Португальские письма - Габриэль-Жозеф Гийераг

Издание подготовили:

А. Д. МИХАЙЛОВ, А. А. ЭНГЕЛЬКЕ

«Португальские письма», эта небольшая книжечка, увидевшая свет в Париже в первые дни 1669 г., вот уже три столетия привлекает к себе внимание исследователей, любителей литературных загадок и, конечно, читателей. Значение «Писем» очень верно определил акад. В. М. Жирмунский в своей давней рецензии на первый их русский перевод: «В эпоху, когда в светском обществе и при дворе Людовика XIV господствовали преходящие и неглубокие любовные связи, желание брать от жизни только мгновенное преходящее наслаждение, не теряя себя в любви, не отдавая жизни за любовь, и когда галантный роман в блестящих и фантастических приключениях отражал красивую и веселую, поверхностную и мало взыскательную жизнь придворного круга, интимные признания наивной провинциалки-монахини, до конца потерявшей свою душу в любви, прозвучали чем-то новым и неожиданным и имели исключительный успех»[1]. Но вслед за этим успехом, за многочисленными переизданиями, подражаниями и переводами возникли сомнения и споры. Одни (Стендаль, Рильке) нерушимо верили в подлинность писем, другие (Руссо, Барбе д’Оревильи) считали их умелой подделкой. Имя Габриэля-Жозефа де Лаверня, виконта де Гийерага уже в XVII столетии связывалось с «Португальскими письмами», но лишь как их переводчика. В нашем веке, благодаря поискам и открытиям Ф. Грина[2] и особенно французского историка литературы и текстолога Фредерика Делоффра[3], было установлено, что Гийераг, друг Мольера, Буало и Расина, был автором «Португальских писем». Ф. Делоффр разыскал и другие произведения Гийерага — его стихи, статьи для газет и журналов, письма. Все это составило внушительный том сочинений открытого спустя три столетия писателя. В нашем издании мы ставим перед собой иную задачу. Мы публикуем «Португальские письма» Гийерага как значительный литературный памятник эпохи, поэтому их текст не сопровождается остальными сочинениями писателя (как это сделано у Ф. Делоффра и Ж. Ружо). В нашем издании публикуются анонимные продолжения и «ответы», появившиеся в том же 1669 г. и затем не один раз переизданные вместе с пятью первыми письмами в XVII, XVIII и XIX вв. Эти продолжения и «ответы» — яркое свидетельство исключительной популярности «Португальских писем». В дополнениях мы помещаем также стихотворное переложение «Писем» Клода-Жозефа Дора (1734—1780) в переводе Ю. А. Нелединского-Мелецкого (1792). Что касается стихотворений и переписки Гийерага, то в нашей книге помещена лишь небольшая их часть.

переведенные на французский язык

С великим трудом и усердием нашел я возможность достать точную копию перевода пяти Португальских писем, которые были написаны к одному знатному человеку, служившему в Португалии, Я увидел, что все лица, знающие толк в чувствах, либо восхваляют их, либо разыскивают их с таким рвением, что я подумал, что доставлю им особое удовольствие, напечатав эти письма. Я не знаю ни имени того, к кому они были написаны, ни того, кто перевел их, но мне представилось, что я не вызову их неудовольствия, сделав эти письма всеобщим достоянием. К тому же они, без сомнения, появились бы, наконец, но с опечатками, которые исказили бы их.

Посуди, любовь моя, сколь чрезмерна была твоя непредусмотрительность. Ах, несчастный! Ты был обманут, и ты обманул меня предательскими надеждами. Страсть, в которой ты полагал обрести столько радостей, причиняет тебе ныне одно лишь смертельное отчаяние, которое можно уподобить лишь жестокости вызвавшей его разлуки. Возможно ли? Неужто эта разлука, для которой мое страдание не умеет — как бы ни было оно находчиво — отыскать достаточно горестного имени, лишит меня навсегда вида этих очей, в которых я встречала столько любви и которые вызывали во мне волнения, исполнявшие меня радости, заменявшие мне все на свете и, одним словом, владевшие мною всецело? Увы! мои глаза лишились единственного света, дававшего им жизнь, у них остались одни лишь слезы, и я пользовалась ими для той единой цели, чтобы плакать не переставая, с тех пор как я узнала, что вы решились, наконец, на разлуку, столь для меня непереносимую, что она в недолгий срок приведет меня к могиле. Тем не менее, мне кажется, что я чувствую как бы некоторую привязанность к несчастиям, имеющим единственной причиною вас: я предназначала вам свою жизнь, лишь только я увидела вас, и я ощущаю почти радость, принося ее вам в жертву; тысячу раз ежедневно шлю вам свои вздохи, они ищут вас всюду, и они приносят мне обратно, в награду за столько тревог, лишь слишком правдивое предупреждение, подаваемое мне злою судьбою: жестокая, она не позволяет мне обольщаться и твердит мне каждое мгновение: «Оставь, оставь, несчастная Мариана, тщетные терзания, не ищи более любовника, которого ты не увидишь никогда, который переплыл моря, чтобы бежать тебя, который находится во Франции среди наслаждений, ни мгновения не помышляет о твоих муках и охотно отказался бы от всех твоих любовных восторгов, за которые он тебе нимало не признателен!» Но нет, я не могу принудить себя к столь оскорбительному о вас суждению, и для меня слишком выгодно оправдывать вас: я не хочу воображать, что вы позабыли меня. Не достаточно ли я несчастна и без того, чтобы терзать себя ложными подозрениями? И неужели я стану принуждать себя не вспоминать более обо всех усилиях, которые вы совершили, чтобы доказать мне свою любовь? Я столь была очарована всеми этими поступками, что была бы неблагодарной, ежели не любила бы вас со всем пылом, который внушала мне моя страсть, когда вы еще разделяли ее. Как могло случиться, чтобы воспоминание о столь отрадных мгновениях стало столь жестоким? И зачем оно, вопреки своей природе, служит лишь к тому, чтобы самовластно терзать мое сердце? Увы! Ваше последнее письмо довело его до необычайного состояния: оно забилось столь внятно, будто силилось расстаться со мною и устремиться к вам; я была настолько потрясена всеми этими бурными волнениями, что лишилась всех чувств более чем на три часа: я противилась возвращению к жизни, которую должна потерять ради вас, раз я не могу сохранить ее для вас; я вновь увидела свет лишь вопреки своей воле; я тешила себя сознанием, что умираю от любви, и к тому же я рада была, что мне не придется более видеть своего сердца истерзанным болью разлуки с вами. После этого