Герман Матвеев - Зеленые цепочки

К вечеру, лесными тропинками, они прошли Сиверскую*[1] и остановились отдохнуть.

– Пойдем-ка со мной, – сказал однорукий приятелю, заметив его злой взгляд.

Не оглядываясь и не повторяя приглашения, он углубился в лес.

Хмурый прислонил свой чемодан к дереву и неохотно поплелся следом за своим товарищем. Вскоре студентки услышали их громкие голоса. Слов они не могли разобрать, да особенно и не прислушивались к чужому спору. Спор вдруг оборвался. Минут через десять хмурый вышел из леса один и, взяв свой чемодан, предложил девушкам двинуться дальше.

– А где же дядя Петя? – спросила одна из них.

– Он нас догонит.

Вышли на шоссе, но однорукий не появлялся. Хмурый молча шел то впереди, то отставал на несколько шагов, часто оглядываясь по сторонам. Темнота наступила быстро. Сзади на горизонте видны были зарева пожаров и какие-то вспышки. Глухо доносились раскаты пушечной стрельбы. На повороте хмурый сошел с дороги и крикнул уходившим вперед девушкам:

– Не торопитесь! Я сейчас.

Девушки не придали значения этим словам и продолжали быстро шагать дальше. Вдруг раздался отчаянный крик. Девушки услышали в темноте какую-то возню и хриплый мужской голос:

– Настя! Помоги! Сюда-а!..

Настей звали одну из студенток. Она была старше и решительнее своих подруг.

– Это наш! – сказала она. – Что такое? Пошли, девчата.

Все трое быстро побежали в обратную сторону.

Хмурый был еще жив, но говорить уже не мог. Он захлебывался своей кровью. Настя успела разобрать только одно слово: «Чемодан». Нож вошел в его грудь по самую рукоятку, и, прежде чем девушка нащупала ее, все было кончено. Хмурый их спутник умер.

Перепуганные, растерявшиеся, стояли они над трупом, не зная, что им делать дальше. Последние дни они видели много ужасного. Им приходилось много раз наскоро перевязывать раненых, и некоторые умирали у них на руках, но там они знали причину смерти и видели убийц на самолетах.

Это же убийство было совершено с какой-то таинственной целью неизвестным лицом.

– Чемодан! Он сказал: «Чемодан», – в раздумье промолвила Настя. – Девчата, ищите-ка чемодан.

Девушки обшарили в темноте асфальт и обочину дороги возле трупа, но чемодана не нашли. Нельзя было терять времени на поиски. Они оставили убитого на дороге и пошли. Пройдя шагов двадцать от места преступления, Настя, шедшая с краю дороги, споткнулась обо что-то твердое и ушибла ногу. Она нагнулась и в темноте разглядела контуры чемодана. Ушедшие вперед подруги остановились.

– Ты что?

– О камень споткнулась, – громко сказала Настя и подняла чемоданчик.

Почему-то ей подумалось, что лучше пока молчать про ее находку. Вокруг чемодана есть какая-то тайна, и, кто знает, может быть, убийца следит за ними и слушает, притаившись где-нибудь поблизости.

В полной темноте по нагретому за день асфальту шли молча три подруги, все время ускоряя шаги. Одна сказала:

– Может быть, дядю Петю тоже убили?

– Все может быть, – отозвалась Настя.

– У него тоже был такой же чемоданчик.

– Молчите вы…

– Что-то я боюсь, девочки…

Чемодан был тяжелый, словно там лежало железо. Он оттягивал руку, и все-таки Настя терпеливо несла его в город.

…Все это она, сильно волнуясь, рассказала сейчас майору государственной безопасности, сидя перед ним в кожаном кресле.

Майор, еще не старый человек с седыми висками, внимательно выслушал рассказ девушки и задумался. Чемодан, принесенный Настей в Ленинград и полученный им вчера вечером, стоял около письменного стола.

– Значит, дядю Петю вы так и не видели больше? – спросил майор.

– Нет. Я боюсь, что его тоже убили.

Майор как будто не слышал этой фразы.

– Убитый тоже называл его дядей Петей?

– Не помню… Нет! Он, кажется, никак его не называл. Вообще убитый был странный человек. Он все время молчал. Мы сначала думали, что он немой.

– Как он выглядел?

– Кто? Убитый?

– Как выглядел убитый, я уже знаю. Меня интересует однорукий.

– Он был невысокого роста… бритый… немолодой уже…

– Сколько же ему было лет, на ваш взгляд?

– Я думаю, лет сорок… ну, сорок пять. Волосы у него были коротко подстрижены… Ах да!.. Во рту два золотых зуба… Вот, кажется, и все.

– Как он владел рукой?

– Очень хорошо. Просто мы даже удивлялись, как он ловко все делает одной рукой.

– Во что он был одет?

– Костюм… синий и, кажется, неновый. Да разве там разберешь? Всё в пыли…

– Вы не заметили у него часов?

– Да, были. Он часто на них смотрел.

Майор открыл письменный стол, достал мужские карманные часы, черные с золотым ободком, и, чуть приподнявшись в кресле, положил их перед девушкой.

– Такие? – спросил майор с улыбкой.

– Это они и есть. Точно такие же… Это они.

– А разве у убитого не было часов?

– Кажется, нет… А впрочем, не помню.

– По дороге, в разговорах между собой, они не называли никаких адресов?

– Дядя Петя как-то сказал, что у него есть родные в Ленинграде, но, кто они и где живут, не сказал.

– Так. Я попрошу вас все, что вы мне рассказали сейчас, написать на бумаге. Постарайтесь припомнить всякие подробности, мелочи… Чем питались ваши спутники… Вспомните цвет глаз, волос инвалида… Словом, решительно все, что вы запомнили.

– Хорошо, – кивнула девушка.

– Пройдемте со мной.

Они вышли из кабинета. В конце коридора майор открыл дверь и жестом пригласил Настю войти.

– Располагайтесь, как дома. Если хотите отдохнуть, вот диван – пожалуйста, не стесняйтесь. Здесь обед, – сказал майор, указывая на судки, стоявшие на столе. – Если вам что-нибудь понадобится или вы закончите работу, позвоните мне по телефону, а главное – постарайтесь вспомнить все как можно подробнее. «Дядя Петя» меня очень интересует.

Майор государственной безопасности вернулся в кабинет и раскрыл чемодан, который принесла ему девушка. Там лежала карта Ленинграда. Он разложил ее на столе и занялся изучением разноцветных пометок. Он обратил внимание на три крестика. Это были оборонные объекты на Петроградской стороне. Внизу была сделана надпись: «Первые четные числа недели. Второй эшелон. Зеленые цепочки с северной стороны».

Кроме карты в чемодане лежали длинные алюминиевые патроны, по форме похожие на охотничьи. На патронах были ярко-зеленые полоски. Майор снял с телефона трубку и набрал номер.

Через несколько минут в кабинет вошел молодой человек в штатской одежде.

– Товарищ майор государственной безопасности, по вашему приказанию…

– Да, да… Вот в чем дело, товарищ Бураков. Возьмите этот патрон, поезжайте за город, разрядите из немецкой ракетницы где-нибудь в воздух и посмотрите, что это за пиротехника. Вероятно, зеленые цепочки.

Мать не возвращалась домой. На четвертый день Миша Алексеев пошел на завод узнать, что с ней случилось. Там ему сказали, что бомба попала в цех, где она работала, и ее увезли в тяжелом состоянии в больницу. В больнице сообщили, что Алексеева Мария умерла в тот же день, не приходя в сознание.

Вернувшись домой, Миша сел к окну и задумался. Его четырехлетняя сестренка Люся возилась у своей кровати с тряпочной куклой. Лицо и руки у девочки были перемазаны сажей, грязное платье надето задом наперед, волосы спутаны и растрепаны. Три последние дня Миша не замечал этого, но сейчас, когда почувствовал ответственность за судьбу сестренки, сердце у мальчика сжалось. «Никого теперь у нее нет, кроме меня», – подумал он и сказал:

– Люся, у нас нет больше мамы.

– Мама пошла на работу, – ответила девочка не оглядываясь.

– Мама больше не придет, Люся.

Вспомнилось, как отец, уезжая на фронт, похлопал его по плечу и, нагнувшись, тихо сказал: «Ты теперь большой, Михаил. В случае чего, матери помогай. Я на тебя надеяться буду. В пятнадцать лет я уже деньги зарабатывал».

– Миша, дай карандашик, – попросила девочка.

Миша пошарил в карманах и среди осколков, патронов, собранных за последние дни, нашел огрызок карандаша и дал его сестренке. Та вытащила спрятанный клочок бумаги, положила его на подоконник и, забравшись на колени к брату, начала усердно рисовать какие-то каракули. Миша смотрел в окно, слушал, как девочка сопит носом от усердия, и думал.

За окном завыла сирена.

– Вот! Миша! Слушай, – сказала девочка и потянулась к окошку.

Улица зашевелилась, как разворошенный муравейник. Люди с сумками, с мешками для продуктов побежали в разных направлениях, чтобы поспеть домой, пока дежурные с красными повязками на рукавах не заставили их укрыться в подворотнях и подвалах. Миша узнал своих приятелей, проскочивших в одну из парадных дверей. Там был ход на чердак, и он знал, что ребята полезли на крышу. Ему тоже захотелось присоединиться к ним, но сестренка сидела на коленях, и сейчас ему жалко было оставить ее одну.