Наталья Корнилова - Быстрее пули

– И что же дальше? – спросила я.

– А что дальше? Дальше девочка пошла к этому самому шоферу, Богданов его фамилия, кстати, а я удачно впарил в салон факировской машины пеленгующий маячок со встроенным в него микрофоном, когда он со мной расплачивался. Отличная вещь, между прочим, этот приборчик: пеленги подает, звук отличный, а сам маячок хрен найдешь. Разве что при помощи спецаппаратуры, да и то искать надо, когда маячок активирован. Да и поисковая аппаратура должна быть очень высокого качества.

– Ну да, – машинально проговорил Каллиник. – А что, Родион Потапыч… удалось вам что-либо подслушать? Ведь с того момента, когда вы, по вашему же выражению, «впарили» в салон этот маячок, прошло уже много часов.

– Ничего существенного, – уклончиво ответил Родион Потапович. – Но лично я хотел бы переговорить обо всем с самим Фокеевым. В таком месте, где бы нам никто не помешал. Думаю, что разговор был бы интересным.

– Никто не помешал? – отозвался Владимир. – Да Фокеев всегда держит при себе минимум трех-четырех «быков»!

– Не скажите, Владимир Андреевич, не скажите, – перебил его Родион. – В тот раз, судя по всему, Факира сопровождал только один телохранитель да шофер. Кроме того…

Родион сделал паузу. Рука Каллиника, наливавшего себе вино, дрогнула, и вино пролилось на скатерть.

– Что – кроме того? – произнесла я.

– Кроме того, мне удалось узнать, что не далее как сегодня вечером Факир отправляется на свою загородную виллу, судя по всему – все с тем же сопровождением плюс, быть может, пара баб, пардон! – особ женского пола. Но это больше для проформы. Едет же он туда совсем-совсем за другим.

Вилка выпала из рук Каллиника. Он заморгал и перевел взгляд с Родиона на меня – словно ища поддержки: «Зачем, зачем Факир едет на дачу?»

– Да что же вы так нервничаете, Владимир Андреевич, – доброжелательно произнес босс. – Ничего страшного. Оказывается, Григорий Анатольевич – большой любитель рыбалки: встать этак в четыре утра, наготовить снастей, погрузиться в лодку и выехать на ловлю рыбы. Дача у господина Фокеева, насколько я понял, чуть ли не под Рязанью. Он говорит, что на Оке хорошо подлещик идет и этот, как его… длинный такой.

– Это вы все… по «жучку» прослушали? – спросил Каллиник.

– Ну не интервью же мне у него брать. На тему «Ваше хобби – уж не рыбалка ли?», – сказал Шульгин с легкой иронией. – Так что вам, Владимир Андреевич, представляется редкая возможность: задать все интересующие вас вопросы самому Фокееву. Безопасность мы обеспечим. Мария с вас глаз не спустит.

– Но, босс… – недоуменно начала я. Родион Потапович тут же перебил меня:

– Да, я сам говорил, что Владимиру Андреевичу не стоит светиться на людях. Но сейчас – совсем другое дело. Помнится, Шерлок Холмс, приказывая сэру Генри отпустить конный экипаж и самому идти пешком по болотам, говорил: «Да, я предупреждал вас остерегаться. Но сегодня – можете идти совершенно спокойно». Вот и я говорю вам, Владимир: сегодня можете идти совершенно спокойно.

Каллиник провел ладонью по вспотевшему лбу и наконец отозвался:

– Но вы хоть дадите мне оружие? На всякий случай.

– Какой разговор, – отозвался хозяин кабинета, – без проблем.

– А когда… когда вы планируете?..

– Тогда же, когда и господин Фокеев, – ответил Родион. – Я же не могу наведаться на его дачу без него. Тем более что я и не знаю, где его дача. Примерно где – узнал, а вот точно…

– Тогда я, с вашего позволения, поднимусь наверх, – сказал Каллиник, поднимаясь из-за стола.

– Только не вздумайте надевать на грудь и на спину мишени, – напутствовал его Родион Потапович.

Каллиник ретировался, а я тотчас же наклонилась к боссу и негромко произнесла:

– Что вы такое говорите, босс? Зачем нам нужен Каллиник, если можно обойтись без показательного марш-броска с его участием на фокеевскую дачу? А если Фокеев поедет на другой машине, с другим шофером и вообще…

– Не поедет он на другой машине, – сказал Родион. – Он со своим «Хаммером» ни за что не расстанется. Он его в спальню к себе загонял бы, если бы тот мог туда пролезть.

– И все-таки, Родион Потапович, я вас не понимаю.

– Ты, кажется, забыла, Мария, кто тут главный, – доброжелательно отозвался босс, но в его спокойной, властной уравновешенности прозвучали нетерпеливые повелительные нотки. – Я знаю, что делаю. Каллиник поедет с нами. Так надо, Мария.

Я подумала, что Шульгин чего-то явно недоговаривает. Нет, он все-таки докопался до чего-то, но предпочитает, чтобы я и Каллиник думали иначе. Я предприняла последнюю попытку выбить из Родиона что-то конкретное:

– Но…

– Так надо, Мария, – повторил он и отвернулся.

Григорий Анатольевич Фокеев, носивший также кличку Факир, сидел в кресле и смотрел порнографический фильм.

Надо сказать, Григорий Анатольевич ничем не оправдывал своей клички. Он получил ее только за то, что она была созвучна его фамилии. А, как известно, факир – это странствующий мусульманский монах, то есть дервиш. Второе значение – бродячий фокусник – более известно. Григорий же Анатольевич монахом не был, тем более мусульманским, а к религии имел только то отношение, что на Пасху, Рождество и Крещение ходил в церковь, где благополучно жертвовал «на храм» и истово осенял себя мобильным телефоном. А в прошлом году, отмечая Рождество, скинул с теплохода пьяного протоиерея одного из столичных соборов отца Иеронима за то, что святой отец порывался было исповедовать подружку Фокеева фотомодель Изабеллу в самом неподходящем для того месте. А именно – в солярии, где девица загорала в голом виде.

Рождество Фокеев отмечал на Средиземноморском побережье, так что не надо удивляться, что зимой он катался на теплоходе.

Фокусником Григорий Анатольевич тоже не был. Тем более – бродячим. И все-таки один фокус ему удался: однажды зацементировали его ноги коварные конкуренты и скинули с моста через Москву-реку, а Фокеев свалился на проходящий мимо катер, пробил его днище, сломал себе обе ноги и насмерть задавил владельца катера, но сумел-таки дотянуть до берега, где его уже поджидали менты из угро. Факир встретил их радостными криками и был немедленно водворен в тюремную больницу.

– Просто Гарри Гудини какой-то, – сказал по этому поводу главврач больницы, как раз читавший в этот момент биографию знаменитого американского иллюзиониста.

Внешность Григория Фокеева была весьма примечательна. Высокий, обманчиво тяжеловатый, но на деле необычайно ловкий и верткий. Голова была всегда коротко острижена, и из-под морщинистого лба и густых бровей на мир смотрели два разных глаза: один – пронзительный, наглый, чуть навыкате, ярко-голубой; второй – тусклый, безжизненный, стеклянно-серый. «Мутный, как прокисшая сперма», как любил самокритично выражаться по этому поводу сам Фокеев.

– Ну что, Леха, – сказал он сидящему чуть поодаль от него человеку, – что там у нас с этим родственничком, Вованом Каллиником? Нашел ты его?

– Нет, – хмуро сказал тот. – Его нигде нет. Как сквозь землю провалился. Но есть у меня одна мысль.

– Какая? – нетерпеливо спросил Факир.

– Что он у той бабы, которая была с ним в магазине. Продвинутая, ничего не скажешь. Вот только где ее, эту бабу, искать?

– Ну и Каллиник, мать его! – воскликнул Фокеев. – Ну что за трусливая сука! Сначала крутил со мной свои грязные делишки с этими ворованными машинами на заказ… потом подумал, что Рейн и Семин, которые в деле, могут почуять недоброе и быстро сдадут самого Каллиника, как отработанный шлак. Сориентировался, бляха-муха! Конечно, тут или они нас, или мы их, третьего не дано, но все-таки – так ссучиться, так слить своих старых корефанов! Ну и падла! Да еще думал, что сам увильнет. Не-е-ет – как говорится, доносчику первый кнут, а Семин и Рейн уже заподозрили, что Володя нечист на руку, и прошляпили его… Так, Леха?

Киллер молчал.

– Жалко, я сам не видел, как он там в ресторане стишки читал! – продолжал Фокеев. – Говорят, напился, как скотина, со страху и еще оттого, что понял: тем, что Борьку с Семиным сдал, себя все равно не спас. Мне Лилька рассказывала, что он мишени себе на грудь прицепил… чуть не плакал. Дерьмо! Ты что молчишь, а?

– Да так, – отозвался тот. – Горе у меня.

– Горе? – встрепенулся Фокеев. – Горе? А что, я твоему горю никак пособить не могу?

– Нет. Лильку убили. Или сама.

– Что-о-о-о?! – взревел Факир. – Убили? Как – убили? Кто убил?

– А кто его знает? Бабка ее сказала, что Лилька сама из окна выкинулась. Только не верю я ей, бабке, что-то.

– Но ведь я только вчера с ней по телефону говорил, – сказал Фокеев. – Нет, ну это надо же! Да-а-а. Ладно, – он протянул руку и массивной ладонью, более похожей на ласт моржа, хлопнул Алексея по плечу, – ничего, братан. Хорошая девка была, ничего не скажешь. Но все мы там будем – рано или поздно. Я уже вот раз пять одной ногой туда заступал, но пока что всякий раз удавалось выкарабкиваться.