Наталья Корнилова - Вся жизнь – игра

И он положил на стол фигурку толстого человечка в смокинге, с нагловатым лицом и самодовольной улыбкой. На его шее висел внушительный ключ. На голове у человечка – цилиндр.

– Это сняли с машины Алексея Павловича, – быстро сказала я. – Я видела ее висящей на лобовом стекле, когда мы сюда ехали.

– Я тоже так думал, – нахмурился Родион. – Но нет. Игрушка-подарок висит в салоне маминовской «Ламборджини». А это новый подарочек. Подарочек-насмешка, подарочек-издевательство. Потому что того, кто подарил первого такого человечка, только что похитили. И эта вторая игрушка – лишнее свидетельство того, что убийцы прекрасно осведомлены обо всем, что происходит в семье Маминовых. Что отец дарит миллионеру-сыну на день рождения чисто символический подарок. Тут есть еще и записка, коротенькая. Милое такое послание. Распечатано на прекрасном лазерном принтере. Я сам его прочту, потому что многим присутствующим, верно, тяжело будет это сделать, так как это в определенной степени их касается. – Он даже не сделал паузы, а тут же зачитал текст не такой уж и коротенькой записки: —«Вот теперь впору открывать сейф. Ключ прилагается. Привет от Марины. Цитата: «Кому и именины – похороны». Цветков Н.И., привет сестренке Аннушке и родственничку Алексею Палычу, родившемуся в 1967 году и едва не помершему в нынешнем. Как гласит народная мудрость: в городе Казани пироги с глазами, их едять, а они глядять. P.S. Продолжение следует, уважаемые».

– Никита? – простонала Анна Ивановна, услышав упоминание о брате. – При чем тут Никита, его же убили? Или… – Она взглянула на Родиона, и тот кивнул:

– Да, его убили. Просто уроды, писавшие это, паясничали. Писали как бы от имени Никиты Цветкова. Но, я думаю, все это можно спросить у отца Валентина.

– Пройдем к нему, – предложила я. – К этому самому отцу Валентину.

Но выйти из гостиной мы не успели, потому что на лестнице послышались брань, крики, и появился невысокий, но необычайно широкоплечий человек в грязной одежде, запачканной кровью, ожесточенно отбивающийся от не желавших пустить его охранников.

– Пропустите его! – крикнула Елена Маминова. – Немедленно пропустите его!

Невысокий человек в окровавленной рубахе был не кто иной, как Хал, охранник Алексея Павловича.

– Точно, Хал, – выговорила я. – Где же ты был? Алексей Павлович уже подумал, что ты погиб.

– Нет, не погиб, – сказал он. – Просто мне удалось выследить похитителя…

– Как? – вскрикнули Анна Ивановна и Елена одновременно.

– …Марины, сестры шефа, – договорил Халмурзаев. – Мне удалось засечь, откуда поступали сообщения на мобильник босса, это оказалось одно из Интернет-кафе. Этот урод вздумал баловаться тем, что бросил очередной гнилой базар уже после того, как убили тех троих и уволокли Марину. Только он обнаглел. Ночью сел прямо напротив дома шефа. Я вышел и тут же понял, откуда, так что мне оставалось только зайти в кафе. И я его нашел. Ну что – я не ожидал. Был удивлен. Только он меня перехитрил. Выманил из кафе, а потом врезал по башке и скинул в канализацию. Думал, что меня убил. Только я живучий. И я его найду.

– Кто?.. – на одном дыхании спросил Родион Потапович, а все прочие и выговорить не смогли.

– А поп, который!..

Больше Хал ничего сказать не успел: Анна Ивановна вскрикнула и выбежала из комнаты. Я мрачно проговорила:

– Ну что же, далеко ходить не надо, отставной мичман Халмурзаев. Идем.

Самообладанию азиата можно было только позавидовать.

– Он что, здесь? – медленно выговорил он и поднялся.

– Идем, – повторила я.

Мы цепочкой прошли по коридору: Анна Ивановна, я, Елена, Родион, Берг, два здоровенных парня из охраны. Дверь в спальню отца Валентина, разумеется, была заперта на ключ. Я постучала, давая знать оставленным при убийце парням, что нужно открыть дверь. Ответа не было.

– Эй, вы там! – закричал Родион Потапович, пиная дверь ногой. Давно уж я не видела его в таких взъерошенных чувствах. – Эй, мужики, вы что, уснули!

Молчание обожгло, как догоревшая до пальцев спичка. Родион тяжело сглотнул. Все застыли.

– Неужели, – я медленно повернулась к сопровождающим, – неужели все как в голливудском боевике – главный злодей сбежал в самый решающий момент?..

Тишина еще более сгустилась и нависла, зловещая, жуткая, свинцово-серая…

– Вы позволите, Анна Ивановна? – кивнула я на дверь и, не дожидаясь ответа, нанесла удар ногой по замку. Дверь жалобно взвизгнула и распахнулась. У порога лежал оглушенный чем-то охранник. Чуть дальше, у самого окна, распахнутого настежь, – второй, Миша Филипчук, он еще, кажется, шевелился.

– Зачем? – простонала я, приседая и хватаясь за голову. – Зачем вы, босс, доверили двум этим парням такого опасного… хищного зверя? Он расправился с ними шутя, как с детьми. Какая выучка, господи… Даже Мишу Филипчука, даже его!

– Я подозревала, – Анна Ивановна выступила вперед и откинула с лица русые волосы. – Сегодня утром… он был какой-то не такой. Я случайно зашла в тир… Он развесил там карты и стрелял в них из пистолета… почти не целясь. И это прямо в церковной рясе! А когда я спросила… у него еще такое лицо было… я спросила, что он делает, он улыбнулся и сказал: тренируюсь, дочь моя. И вышел…

…А потом был кошмар. Всех сморил, повалил тяжелый, свинцовый сон. Я сама находилась в каком-то полузабытьи. Не знаю… Мне невыносимо хотелось заплакать, и было больно дышать. Хал ворочался в болезненном, тяжелом, чутком сне, его трясло, и я не отходила от него и еще от одного охранника, которому священник-убийца проломил голову. Родион рыскал по дому как загнанный, и я слышала его дробные шаги, скатывающиеся по лестницам опустевшего, осиротевшего дома. Я не знаю, что он искал, но, верно, у него были какие-то причины так активно проводить время. Я понимала, что мой босс просто так не станет тратить свою энергию, ибо он не был любителем физических упражнений и многочасовой беготни. Его больше устраивало уютное кресло у нас в офисе.

Наутро я застала его сидящим в кресле. Он был бледен, глаза закрыты, но он не спал. Он держал в руках фигурку человечка, так показательно и нагло оставленную в эвакуационном ходу. Тут же была и записка. Она лежала у босса на коленях.

– Ну что? – спросила я. – Есть мысли, босс?

– Мыслей предостаточно, – тихо сказал он. – Но мы, как известно, версий не измышляем, если ты об этом. Многие детали этого своеобразного дела мне уже ясны. Не буду пока давать выкладки, но в целом дело близко к завершению. – Его глаза блеснули. – Конечно, те, кто проворачивал это, должны обладать громадным запасом хладнокровия и профессионализма. Должен быть и дополнительный фактор. Но о нем, верно, мы узнаем у них самих.

– У кого? О ком вы говорите, босс? Об отце Валентине… Вы вычислили его подельников?

– Отец Валентин? – Лицо Родиона Потаповича скривила короткая усмешка. – Это он только с недавних пор отец Валентин. А кто он на самом деле – мы скоро узнаем. Хотелось бы узнать и еще одно…

– Что именно?

– А именно: на чем я отсюда поеду. Я ведь взял твою машину, Мария…

– Очень любезно с вашей стороны.

– Да, правда. Ну вот, взял я ее, думал, что как взял, так и поставлю, ну и…

– И?.. – затаив дыхание, пролепетала я.

– …и этот негодяй, этот святой Валентин легко «убрал» сигнализацию – она была включена, поскольку машина стояла за пределами огороженной дачной стоянки, так как там не было уже места, – он прокатил машину руками с сотню метров, чтобы в доме не услышали звука заработавшего мотора, а потом преспокойно уехал. Судя по тому, какие следы остались после манипуляций нашего святоши, все именно так и происходило. Я выходил на рассвете и все это обнаружил. Да, и вот что. – Он вынул из кармана второго толстого человечка, не замечая той гримасы, которая проскользнула на моем лице при известии о том, что у меня, кажется, теперь нет машины. – Мария, взгляни. Вот тот человечек, что был подарен Маминову на день рождения. А это тот, который был подкинут вчера, при похищении Павла Борисовича. Есть отличия? Если есть, то назови те, которые ты обнаружила.

– Ну, у того… – поколебавшись, проговорила я, – у того вроде цилиндр побольше…

Я взяла в каждую руку по «капиталисту-финансисту», пристально посмотрела сначала на одного, а потом на другого и сказала:

– Ключ. У них на шее разные ключи. Один совершенно бутафорный, разве что с заказной гравировкой 350. Наверно, хотели написать: тридцать пять, по числу исполнившихся лет, а вышла накладочка. Тот, что подарил Павел Борисович нашему банкиру. А второй… второй, по всей видимости, тоже бутафорный, но он что-то символизирует.

– И вот в этой записке зашифровано, что этот ключ, пусть даже символически, открывает, – закончил Родион. – Да, кстати, ты не заметила. У него под ключом – жетончик для камеры хранения. Давно не был на вокзалах, но, кажется, именно так. Раньше пятнадцатикопеечную монетку в щель бросали, а теперь уж и не знаю что. Дескать, догадывайтесь.