Михаил Кириллов - Врач парашютно-десантного полка (г.Рязань, 1956–1962 годы)

Создать настроение, придать уверенность человеку иногда может только врач. Как тут не вспомнить М.Я.Мудрова, который еще в начале 19-го века писал: «Долгом почитаю заметить, что есть и душевные лекарства, которые врачуют тело, они почерпываются из науки мудрости, чаще из психологии. Сим искусством печального утешишь, сердитого умягчишь, нетерпеливого успокоишь, бешеного остановишь, дерзкого испугаешь, робкого сделаешь смелым, скрытного откровенным, отчаянного благонадежным. Сим искусством сообщается больным та твердость духа, которая побеждает телесные боли, тоску, метание и которая самые болезни иногда покоряет воле больного».

В то время практиковались и ночные прыжки. Когда выпрыгнешь, то с большой высоты хорошо видно, как внизу по шоссе движется колонна микроскопических автомашин, подсвечивая себе дорогу лучиками фар. А чем ближе к земле, тем становится темнее. Внизу выкладывались костры, служившие ориентирами для приземления. Но, как ни рассчитывай, все равно контакт с землей происходил неожиданно. Шмякнешься в душистый клевер, и вставать не хочется, такое счастье. Над головой звездное небо, а вокруг тишина.

Тем летом полк располагался в Теснитских лагерях, под Тулой. Жили в лагерных бараках, и медпункт был здесь же. Помню, вечером солдатам показывали фильм «Великий гражданин» о Сергее Мироновиче Кирове. Замечательный фильм. В наше время его, конечно, нет на экранах.

К нам приезжали начмед дивизии Преображенский и командир тульского медсанбата Аронов. Осталось доброе впечатление.

Как-то лагерь посещали создатели современного тогда парашюта ПД-47 братья Доронины. Надежный был парашют. Хотя, может быть, не очень маневренный. Все свои 40 прыжков я совершил на нем, родимом.

А однажды весь полк построили в лагере на плацу: на встречу с нами приехал легендарный генерал Еременко. Старик что-то говорил по микрофону, но слышно было плохо. Расходились строем поротно и пели знаменитую в то время песню: «Путь далек у нас с тобою. Веселей, солдат, гляди. Вьется-вьется знамя полковое, командиры впереди. Солдаты, в путь, в путь, в путь. А для тебя, родная, есть почта полевая. Вперед, труба зовет. Солдаты, в поход!»

Ситуаций, когда врачу приходится поступать решительно, даже если он сам по природе своей этим качеством не отличается, предостаточно: такова жизнь. Приведу лишь один пример.

Было это в ноябре 1960 г. К тому времени я уже 4 года отслужил младшим врачом полка. Осень, на дворе к семи вечера уже становилось темно. В свете, падающем из окон медпункта, был виден грязный мокрый снег. Рабочий день завершался. Ушли последние амбулаторные больные, личный состав медпункта с ведрами для пищи убыл на ужин в столовую, закрылась аптека, собрался уходить и я.

В этот момент во двор медпункта с грохотом въезжает грузовая машина, в окнах мелькают тени, через 5 минут в амбулаторию солдаты вносят на руках восемь раненых. Кладут их веером на пол, толпятся, мешая подойти к пострадавшим. Слышны стоны. Оказывается, полчаса тому назад в артмастерской взорвался котел. Гвардейцы, чтобы согреться, забрались под котел. Взрыв накрыл всех, кто оказался рядом. Взрывная волна, куски металла, кипяток, пар, сажа…Тут же подогнали машину, пострадавших вытащили из завалов, втащили в кузов и повезли в медпункт.

В медпункте оказались только я и санинструктор. Пришлось встать на стул, чтобы оказаться над головами людей и, перекрывая стоящий гвалт, скомандовать, чтобы все лишние вышли из помещения амбулатории. Оставил двоих, чтобы напоили раненых. Послал в столовую срочно вызвать личный состав медпункта. Еще одного направил в городок за фельдшером-аптекарем, нужно было пополнить перевязочный материал. Санинструктору приказал кипятить шприцы, вытащить шприцы-тюбики из шкафа, открыть стерильный столик….

В комнате стало тихо. С ранеными можно было разговаривать. Постепенно, по ходу их осмотра, началась медицинская сортировка. Мы работали с моим помощником бок о бок. Я осматривал и беседовал с пострадавшими, он измерял им давление. Состояние раненых было различным. Один был бледен и заторможен, тихо стонал. Нога его в голени неестественно свисала. Давление было низким. Была очевидна картина шока. Мы осторожно разрезали и сняли с ноги сапог. Наложили шину. Ввели из шприца-тюбика промедол. (Вода в кастрюльке со шприцами еще не закипела). У второго на лице и кистях рук свисали лоскуты ошпаренной кожи, он вел себя беспокойно, кричал, требуя помощи. С него сняли грязный бушлат, напоили, сделали инъекцию промедола и временно отвели в лазарет. У третьего рукав бушлата был пропитан кровью. После того, как его отрезали, стала видна ушибленно-резаная рана предплечья. Обработка спиртом, тугая повязка. Четвертый был очень перепуган, лицо его было в саже, он плакал, но видимой патологии выявлено не было, была вероятной контузия. Отвели в лазарет. И так далее.

Было слышно, как вернулись с ужина санитары. Прибежал аптекарь, принес марли и бинтов. Неожиданно в комнате появился командир полка (тогда им был полковник Пашовкин) и вопросительно посмотрел на меня. Я подумал, надо же, как «чертик на болоте». Все правильно: в части ЧП, ему доложили, он и прибежал. Я, кратко охарактеризовав состояние раненых, попросил его не мешать мне, и у него ума хватило молча подчиниться. Я попросил его только о транспорте, так как было очевидно, что часть из пострадавших нужно срочно вести в госпиталь. Он вышел, и уже через 20 минут санитарная машина стояла у нашего крыльца. Больше он не появлялся.

Вскипели шприцы и стали возможны подкожные и внутривенные вливания. Подключились вернувшиеся из столовой санинструкторы. Люди работали, продолжая начатое. Четырех раненых, в том числе с переломом голени, ранением руки и кровопотерей, во главе со старшим фельдшером эвакуировали в госпиталь. Работа переместилась в лазарет. Все были успокоены, накормлены и напоены. Вернулся фельдшер из госпиталя и доложил, что всех раненых благополучно довез, и они госпитализированы. К 10 вечера все закончилось, и можно было идти домой.

Анализируя происшедшее, я тогда удивился, что все сделал в основном правильно, хотя действовал интуитивно. Главное было в этой суматохе и обстановке паники собраться самому, занять командную высоту и подчинить деятельность всех участников своей воле. Поначалу это было даже важнее, чем профессиональная грамотность. Второе – это подготовленность личного состава медпункта и, наконец, третье – готовность вещей: шприцев, перевязочного материала, даже обыкновенной питьевой воды.

Врачебная культура, прежде всего, военного врача имеет и другие особенности. Это проявляется в организационных навыках.

Как-то артиллерия полка передислоцировалась по мосту через Оку и по еще замерзшим дорогам двинулась в Мещеру, обширный малонаселенный край севернее Рязани. Через полмесяца ожидался разлив, и, помедли немного, мы бы до артиллерийского полигона добраться не смогли. Ока весной разливается на десятки километров, оставляя отдельные возвышенные места, как правило, с расположенными на них редкими селами.

Машины вывезли людей и технику с боеприпасами на полигон, затерявшийся в обширном низкорослом лесу и обозначенный парой наблюдательных вышек. Лес не был огорожен, так как населения в этих местах не было вовсе. Почва была песчаная. Солнце днем грело хорошо и подразделения в палатках расположились на сухих местах. Ночью подмерзало, но солдаты топили печки и не мерзли. А дров искать было не нужно, вокруг валялись коряги.

Устроились. Организовали питание из походных кухонь. Гречневая каша с тушенкой, хлеб, чай. Приступили к стрельбам.

Взлетали ракеты и медленно спускались на маленьких парашютиках. Их несло ветром, и они были везде. Грохотали полковые пушки, снаряды ложились в цели. Дни были насыщены делом. А у врача какое дело? Утренний осмотр личного состава, контроль за приготовлением пищи, вечером прием заболевших в медицинской палатке: в основном небольшие перевязки. Со мной был и санинструктор. Погода стояла отличная, никто не болел.

Два раза в неделю прилетал АН-2, низко кружил над нашим палаточным лагерем и сбрасывал газеты, письма, продукты. За две недели пребывания в этом лесном санатории я очень окреп.

Однажды в воскресенье, после обеда, меня позвали посмотреть заболевшего солдата. Сам он сидел в своей палатке и идти к врачу отказывался. Все было типично: боли в правом боку, усиливавшиеся при движении правой ногой. Но температура была нормальная. С момента начала болей прошло часа два. Хотя общее состояние больного оставалось удовлетворительным, нужно было действовать. Но я еще все-таки выждал с полчаса, не зная, что мне с ним делать: как его везти до ближайшей участковой больницы, когда на многие километры дороги были скрыты под водой.

Доложил командиру, получил приказ любым способом доставить его в больницу в деревне Мурмино (по дороге на Рязань). Мне выделили грузовик и четверых бойцов. Выехали мы еще засветло. Местами дорога была видна хорошо, затем ее прерывала вода на сотни метров. Впереди перед машиной шел солдат, подчас по колено в воде. Затем вновь обнажалась дорога. Затем все повторялось. Хотя ехали медленно, в кузове все-таки трясло и больному становилось хуже. Солнце зашло, нас окружила тьма. Свет от зажженных фар выхватывал участки дороги, но мы продвигались, так как профиль и направление дороги все же угадывались.