Ланя заглянула в окошко, и ее охватил страх. В доме было совсем пусто: ни кровати, ни сундука с одеждой, ни шкафчика с посудой. Даже занавеска с печи снята.

Лане померещилось, что на заснеженной завалинке краснеют пятна крови. Она чуть не закричала с испугу. Но, приглядевшись, увидела, что это не кровь, а ягоды калины, осыпавшиеся от подвешенной на стене вязанки.

— Чего топчешься, чего высматриваешь? — послышался насмешливый Аришкин голос. — Все добро твое уже два дня, как увезено. И Дорка с Дашуткой тоже там…

— Где «там»?

— Да ты чего дурочкой прикидываешься? — сверкнула узкими глазами Аришка. — Мужик твой управился!..

— Какой мужик? — округлились у Лани глаза.

— Твой законный.

— Ничего не понимаю…

— Вот те здорово живешь-поживаешь, кисель хлебаешь! Замуж вышла, а какой муженек — не знает!

— Кто замуж вышел?

— Еще спрашивает! — хихикнула Аришка. — Я, что ли?.. Так меня твой разлюбезный ни с каким приданым не возьмет…

«Разлюбезный — неужели Тихон?» Сердце Лани сжалось.

— Мы с бабкой Дуней не хотели допускать его, — жаловалась между тем Аришка, — говорили: приедет сама, тогда и хозяйничай как хочешь… Куда там, и слушать не стал, погнал нас обеих!.. «Ланя моя, моя жена. И потому не суйтесь куда вас не просят!» Покидал все барахлишко на сани, посадил с собой Дорку с Дашуткой — только его и видели.

«Я — жена… Дорку с Дашуткой увез… Чудеса какие-то!» — все еще не могла прийти в себя Ланя.

— Куда же он их увез? — в смятении спросила она.

— Ей-богу, в уме ли ты, девка? — хохотнула опять Аришка. — Выспрашивает у меня то, что сама должна знать в первую очередь. В новый дом, ясно… — Но тут же цепко, с особым интересом ухватилась за мысль: — Али на самом деле без уговору такое учудил? Ловко, ежели так! Выкрал, значится, невестино барахлишко, сестренок, а она — хошь не хошь, соглашайся!..

Ланя сообразила, что Аришке не терпится выведать подноготную.

— Уговор у нас был, только… — попыталась унять Аришкино любопытство Ланя.

— Только делать надо было все по-людски! — подхватила Аришка. — О том мы ему и толковали. Кто бы добрый — послушался, а Тихону — трын-трава.

Все прояснилось. Но все было столь необычно, как говорят в Дымелке, неукладисто, что верилось в это с трудом. И сердце никак не могло успокоиться, колотилось, словно после заполошного бега.

— Спиря-то, слышь, в старой хате со старухой остался. А вам, молодым, дом в подарок…

Ланя сжала ладонями пылающие щеки, пытаясь хотя бы немного охладить их, успокоиться, сообразить, что же ей теперь делать. Идти сейчас к Тихону? Но как придешь, что скажешь? Ведь ничего же не было у них обговорено. И что правду сказала Аришка, что приплела — это неведомо.

Нет, немыслимо идти. По всей же деревне, из каждого дома могут видеть, как она идет замуж. Где это видано, чтобы вот так шла невеста в дом к жениху, или того хуже — за объяснением.

Подумать только!.. Без меня меня женили!.. Ну Тихон, ну учудил!.. Надо же так… Разве сразу сообразишь, как держаться, как быть?..

Может, сбить замок, пересидеть до вечера дома? В потемках всякие «наблюдатели» не уследят, как и когда она отправится к Тихону.

Да и Тихон, наверное, к тому времени узнает, что она уже дома, сам придет. Только жутко заходить в пустой, холодный дом. И еще страшнее, стыднее будет, если такие, как Аришка, полезут к ней с расспросами, начнут ахать да охать по поводу того, что она сидит дома одна, как на пепелище.

Нет, нет, все это неладно!..

Чтобы избавиться от Аришки, Ланя вышла за ворота. Стоять без всякого дела перед домом тоже было неловко.

Тогда она пошла наискось через улицу, будто бы в правление.

А может, и в самом деле сходить в контору, посоветоваться с Александрой Павловной? Конечно же, она поздравляла ее, значит все знает!

Но тут Ланя увидела: по улице размашисто шагает, почти бежит к ней Тихон. Ланя придала лицу самый суровый вид, хотела беспощадно отчитать Тихона, высказать ему, что если бы он посватался по-доброму, она, возможно, и пошла бы за него, а теперь…

Но Тихон уже подошел к ней, как пушинку, подхватил ее на руки, повернулся и также размашисто зашагал обратно.

— Отпусти, что ты делаешь!

— Нет уж, не отпущу! Буду всю жизнь крепко держать! — Тихон так прижал Ланю к себе, что у нее зашлось дыхание.

И больше она ни слова не промолвила. Потому что изумленное, притихшее сердце сказало ей: это руки твоей судьбы несут тебя на виду у всей Дымелки.

Аришка широко распахнутыми глазами проводила Тихона с Ланей. А потом, навалившись на плетень, разревелась по-дурному. От зависти к чужому счастью, от жалости к своей исковерканной жизни, от того, что зло, которое она делала людям, обернулось для них счастьем, и потому, наконец, что надо было излиться слезами ее давно заледеневшему, а теперь начавшему оттаивать сердцу.

с. Тогул

Алтайского края.

Вотчина — термин древнерусского гражданского права для обозначения земельного имущества с правами полной частной собственности на него.

Прясло — изгородь из длинных жердей, протянутых между столбами