Говард Лавкрафт - Шепот во мраке

– Я полагаю, вы и есть мистер Уилмарт? Извините, что приветствую вас сидя. Я серьезно болен, о чем мистер Нойз, вероятно, предупредил вас; однако я не в силах отказать вам в приеме. Вы помните, о чем я писал в своем последнем письме? Мне еще так много нужно вам рассказать. Но это – завтра, когда я буду чувствовать себя получше. Я просто не нахожу слов, чтобы выразить, как я рад нашей встрече после этого долгого знакомства по переписке. Надеюсь, папка с материалами при вас? И снимки с пластинкой тоже? Нойз поставил ваш чемодан в холле – должно быть, вы и сами заметили, когда шли сюда. Боюсь, что весь остаток сегодняшнего дня вам придется почти полностью заботиться о себе самому. Ваша комната – наверху, как раз над этой; а распахнутая дверь на лестничной площадке ведет в ванную. Справа от вас находится дверь в столовую, где вам уже подано кушать – можете приступать, как только вам будет угодно. Завтра, возможно, мне удастся сыграть свою роль хозяина с большим успехом – а сейчас, увы, я ослабел от болезни и чувствую себя в крайней степени беспомощным.

Располагайтесь поудобнее; кстати, письма, снимки и пластинку можете вынуть из чемодана и оставить у меня на столе. Наверху они вам ни к чему, потому что мы будем заниматься ими здесь: видите, вон там, на угловой этажерке, у меня установлен граммофон.

Нет-нет, весьма благодарен, но вы не в силах помочь мне. Эти приступы случаются у меня уже давно. Перед сном загляните ко мне – пожелаем друг другу спокойной ночи, – а на покой вы можете укладываться, когда вам будет угодно. Я пока буду отдыхать здесь, а может быть, останусь здесь до утра; я часто ночую в кабинете. Завтра мне будет намного легче заняться тем, что нам предстоит. Надеюсь, вы сознаете всю необычайную важность этого дела? Перед нами – одними из немногих избранников на этой планете – разверзнется бездна эпох, пространств и знаний, выходящая за рамки научных и философских теорий, созданных человеком.

А известно ли вам, что Эйнштейн ошибается, утверждая, что тела и силы не могут развить скорость выше световой? На самом деле могут. Прибегнув к соответствующему средству, я, например, собираюсь путешествовать как назад, так и вперед во времени, чтобы увидеть своими глазами и ощутить далекое прошлое и будущее Земли. Если бы вы только знали, каких высот эти существа достигли в науке! Им подвластны любые операции с мозгом и телом живых организмов. Я собираюсь побывать на других планетах и даже на других звездах и в других галактиках. Сначала отправлюсь на Юггот – ближайший к нам космический мир, заселенный этими существами. Юггот – это таинственная, погруженная во мрак планета на самом краю Солнечной системы, неведомая пока земным астрономам. Однако я, помнится, уже писал вам об этом. Меж тем, когда пробьет час, обитающие там существа пошлют на Землю телепатический сигнал, после чего планета будет открыта; или же они поручат кому-нибудь из своих помощников-землян подтолкнуть наших ученых к этому открытию.

На Югготе есть величественные города; они обнесены гигантскими каскадами башен из черного камня – наподобие того, который так и не дошел до вас с моей посылкой. Тот камень привезен на Землю с Юггота. Солнечный свет на этой планете не ярче звездного, но тамошним обитателям свет и не нужен. У них есть другие, более развитые органы чувств, и свои громадные дома и храмы они строят без окон. Свет им даже вреден – он мешает и сбивает с толку, потому что в черном космосе за пределами нашего пространства и времени, откуда они пришли, света вообще не существует. Впечатлительному человеку пребывание на Югготе грозит сумасшествием – но я все равно еду. От одного взгляда на порожистые черные реки, протекающие под загадочными гигантскими мостами – а мосты эти возвели представители какой-то еще более древней цивилизации, вымершей и преданной забвению до того, как пришельцы прибыли на Юггот из бездны мироздания, – всякий начнет творить, как Данте или Эдгар По, если, конечно, сумеет остаться в здравом уме.

Нельзя, однако, забывать вот о чем: этот погруженный в вечный сумрак мир с его грибными парками и слепыми, без окон, городами на самом деле вовсе не ужасен. Таковым он мог бы показаться лишь нам. Не исключено, что и этим существам он показался ужасным, когда они впервые ступили на Юггот в первобытные времена. Они ведь попали туда задолго до окончания легендарной эпохи Ктулху и помнят, каким был Р’льех до его погружения на дно. Некоторое время они жили под поверхностью Земли. Вот вам, кстати, и еще один пробел в человеческих познаниях: отверстия в земной коре – некоторые из них расположены здесь, в горах Вермонта, – ведут в огромные миры с неведомой нам жизнью: в залитый голубым светом К’ньян, озаренный багрянцем Йот и погруженный во мрак Н’кай. Именно оттуда, из Н’кая, и появилось чудовище Цатоггуа, то самое бесформенное жабоподобное божество, о котором упоминается в Пнакотикских рукописях, «Некрономиконе» и мифологическом цикле «Коммориом», который сохранил для потомков Кларкаш-Тон – главный жрец Атлантиды. Однако все это мы обсудим несколько позже. Сейчас уже, наверное, около пяти часов. Принесите-ка лучше все нужное из портфеля, подкрепитесь, а затем возвращайтесь сюда – поговорим обо всем более обстоятельно.

Я принялся исполнять волю хозяина: сходил за чемоданом, выложил на стол требуемые материалы, а потом поднялся в отведенную мне комнату. Когда я слушал шепот Эйкли, у меня в глазах все еще стоял ужасный след когтей на обочине дороги, и это обстоятельство производило на меня странное впечатление; а описание заповедного Юггота, этого неведомого мира грибковых существ, вогнало меня в дрожь. Я очень сочувствовал страдающему Эйкли, однако не скрою, что его хриплый шепот вызывал не только жалость, но и отвращение. Не надо бы Эйкли так упиваться этим Югготом с его мрачными тайнами!

Моя комната оказалась очень уютной и хорошо обставленной; плесенью здесь не пахло и раздражающей вибрации в воздухе не ощущалось. Положив чемодан, я снова заглянул к Эйкли, а затем отправился отведать его угощений. Столовая располагалась сразу же за кабинетом, а дальше за ней, как я понял, была пристройка, где размещалась кухня. На обеденном столе меня ждал обширный поднос с бутербродами, пирогом и сыром; а рядом с кофейным прибором стоял термос: значит, и о горячем кофе для меня позаботились. Я налил себе полную чашку кофе – и вот тут-то обнаружил единственный изъян в гастрономическом вкусе моего хозяина: после первого же глотка я почувствовал, что напиток слегка – но очень неприятно – горчит, и больше к нему не прикасался. За трапезой я неотступно думал об Эйкли: каково ему там, за стеной, сидеть в своем большом кресле, погрузившись во мрак и тишину. Я даже сходил к нему и попытался уговорить откушать вместе, однако он прошептал, что пока об этом не может быть и речи. На сегодня ему позволительна лишь чашка молока с солодом – но и это попозже, перед сном.

Покончив с едой, я уговорил Эйкли позволить мне самому убрать со стола и помыть посуду на кухне – при этом я, кстати, вылил в раковину кофе, вкус которого так и не сумел оценить по достоинству. Затем я вернулся в затемненный кабинет и, усевшись поближе к хозяину дома, приготовился выслушать все, о чем он намеревался мне рассказать. Письма, снимки и пластинка по-прежнему лежали на большом столе в центре комнаты, но они нам пока не требовались. О странном запахе и непонятном ощущении вибрации я уже и думать забыл.

Как я уже говорил, в письмах Эйкли – особенно во втором, самом большом из них, – содержалось нечто такое, что я не осмелился бы ни повторить дословно, ни даже описать. То же самое, но в еще большей мере, касается и всего услышанного вечером в затемненной комнате усадьбы, в этом пристанище призраков, затерявшемся среди безлюдных гор. О размахе межпланетных ужасов, поведанных мне хриплым шепотом, я не в силах даже обмолвиться. Все эти леденящие душу факты были для Эйкли уже не новы, но жить с тем, о чем он узнал в последнее время от пришельцев, и оставаться в здравом уме было выше человеческих сил. Я и теперь не в состоянии поверить во все эти его утверждения о строении предельной бесконечности, наслоении измерений, принадлежности известного человеку пространственно-временного мира к бесконечной цепи связанных между собой «космосов-атомов», образующей непосредственный сверхкосмос с его изгибами, углами, материальной и полуматериальной электронной структурой.

Никогда еще ни один здравомыслящий человек не был в такой опасной близости от сокровенных тайн мироздания – никогда еще живой мозг не был на грани полного исчезновения в хаосе, который начинается за пределами формы, энергии, симметрии. Я узнал, откуда изначально появился Ктулху и почему половина давно уже обреченных на угасание звезд продолжала сиять на небосводе. Я угадал – следуя намекам моего просветителя, при которых и сам он сделал осторожную паузу, – секреты Магеллановых Облаков и шаровидных туманностей, а также печальную истину, сокрытую в бессмертной аллегории, известной нам под именем Дао. Меня посвятили в тайну происхождения долов, поведали об истинной сущности Гончих Псов Тиндала[21]. И вот уже предание о Йиге – Повелителе Змей перестало быть лишь художественным образом, а когда речь пошла о чудовищном ядерном хаосе за пределами угломерного пространства, что в «Некрономиконе» милосердно прикрыт именем «Азатот», я вздрогнул от отвращения. Страшнейшие кошмары загадочного мифа вдруг обрели словесно выраженные формы; мне предстали откровения, жуткая мерзость которых превзошла самые дерзкие догадки древнейшей и средневековой мистики. Все это не могло не потрясти меня. В конце концов я решил, что первые рассказчики этих проклятых преданий наверняка говорили с пришельцами, а может быть, даже побывали в иных космических мирах, куда собрался теперь и мой приятель Эйкли.