Эдуард Веркин - Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям

– Здравствуйте, бабушка. – Жмуркин приблизился к старушке. – Не переживайте, мы вас спасём!

Старушка рассмеялась, Жмуркин же был настроен решительно – спасать.

– Не переживайте, – повторил он. – Я могу остаться на крыше, а вы плывите на плоту. Я дождусь эвакуации.

Витька удивился жмуркинскому поведению – жертвенностью их приятель раньше не очень отличался. А старушка рассмеялась ещё громче и сообщила, что она никуда спасаться с крыши не собирается, ей и здесь хорошо.

– Это как? – не понял Генка.

Старушка вздохнула и рассказала.

Её затапливало каждую весну. Поднимался разлив, из высоких озёр пригоняло воду, и та подступала под самую крышу, а иногда и выше. И бабушка поднималась сначала на чердак, а затем и на шифер, прихватывала козу, строила шалаш и жила в раскладушке. Разлив не длился дольше пяти дней, после чего вода обязательно спадала в одну ночь, как и поднималась. Дом от воды рассыхался и портился, зато на огороде оставался плодородный ил. Кроме того, перед самым подъёмом воды бабушка растягивала в огороде сети – и рыбы случалось много.

На пять дней крышного сидения у старушки имелись на чердаке все необходимые запасы: и вода в пластиковых бутылках, и дрова, и провизия – для себя и для козы. Кроме запасов на чердак бабушка поднимала немногое: телевизор, прибор для суставов, мультиварку и одежду, для этих целей на крышу вела особая долгая и пологая лестница.

– А вы что тут делаете, ребятки? – спросила бабушка.

– Заблудились, – ответил Жмуркин. – У меня бабушка, когда в город переезжала, самовар забыла. Вот и попросила его привезти, не может без самовара. Ну, мы поехали за самоваром, самовар нашли и с дороги сбились. А тут потоп…

– Бывает, – кивнула бабушка. – Почти каждый год и бывает, то туристы, то муристы, по полям-то много народа шалобродится. А потом ко мне всех прибивает, так мы тут и кукуем.

– И долго? – спросил Генка.

– Да не, не долго, пять дней, я же говорю. А сейчас и того быстрее, сейчас тут ездят… А что это с тебя вода падает?

– Искупался, – ответил Жмуркин. – Запнулся за шкворень…

Витька незаметно ткнул Жмуркина – чтобы не завирался.

Бабушка вздохнула и принесла с чердака пухлую ватную фуфайку, вручила её Жмуркину.

– Одевай-ка, – велела старушка. – А то, вижу, весь трясешься.

Жмуркин не стал долго сопротивляться, стянул Витькину и Генкину куртки и обрядился в ватник.

Витька не удержался и расхохотался – в телогрейке Жмуркин стал похож на киношного уголовника: бритый, тощий, со зверским взглядом. Не хватало только заточки в руке и кирзовых сапог.

– Ему идёт, – согласно кивнул Генка. – У нас в начале июня фестиваль самодеятельных театров в городе, выступишь там с куплетами.

– С какими куплетами? – не догадался Жмуркин.

– С лырическими. Типа «батя к именинам выточил финарь…».

– Может, вам тоже телогрейки-то нужны? – поинтересовалась бабушка.

– Нет, – отказались Витька и Генка.

– Тогда кушать давайте, как раз время.

Старушка заглянула в рубероидный шалаш и достала из него кастрюлю, закутанную в шерстяной платок. У Жмуркина громко и неприлично забурчал живот, Генка стукнул Жмуркина кулаком в спину.

В кастрюле оказалась пшённая каша, бабушка вручила кастрюлю Жмуркину, затем раздала ложки. Ребята накинулись на кашу, горячую и масляную, вкусную.

– А вы где самовар-то искали? – поинтересовалась бабушка.

– В Жуково, – немедленно соврал Жмуркин. – А потом в какую-то Ежовку попали. Там странно. Дома все… Как сбежать пытались. А один дом точно смотрит… Я вообще слышал, что в Ежовке колдуны жили.

– Да сказки всё это, – махнула рукой бабушка. – Ежовкой всех детишек здешних пугали. Просто там, возле Ежовки, болота хитрые, вот чтобы ребятишки не лезли и рассказывали. А теперь там и совсем никто не живёт.

Зажужжало. Витька обернулся. Перед ним пролетело что-то чёрное и быстрое, похожее на большую муху. Пролетело и тут же вернулось обратно, зависло у Витьки прямо перед носом.

– Ого! – сказал Генка. – Это же квадрокоптер! У нас таких в городе совсем по пальцам пересчитать можно!

– Сейчас, значит, и приедут. – Бабушка указала на квадрокоптер.

– Кто приедет? – Жмуркин прижал к себе самовар.

– Спасатели, – ответила бабушка. – Я же говорила, недолго вам тут сидеть, скоро корабль приплывёт. Этот летунец всегда перед кораблём прилетает.

Бабушка погрозила коптеру пальцем, и тот немедленно взмыл вверх, как согнанная с сахарницы оса.

– Скоро приедут. А мы пока чая попьём.

Старушка поставила на огонь закопчённый чайник. Витька, Генка и Жмуркин уселись вокруг колеса, стали греть руки. От колеса исходило тепло, и солнце грело в спину, и скоро закипел чай, бабушка разлила его по алюминиевым кружкам. Чай был очень крепкий и очень сладкий, к нему полагались маковые сушки. Витька пил чай, грыз сушки, смотрел на воду и впервые думал, что путешествие получилось не таким уж и дурацким. Конечно, без дурацкостей не обошлось, но вообще весной дурацкости штука ожидаемая, что с весны взять? Оставалось вернуться домой и не заболеть, хотя он, Витька, кажется, даже излечился. Сопли пропали, и температура не поднималась. Наверное, от воздуха и солнца. Жмуркин, конечно, накупался в весенней холодной водичке, но вряд ли заболеет, от таких любая болезнь бегом бежит.

– Не двигайтесь! – прошептал вдруг Генка. – Не шевелитесь!

Витька привычно замер, затем медленно повернул голову. К краю крыши приближался хворост, сбитый течением в горбатую кучу. И на самой верхушке этой кучи сидела лиса.

Витька сразу узнал её. Это была та самая лиса, бешеная. Одноухая, с поросшим рыжим пухом на месте уха второго. Тощая и свирепая.

– Догнала, – негромко сказал Жмуркин.

– Осторожно! – Генка нащупал палку. – Бешеная лиса! Если на крышу перескочит, к себе не подпускайте. Отбрыкивайтесь как можете!

– Может, будем все вместе кричать? – предложил Жмуркин. – Криком её отпугнём?

– Криком бешеную не отпугнуть, я же говорил уже…

– Да какая же она бешеная? – хмыкнула бабушка. – Обычная самая. Я бешеных по глазам вижу. Она с пащенком просто.

– С кем? – не понял Витька.

– А вон смотрите. – Бабушка указала пальцем.

И действительно, когда мусорная куча привалилась к крыше, лиса нырнула куда-то в глубь сучков и через секунду появилась с лисёнком в зубах. Небольшой, чуть больше кулака, похожий на живой оранжевый огонёк.

– С дитём в этом году пожаловала, – сказала старушка. – Я её давно помню, ушанку эту.

Лиса уставилась на Витьку. Он мог поспорить – лиса смотрела именно на него, прямо в глаза, точно пытаясь что-то спросить. Смотрела и смотрела. Неожиданно для себя самого Витька кивнул.

И лиса тут же перескочила со своей мусорной кучи на крышу.

– Проходи-проходи, – сказала старушка. – Не стесняйся.

Лиса замерла на шифере и снова долго глядела на людей. Потом медленно, с остановками пошагала ко входу на чердак. Лисёнок, подхваченный мамашей за воротник, веселился вовсю, извивался, пытался вырваться и цапнуть мать за морду.

– Этих тоже каждый год приносит, – пояснила бабушка. – То лисы, то ежи, а раз волка прибило, нога у него сломанная была. Так он у меня долго просидел, пока вода совсем не спала, потом только в лес убежал.

– И чем же вы его кормили? – спросил Генка.

– Чем-чем, хлебом, конечно. Только так жрал, по буханке в день уминал. Я десять буханок запасаю всегда, он всё и слопал. Ну а что мне его, гнать, что ли? Тоже ведь животное.

– А коза как? – Витька поглядел на козу. – Козу задрать не пытался?

Старушка махнула рукой.

– Да что ты! Моя Маська любого волка забодёт. Да и смирный он был, понимал своё положение.

Лиса тем временем чуть обсохла на солнце, подхватила лисёнка и юркнула на чердак.

– Они все там прячутся. – Бабушка махнула рукой. – Лисы на чердаке, ежи за трубой… Надо ей молочка поставить, схожу.

Бабушка достала из шалаша банку с молоком, налила в алюминиевую миску и направилась к чердачному ходу.

– Кис-кис-кис! – приговаривала бабушка. – Кис-кис-кис!

Старушка исчезла на чердаке.

– Бешеная лиса, значит? – Жмуркин поглядел на Генку.

Генка пожал плечами.

– Я не зоолог, – ответил он. – Я что, ещё в лисах должен разбираться? Особенно в бешеных…

– Она просто гнездо защищала, – сказал Витька. – Вот и накинулась на нас. А мы перепугались.

– Гнездо у канареек, – поправил Жмуркин. – У лисы логово.

– Ещё скажи берлога…

– У лисы нора, – поставил точку Генка.

– Чудесно! – Жмуркин хлопнул в ладоши. – У лисы нора. Она защищала эту нору, ты опознал в лисе бешеную – и вот мы здесь, сидим на крыше, радуемся жизни! А ещё меня обвиняли!

Генка промолчал.

– Могли бы давно уже дома сидеть, самовар пилить… – Жмуркин похлопал самовар.

– Бывает, – философски заметил Витька. – С каждым может случиться…