Эдуард Тополь - Япона коммуна, или Как японские военнопленные построили коммунизм в отдельно взятом сибирском лагере (по мемуарам японских военнопленных)

Штаб размещался в большом бревенчатом доме с четырьмя трубами над крышей. То есть в нем были четыре печки, которые всегда топились углем и хорошими березовыми дровами, и в нем всегда было тепло.

– Таня, – сказал Юдзи, когда она взошла на крыльцо штаба и оглянулась на Юдзи, – расскажи про нового начальника. Какой он?

– Он? – спросила Таня. Как все русские, она, перед тем как ответить, обязательно повторяла вопрос или часть вопроса. – Он лысый, у него большая круглая голова и нос картошкой.

– Как это «картошкой»?

– Ну, большой, значит.

– А характер? Он кричит, ругается? Он молодой? Старый? В каком он звании?

– Он подполковник, приехал с Украины с женой и детьми. А у вас в Японии есть жена?

– Нет, Таня, я не был женат. Меня прямо из университета призвали в армию.

– Ой, не верю я вам, Ёкояма-сан. Вы все говорите, что не были женаты в Японии…

В штабе, в большой комнате, новый начальник лагеря сидел в кресле, а вокруг него стояли русские офицеры – Федоренко, Задярный, Калинина и другие, а также новые, которые, видимо, приехали с новым начальником. У начальника действительно были большая лысая голова, большой нос, золотые погоны с двумя большими звездами и большая орденская колодка на мундире. Тяжело поднявшись, он пожал руку комбату и сказал:

– Я подполковник Антоновский Александр Дмитриевич. По приказу правительства СССР и командования МВД я назначен начальником этого лагеря. Во время войны командовал партизанским отрядом на Украине, там были условия посложней ваших нынешних. Так что мы с вами справимся со всеми трудностями. Вон у меня за окном холм с очень большим вашим кладбищем. Я не буду сейчас выяснять, почему столько людей умерли, это дело прошлое и уже не исправишь. Я сердечно соболезную по поводу их смерти и говорю: теперь, с сегодняшнего дня, наша с вами задача – чтобы больше ни один японец не умер. Мы будем улучшать ваши условия жизни и труда, а вы будете выполнять рабочие нормы на 100 процентов. Если на этом пути будут трудности и препятствия, мы будем решать их все вместе. А что касается вашего возвращения в Японию, это от меня не зависит, но, как я понимаю, этот вопрос отложен в долгий ящик. Поэтому давайте делать все для того, чтобы вы все до единого дожили до решения этого вопроса.

Переводя эту речь, Юдзи заметил, как пристально смотрит на комбата Якогаву военврач Ирина Калинина. Но к сожалению, сам Якогава не видел этого.

Юдзи перевел речь Антоновского, и японцы переглянулись между собой – им понравился этот новый начальник.

В мгновение ока кончилась весна, наступило лето. Летнее солнце сверкало и щедро грело природу, уставшую от зимних морозов, буранов и темени. Травы и цветы энергично выросли и набрали сил и красок. Теперь по пути на работу вокруг японцев были душные заросли, а коровы на окрестных пастбищах весело щипали и жевали свежую траву.

Деревня Заречная, где жили японцы, находится на 56-м градусе северной широты, поэтому летний день тут очень длинный. Солнце подолгу не хочет уходить за западный горизонт, даже в 11 часов вечера на улице еще светло. Детям частенько достается от родителей за то, что они до ночи гуляют на улице. Влюбленные пары уходят далеко в поле, играют на балалайках и шепчутся о любви.

Все-таки человек не может заснуть при солнце, и в такие белые ночи японцы очень нелегко засыпали. Белые ночи – какое романтическое название! Интересно, что русские и тут проявили смекалку – в их домах есть ставни, которые, как наушники, закрывают окна и создают в их домах искусственную ночь. Плотно закрывшись такими ставнями, русские спокойно спят даже при солнце.

И конечно, летнее солнце дает энергию не только травам и деревьям. С приходом нового начальника в лагере изменилась не только погода, но и настроение. Строительство водопровода, остановленное зловредным Каминским, немедленно возобновилось. Водопроводчиков освободили от работы в шахтах, и теперь из траншеи с раннего утра до поздней ночи снова сыпались искры сварки.

В плотницкий сарай и в кузницу вернулись плотники и кузнецы. Работы у них было огромное количество – новый начальник распорядился строить хлебопекарню, баню, гараж для грузовиков, прачечную, дезкамеру, новые уборные со стенами и крышей и даже магазин. Над кузницей выросла труба, из этой трубы теперь днем и ночью поднимался высокий дым. Глядя на этот дым, жители соседних деревень судачили и гадали:

– Смотрите, у них прямо завод, а не кузница! Что они там такое куют днем и ночью?

Первой заработала новая хлебопекарня, пристроенная к старой кухне. До сих пор в лагерь хлеб привозили из Заречной, с хлебозавода. Его доставляли на машине или на санях, но зимой во время буранов и метелей машины часто опаздывали, и тогда японцы уходили на работу без хлеба. Кроме того, привозной хлеб всегда был промороженный, тяжелый, невкусный.

Теперь же пекарь Рикей Нодзоми и его помощники, которых военврач Калинина определила в оздоровительную команду, а Каминский в похоронную, с большим удовольствием работали весь день у жаркой печи. Они не только пекли очень вкусный хлеб, но делали из дрожжей русский питательный напиток «квас». Новый начальник попробовал хлеб первой выпечки и сказал:

– Отлично! Почти как у моего пекаря Василя в партизанском отряде! Жалко, я не могу вызвать его сюда, он бы научил вас печь настоящий украинский каравай!

– А вы ему напишите, господин подполковник, пусть он пришлет рецепт. Японцы очень старательные люди, мы научимся по его рецепту.

– Не могу я ему написать. Он погиб под Белой Церковью.

Конечно, как только у японцев появился свой хлеб, Юдзи, взяв под мышку две свежие теплые буханки, побежал в русский штаб.

– Татьяна, Шура, попробуйте японский хлеб!

Таня и Шура, русская кассирша, которая выдавала зарплату русским офицерам и солдатам, с удовольствием съели полбуханки свежего хлеба, а остальное унесли домой. При этом Таня посмотрела Юдзи в глаза и, распуская конец своей замечательной косы, тихо сказала:

– Спасибо, Ёкояма-сан…

Почти одновременно с запуском хлебопекарни закончилось строительство водопровода. Когда отвернули кран, вода буквально хлынула в подставленное ведро.

– Ура! – закричали все и радостно вылили это ведро на героев-водопроводчиков. Слава Богу, теперь эту воду можно было не экономить.

В северо-западном углу лагеря японцы построили целый комбинат – дезкамеру, прачечную, парикмахерскую и баню. Это была баня русского типа – паровая. Кочегары обильно топили печи углем, пар валил от котла и через решетчатый пол восходил в мойку и еще выше – в парилку. Из мойки в парилку вела деревянная лестница с очень широкими ступенями, на этих ступенях можно было лежать. В верхней части лестницы было настоящее влажное пекло. До сих пор японцы только раз в месяц мылись в бане, притом в деревне Заречной, куда после тяжелого шахтерского дня нужно было идти 10 километров. Зимой это было очень трудно и опасно – после бани многие простужались на морозе, сильно болели. Теперь весь лагерь мог мыться два раза в неделю! Лежа на ступенях своей парилки, японцы отдыхали от тяжелого рабочего дня, парились березовыми вениками и переодевались в чистое белье, постиранное в прачечной. В этой прачечной работало насколько человек третьей категории здоровья. Они целыми днями стирали, сушили и дезинфицировали не только одежду японских пленных, но и одежду русских офицеров, солдат и даже русских шахтеров из соседних деревень, которые стали все чаще приходить в японскую баню. А японцы, переодевшись после бани, шли в соседнюю парикмахерскую, где их замечательно стриг их собственный парикмахер из Киото – самого модного города в Японии. В конце концов японская баня стала такой знаменитой, что комбат Якогава и начальник лагеря Антоновский решили сделать ее открытой для всех жителей соседних деревень. Юдзи взял большой лист бумаги и написал:

ОБЪЯВЛЕНИЕ

ПО ПЯТНИЦАМ БАНЯ РАБОТАЕТ ТОЛЬКО ДЛЯ РУССКИХ.

РАСПИСАНИЕ:

С 9.00 ДО 13.00 ДЛЯ ЖЕНЩИН

С 14.00 ДО 17.00 ДЛЯ МУЖЧИН

ЯПОНЦЫ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ!

Это объявление Юдзи повесил на двери бани, и теперь по пятницам с утра русские женщины и дети толпами шли через караульные ворота в лагерь, неся в руках тазы, мыло, полотенца и мочалки.

А когда они возвращались из бани, на них было очень приятно смотреть – белые, румяные женщины с мокрыми светлыми волосами и большими грудями, от которых шел пар и сладкий запах…

Многие японцы старались в это время оказаться во дворе лагеря на их пути. А один наглец сумел как-то подкрасться к бане с тыла и стал заглядывать в нее через щели в стене. Но кто-то из санитаров, которые работали в прачечной, заметил его, тут же сбил с ног и побил палкой, ругая по-японски и по-русски:

– Ах ты, собака! Епёнамать! Негодяй на фуй!

Наглец вскочил и убежал, сконфуженный, но ночью в бараке некоторые японцы все-таки стали расспрашивать у него подробности. Их очень интересовало, какого цвета волосы на лобке у русских женщин. Все-таки в Японии нет такого разнообразия, как в России, там абсолютно все женщины – жгучие брюнетки.