Юлия Алейникова - Дама с горгульей

Потоптавшись в коридоре, Гриппа двинулась вперед на поиск людей. И вскоре ей повезло. Сквозь щель полуприкрытой двери она расслышала разговор, смех и звук работающего телевизора. Замерев на мгновение с поднятой рукой, решила не стучать, а просто открыла дверь и, робко улыбнувшись, заглянула внутрь.

– Извините, – окинула взглядом шестерых находящихся в комнате молодых мужчин, – я жду Артема Георгиевича, а он куда-то пропал, уже давно. А мне ужасно хочется пить. Не подскажете, где здесь кулер?

Артем торопливо шел по коридору. Как он мог так забыться? Два часа проскочили как пятнадцать минут. Агриппина наверняка рвет и мечет. Надо же, бросил ее в пустой комнате, даже чаю не предложил. Идиот! Бедная девушка… Другая бы на ее месте уже задергала звонками и требованиями, а она ни разу его не побеспокоила. Раскаяние Сокольского было безгранично. Следовало срочно что-то придумать, чтобы искупить свою вину.

Он на всех парах примчался к комнате для совещаний, потянул за дверь… и был вынужден резко затормозить. Сначала даже подумал, что ошибся, пришел не туда. После некоторого колебания снова заглянул, с удивлением рассматривая достойную умиления картину.

Посреди зала стояло кресло, столы были небрежно сдвинуты в разные стороны, в кресле восседала Агриппина, перед ней на журнальном столике стояли чай, кофе, сок, вода, тарелка с мармеладом, печенье, россыпь конфет на блюдце, а вокруг нее расположились кто на чем шестеро его парней, со счастливыми, глупыми улыбками на лицах. Судя по их безудержному ржанию, они травили анекдоты. Агриппина тоже веселилась вовсю, стреляя глазами на поражение и явно достигая цели. Поскольку все взгляды ребят были намертво приклеены к ней.

– Так, так… – замерев на пороге, грозно произнес Артем.

Услышали его сразу.

Агриппина, вскинув голову, потупилась и покраснела, а находящиеся в комнате сотрудники повскакивали с мест.

– Что здесь происходит? – строго, по-начальственному обратился Артем к собравшимся.

– Ничего особенного, – поднялась ему навстречу девушка. – Мне ужасно захотелось пить, я пошла искать кулер, заглянула к ребятам, они сжалились надо мной и угостили чаем. – Агриппина решительно встала на защиту новых друзей, сочтя, что лучшая защита – нападение. – Вы бросили меня почти на два часа в пустой комнате, без питья, телевизора, журналов, совершенно одну в незнакомом месте, и пропали. Кто бы такое вынес?

Артем тут же густо покраснел, чувствуя себя полным идиотом. И уже другим тоном произнес:

– Простите, Агриппина Вольдемаровна, я непозволительно долго задержался. Вы совершенно правы. Но теперь мы можем ехать, – закончил он решительно, бросая на своих сотрудников взгляд, ничего хорошего не суливший.

– Спасибо, ребята, что спасли, – улыбнулась парням Агриппина, подхватывая дубленку и направляясь к двери, – я прекрасно провела время.

– Приходите еще, мы всегда рады гостям…

– Рады были знакомству…

– В наши пенаты редко заглядывают такие красавицы… – неслось со всех сторон. Кто-то целовал ей руку, кто-то просто пожимал. Сокольский скрипел зубами.

– Агриппина, но как же алгебра? Вы обещали помочь! – повис на руке девушки еще один поклонник.

– Я же оставила тебе свой e’mail, напиши, обязательно помогу, – успокоила парня Гриппа.

– Алгебра? – сухо переспросил Артем Георгиевич.

– Ну да, я на вечернем учусь, – прячась за спины товарищей, буркнул самый молодой из сотрудников.

– Репетитора найми, – посоветовал ему Сокольский, подавая Гриппе дубленку. Через минуту, когда оба вышли в коридор, недовольно поинтересовался: – Значит, вы для них уже просто «Агриппина»?

Девушка же была совершенно счастлива. Еще никогда в жизни она не пользовалась таким успехом у противоположного пола. Да что там! Обычно в присутствии мужчин она краснела до ушей, забивалась в дальний угол и молчала, стараясь слиться со стеной и не зная, как себя вести. Но сегодня словно вылупилась из кокона, превратившись из уродливой гусеницы в прекрасную бабочку.

Гриппа беззаботно вздохнула, тряхнув волосами. Затем игриво и резко крутанулась к Артему, так что полы дубленки разлетелись в разные стороны, и предложила:

– А может, и нам обращаться друг к другу по имени, а заодно перейти на «ты»? Вас я знаю ближе, чем ваших сотрудников, к тому же мы с вами, можно сказать, товарищи по оружию. – Агриппина взглянула на Сокольского и едва не расхохоталась. Во-первых, потому, что вид у него стал до смешного растерянный, а во-вторых, потому, что настроение у нее было ужасно смешливое. – Ну, так как? – переспросила девушка, лукаво заглядывая мужчине в глаза.

– Если вам так угодно, – краснея, буркнул Сокольский, понимая, что Агриппина сейчас потешается над ним.

Они загрузились в машину и выехали из паркинга.

– Есть хочется… – мечтательно проговорила Гриппа.

И только тут Артем сообразил, что на улице давно стемнело, а они так и не обедали.

– Я бы с удовольствием пригласил вас в ресторан, – извиняющимся тоном произнес Сокольский, – но это опасно.

– Не «вас», а «тебя», – поправила его Гриппа. – Можно заехать в магазин и купить продукты. Дома что-нибудь быстренько приготовим.

– Только в том случае, если останетесь в машине на заднем сиденье. Хотя это тоже опасно, – ответил Артем, избегая личных местоимений.

– Перспектива умереть с голоду не менее опасна для здоровья. Может, хотя бы из ресторана еду закажем?

Так они и сделали.

Вскоре еду привезли. Гриппа накрыла на стол, и спустя два часа компаньоны по расследованию сидели в гостиной друг напротив друга, мучаясь от повисшего между ними молчания.

Гриппино смешливое настроение давно испарилось, и теперь девушка чувствовала себя угнетенной и подавленной. За окном поздний вечер переходил в ночь, а у нее так и не нашлось сил попросить у Артема прощения за свою безобразную утреннюю выходку. Временами она поглядывала из-под опущенных ресниц на сидящего напротив мужчину, и смелости ей это не прибавляло.

Сокольский сидел угрюмый, обращенный в себя, и, казалось, совершенно не замечал ее.

И все же она должна набраться мужества, иначе ужин закончится, а вместе с ним рухнут и все ее мечты и надежды – тихонько вздыхала девушка.

Артем был мрачен, потому что его сердце желало одного, а разум советовал совсем другое. Сегодняшний день дался ему так тяжело, как ни один в жизни. Сокольский страшно сожалел, что был вынужден познакомиться с дочерью босса так близко. Он влюбился в нее и теперь был уверен, что, какой бы ни была его судьба, до конца не сможет ее забыть. Призрак Агриппины всегда будет маячить на грани сознания и мучить его вопросом: как бы сложилась его жизнь, если бы у них все получилось? Но после того, что произошло утром, у Артема не осталось ни сомнений, ни надежды. Какой бы замечательной девушка ни была, ему не видать Агриппины Начинкиной как собственных ушей. Он для нее не существует. Во всяком случае – как мужчина, как равный. А превратиться в игрушку вроде жалкого увальня Мухоедова ему гордость не позволит.

Они встали из-за стола, и Артем принялся собирать грязную посуду.

Гриппа помогала ему. И вот когда уже не осталось причины дольше задерживаться в гостиной, решилась. Набрав в грудь столько воздуха, сколько смогла вдохнуть сведенными нервной судорогой легкими, девушка подошла к Сокольскому и, глядя куда-то ему в грудь, произнесла слабым, едва слышным голосом, умирая от стыда и страха:

– Артем Георгиевич, я должна перед вами извиниться. Я оскорбила вас сегодня утром. Вела себя непозволительно, безобразно. И прошу вас меня простить. Я очень ценю все, что вы сделали для меня, и наговорила это, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Наверное, сказались последствия стресса. Простите меня.

Боясь, что не сможет больше сдерживать рвущиеся наружу эмоции, Гриппа мельком взглянула ему в глаза, коснулась его руки и стремительно бросилась в спасительную темноту спальни.

Ну, вот и все. Жалкая попытка все исправить. Нелепая и безнадежная.

Агриппина стояла в тишине комнаты, прислушиваясь к тому, что творится в гостиной. Вот раздались шаги. Показалось, Артем подошел к ее двери. Она мучительно ждала, что сейчас раздастся стук, мужчина войдет. Но прошла минута, другая, и Гриппа услышала, как едва различимо скрипнул диван. Не вошел. Все кончено.

Агриппина в одежде легла на кровать и замерла, выдавив из головы все мысли, а из сердца чувства, оледенев, не позволяя себе ни думать, ни шевелиться.

Артем стоял, глядя остекленевшими глазами на закрывшуюся за Гриппой дверь спальни.

Идиот! Какой же он идиот! Целый день пестовал собственную уязвленную гордыню и даже на секунду не задумался, что довелось пережить за последние сутки любимой женщине. Вчера у него, бедняжки, видите ли, голова раскалывалась, и он даже не удосужился спросить, а как себя чувствует девушка после такого потрясения. Ее похитили бандиты прямо посреди людного проспекта, везли в закрытом багажнике! Она даже не догадывалась, что помощь рядом, и наверняка думала о самом худшем, а у него, эгоиста безмозглого, даже двух слов утешения для нее не нашлось! А сегодня утром? Сокольский схватился за голову. Агриппина наверняка нуждалась в участии, заботе, возможно, помощи психолога. А он? «Ах, извините, я был занят, забыл о вашем существовании»… Осел, настоящий осел! Боже мой, нужно немедленно все исправить, молить ее о прощении. А букет? Артем вспомнил, как велел посыльному выбросить в мусорку предназначавшиеся Гриппе розы. Его лицо пылало от стыда, сердце разрывалось от раскаяния и ужаса. Что он наделал? Все испортил, тупой, грубый, самовлюбленный идиот! А как он бросил ее сегодня в офисе? Еще и на ребят наехал за то, что они повели себя как настоящие джентльмены.